— Прости меня! — она была бледна, и на ее роскошных волосах появилась тонкая белая прядка.

— Ты меня тоже! — Айра протянула к ней руки. Они обнялись и, еще немного постояв, медленно пошли обратно.

Тригон видел, как они вернулись в замок, ему хотелось подойти к Гриэне, но он прекрасно понимал, что сейчас не время, нужно подождать, и он ждал. Прошла неделя, началась вторая, но теперь он никак не мог найти предлог, чтобы заговорить, хотя тот и не был нужен. У него холодели руки и перехватывало дыхание, и Тригон машинально начинал расстегивать пуговицы на плотно обнимавшем его шею воротнике каждый раз, как он случайно встречал ее, и каждый раз он откладывал на потом, а потом никак не наступало, и, он понимал, если затягивать и дальше, не наступит никогда. Избрали новый состав Совета, а старый ожидал решения своей участи за совершенные преступления. Велось расследование, в ходе которого вскрылись все новые и новые факты не в пользу Мелотта и его последователей. Вот уже вернулся не один отправленный в Огмерт отряд магов. Велись переговоры с теми, кто остался в темном замке. Каждый день события сменяли друг друга, наступали иные времена, и лишь Тригон, казалось застыл на месте, словно врос ногами в вековой камень. И жизнь словно протекала мимо.

Он следовал за ней по сети коридоров, пока она не осталась одна. Она остановилась и обернулась, будто почувствовала. С минуту они смотрели друг на друга. Ему казалось, что разговор обязательно будет тяжелым, что слова снова не захотят срываться с языка, но, к своему удивлению, Тригон почему-то ощутил небывалую легкость.

— Гриэна, подожди! — он перевел сбившееся дыхание. — Я давно хотел поговорить с тобой.

Он сделал пару шагов ей навстречу, и она повторила его движения. Расстояние между ними сократилось до вытянутой руки.

— Гриэна... много всего случилось, и прошлое мы не исправим, но на то ведь оно и прошлое, чтобы не повторять его ошибок. И если ты не против...

Она глядела на него широко раскрытыми глазами и не верила происходящему, только тепло стало медленно заполнять грудь.

— Тригон, прости меня! — она подалась вперед, ее пальцы нашли его руку. — Знаю, я дура и сама во всем виновата, но…

Тригон прижал Гриэну к себе и усмехнулся.

— А кто сказал, что я умных люблю?!

Со дня похорон прошло почти два месяца, и должно было стать легче, но ей легче не становилось, и Герион уже не знал, что сделать. Айра не просто тосковала, что-то еще не давало ей жить дальше, то, что мешало им теперь оставаться вместе.

Он снова вернулся к себе в комнату, пустую и холодную. Поселившийся в углу потолка паук сначала с опасением косился на вновь прибывшего соседа всеми восьмью глазами, но вскоре перестал обращать на него внимания.

Так не могло продолжаться дальше, и Герион решил попытался поговорить еще раз. Она сидела в кресле, завернувшись в теплую шаль, хотя комнату хорошо прогревало солнце.

— Айра, послушай, так дальше нельзя!

Она лишь сильнее завернулась в ткань.

— Герион, скажи, разве ты ни о чем не жалеешь?

— Я думал, как бы все сложилось, если бы никогда не попал в Огмерт или если бы мама через те шесть лет, проведенные в темном замке, не сказала, что больше не хочет меня видеть. Все было бы иначе, но тогда мы никогда бы не встретились. А этого я не хочу. Если нужно было пройти именно такой путь, то я ни о чем не жалею!

— Тогда научи меня не жалеть!

Герион опустился рядом на пол, но не решился до нее дотронуться.

— Айра, я хочу тебе помочь, но ты словно стала бояться меня.

— Я себя боюсь, Герион! — сказала она. — Того, что говорю и больше всего того, что делаю! Я приношу лишь несчастье тем, кто рядом со мной!

Герион вдруг понял, своей отстраненностью, нежеланием никого к себе подпускать, даже Тригона и Мирри, она наказывает себя. Ему вспомнились ее слова в тот день, до того, как они помирились, показавшиеся полубредом. Она сказала, что не все вернутся. Тогда он решил, она боялась за тех, кого уговорила идти вместе с собой, но...

— Ты знала, что он не вернется… — наконец выговорил Герион.

Айра кивнула, из уголков глаза начала сочиться соленая влага.

— И позволила ему пойти… Он погиб по моей вине.

Наконец она произнесла вслух то, что так мучило ее.

— Он все равно бы пошел, — возразил Герион. — Ты не смогла бы его остановить. Он не простил бы себя, если бы остался.

— Я надеялась, что смогу предотвратить… Я сделала все возможное, но этого оказалось недостаточно… Мой дар обернулся проклятьем.

— Не говори так!

— Почему? — в ее глазах загорелось болезненное возбуждение. — Я ведь обменяла его жизнь и жизнь Нериса на жизни других. Скажи, имела ли я на это право?

Герион сделал паузу прежде чем ответить.

— Айра, ты спасла тысячи жизней! Ты не должна брать на себя ответственность за все! — он говорил и понимал, что его слова проходят мимо нее.

Она подняла голову.

— Тебе легко говорить!

Его взгляд словно пронзил ее насквозь. Она впервые увидела обиду в его глазах, смешанную с горечью и злостью.

— Нет, мне не легко! И если ты думаешь, что я рад его гибели, то ты ошибаешься! Ты можешь сколько угодно винить себя или придумывать оправдания, но до тех пор, пока ты не примешь все так, как есть, это не отпустит тебя и будет мучить. Нужно найти в себе силы! Поверь, я знаю, о чем говорю! Но найти их в себе ты должна сама! Ты должна хотеть! И здесь я, увы, помочь тебе не могу!

Она слышада его и не слышала. Она посмотрела в его глаза и лишь сказала:

— Прости, но я не могу быть с тобой... и больше ни с кем...

Герион долго думал об их разговоре, теперь времени было достаточно, искал поводы, чтобы изменить свое решение и больше не находил.

Все менялось в Иризаре. Не менялось одно: Герион видел, что бы он ни сделал, он никогда не станет здесь своим. Для них он навсегда останется темным магом, переметнувшимся на другую сторону, чтобы спасти свою жизнь. И он понял, что теперь пора.

Герион зашел, чтобы проститься. Он постучал несколько раз. Через пару секунд дверь отворилась. Она пригласила его войти.

Он прижал ее к себе и поцеловал в шею.

— Я все понимаю, поэтому не стану ни о чем просить. Просто помни, что я люблю тебя. — Он нежно провел рукой по ее щеке и вышел. Она догадалась: он пришел в последний раз.

Айра опустилась на колени, она хотела остановить его, просить остаться и не смогла.

Дни еще держались жаркими, но ночи становились холоднее, и уже созрели первые плоды полуигольчатого имада.

— Знаешь, я люблю раннее утро, когда в саду еще никого нет, но солнце уже взошло и холод сменяется теплом, — сказала Айра.

Стениф поежился и громко зевнул, прикрывая рот ладонью. Они сидели на скамье под раскидистым деревом, отбрасывающим на траву ажурную тень.

— Стоило ли ради этого вставать в такую рань? — пожаловался Стениф и подумал о том, как прекрасно было бы провести еще хотя бы пару часов в теплой постели, но Айра, похоже, не обратила на его замечание никакого внимания, и ему пришлось смириться.

— Сегодня ночью мне приснился Ник, впервые за долгое время, — продолжила Айра. — Знаешь, я думала, что мое дыхание остановится вместе с его, что не смогу дальше жить, но я смогла. А сегодня ночью мы разговаривали, как когда-то прежде, и я больше не ощущала боли. Странно, правда?

— Почему странно? У каждой боли есть начало и конец, и это хорошо.

— Да, хорошо… Но я всегда буду помнить о нем и скучать!

Стениф сделал глубокий вдох.

— И я тоже! Только мне кажется, что ты скучаешь еще по одному человеку…

— Перед тем, как уйти, он сказал мне, что до тех пор, пока не примешь все так, как есть, прошлое не отпустит. Он был прав, теперь я понимаю…

— Как думаешь, он вернется?

Айра покачала головой.

— Нет, не вернется…