Гриэна поняла, Саймир не шутит, и ей стало страшно. Сейчас его внешность меньше всего сочеталась с тем пугающим, что сидело у него внутри.

— Что мне нужно сделать? — отпираться не имело смысла.

— Я скажу позже! — ответил Саймир.

Ей не понравился его ответ, он означал ежедневное ожидание и неизвестность.

— Мне нужно знать, — потребовала Гриэна.

— Я же сказал, потом!

— А если я откажусь? — неуверенно спросила она.

— Тогда я все расскажу Нику! — легко ответил Саймир.

— Ты не посмеешь!

— Еще как посмею! — уверил он.

— И как же ты объяснишь то, что знал и молчал?

— Не держи меня за идиота, Гриэ! — он намеренно назвал ее так. — Я ведь ничего не знал, — сказал он невинным голосом, — а как только мне стало известно, я сразу же поспешил рассказать.

С безысходностью Гриэна осознавала, что ловушка захлопывается. Она не могла допустить, чтобы Ник узнал, ведь тогда он возненавидит ее. Этого она боялась больше всего. А рассказать ему самой и надеяться на прощение или расстаться с ним было неприемлемо, потому что в первом случае он все равно не простит, а на второе у нее не хватит сил.

Саймир все рассчитал. Теперь Гриэна находилась в его власти и, даже выполнив его желание, она не будет уверена, что он не потребует снова.

— Хорошо, — наконец сказала она.

— Вот и прекрасно! — ласково проговорил Саймир. — Кстати, — его голос стал еще мягче, — открою тебе небольшую тайну, Ник действительно ее любит!

Пару секунд она пыталась проглотить услышанное, ее губы дрожали.

— Можно еще один вопрос? — в бессилии спросила она, едва сдерживая слезы.

— Нет, — бросил Саймир и в следующее мгновение оказался с другой стороны двери.

Гриэна приступила к исполнению предложенного Саймиром плана. Она понимала, что когда-нибудь ей придется расплачиваться, но отступать было поздно. Если бы в тот летний день она не попросила его, все сложилось бы по-другому, он бы не встал на ее пути, и ей не пришлось бы бояться. Но Саймир нагло влез в ее жизнь, так же нагло, как она влезла в жизни других.

Гриэна подружилась с Айрой. Сделать это оказалось труднее, чем она могла предположить. Причина крылась в самой Гриэне и в испытываемой ей неприязни к Айре, но, в конце концов, она смогла пересилить себя. Айра же не испытывала особой привязанности к «новой подруге», собственно, скорее она общалась с ней только ради Ника. Тот, в свою очередь, успокоился, что Гриэна, наконец, приняла все, как есть.

Как и советовал Саймир, Гриэна ненавязчиво рассказывала об их отношениях с Ником, насколько он к ней внимателен и добр, как хорошо они понимают друг друга, как сильно он любит ее, о том, насколько прекрасно иметь таких друзей как она и Саймир, знать, что они всегда поддержат и как замечательно, что его друзья теперь стали и ее друзьями. Айра лишь равнодушно слушала и улыбалась, когда от нее ждали улыбки. Как ни пыталась Гриэна узнать об Айре больше, о себе она ничего не рассказывала, а на вопросы Гриэны отвечала кратко, и выводов из ее ответов сделать не получалось. Но лживые слова сыграли свою роль, почва была подготовлена.

Затем она приступила к уговорам Ника.

— Жаль, что мы с Айрой не подружились раньше, она замечательная, — как-то сказала она.

— Рад, что ты действительно так думаешь! — обрадовался Ник. Наживка была проглочена.

— Конечно, — уверила Гриэна. — Она умная, веселая, добрая. Я только не понимаю одной вещи, почему она одна?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, понимаешь, у нее никого нет.

— У нее же есть мы.

— Я имею в виду, что она ни с кем не встречается, — Ник ничего не ответил, Гриэна продолжила. — Может быть, стоит ее с кем-нибудь познакомить?

Пока говорила, Гриэна внимательно следила за реакцией Ника на каждое свое слово и замечала каждое малейшее изменение в выражении его лица, и теперь знала, что оно могло значить. Она видела, как напряглись его скулы, как напряжение распространилось по всему телу, как изменилось настроение.

— Это ведь ее личное дело, — сказал он.

— Какие же вы с Саймиром эгоисты, — возмутилась она. — Привыкли, чтобы только вам уделяли внимание, а остальное совершенно не волнует.

— Послушай, она взрослый человек. Думаю, наше вмешательство излишне, — в кармане его пальцы правой руки медленно сжимались в кулак.

— Тебя просто устраивает существующее положение вещей, — возразила Гриэна. — А ты задавался вопросом, устраивает ли ее?

— Она мне ничего не говорила, — ответил Ник и сразу же пожалел, что так ответил, дав возможность себя разубедить.

— Ник, об этом не говорят.

— Я же ее друг.

— В том то и дело, что друг, а не подруга.

— В любом случае решать ей. Если она не захочет, ты ее не переубедишь.

— Одна я не смогу, но вместе с Саймиром мы…

— Даже не думай, что я буду участвовать! — отрезал он.

— Дело, конечно, твое, только ты ведешь себя как эгоист.

Разговор закончился ничем. Но мысль, что он не хочет отпускать ее от себя, несмотря на то, что у него есть девушка, несмотря на то, что Айра не любит его, закралась в сознание. Сначала он сопротивлялся ей, потом пытался смириться, а, в конце концов, как ни тяжело ему далось признание, был вынужден согласиться с Гриэной.

Айра стояла у окна своей комнаты. Ветер свободно залетал и гулял по ней. Запах опавших листьев, сырой земли и прелой травы, растворенный в его холоде, забивал легкие, ощущался на коже и имел горьковатый привкус.

Вдалеке виднелся разноцветный лес. Деревья растеряли еще не всю свою одежду, полураздетые стыдливо шумели оставшейся листвой. Ветер срывал новые листья, метал в разные стороны, поднимал на высоту, швырял на землю, снова поднимал. Дождя не было, он прошел ночью. Но скупое осеннее солнце светило без тепла, не позволяя влаге высохнуть. Перенасыщенная почва легко проминалась, палая листва теряла краски, становясь серо-коричневой, гнила и разрушалась.

Что-то упустила Айра в своей жизни, заполненной до краев. Без этого чего-то иногда становилось невыносимо тоскливо, особенно вечерами. То ли потому что вечер имел особый, свойственный только ему запах, навевающий грусть, то ли из-за подсознательного чувства утраты становящихся неразличимыми красок, умолкающих звуков, как если бы вместе с заходом солнца умирала часть души. Осенние же холодные дни угасали быстро, каждый раз все стремительнее, оставляя ощущение безвозвратно утраченных надежд.

Она думала о Нике, о том, что могло быть и не случилось, о настоящем, в котором он не с ней. Так долго скрываемые чувства, со временем истрепались, износились, обуглились, однако еще были живы, как тяжело больной, остатками сил цепляющийся за свое существование. Ей нравилось быть с Ником и невыносимо было знать, что он с другой. Что, если бы в тот день она позволила себе быть счастливой? Несмотря ни на что, пусть ненадолго, сколько получится. И пусть потом было бы больно.

«Хватит держаться за него!» — сказала она себе. — «Ведь есть и другие». Сказала и не поверила.

Ника удалось убедить. Он не был рад тому, что предстояло сделать, и безынициативно выполнял требующееся от него. Когда о своих намерениях намекнули Айре, первой ее реакцией было удивление. Удивление уступило место раздражению и внутреннему отторжению насильно навязываемых знакомств. Первой ее жертвой предполагался Ник, следом шли Саймир с Гриэной.

Айра села на скамейку, позлилась, подумала, немного остыла и решила: «Ладно, хорошо. Поиграют и отстанут.» Упрямства у всех было не занимать.

— Вот видишь, — Саймир наклонился так близко, что Гриэна почувствовала за ухом его дыхание, — ничего невозможного нет. — Она хотела отстраниться и не отстранилась. — Скоро и мне понадобится твоя помощь.

Рувнет оказался приятным молодым человеком. Гриэна из кожи вон вылезла, чтобы подыскать кого-нибудь достойного. Он был симпатичный, с правильными чертами лица, между тем не имеющими акцента. Айру он знал заочно, она и так уже была небезызвестна, а в связи с последними событиями о ней и Нике говорили повсюду, а Нирбе и рыженькая девушка с труднопроизносимым именем, тоже, наверное, как и Ник, названная в честь какой-нибудь бабушки или прабабушки, чуть ли не боготворили.