Она едва не увлеклась, отдаваясь забытому наслаждению, и лишь в последний момент, опомнившись, упала на одно колено, воздев к небу правую руку.

Хорошо запомнившие инструкцию музыкантши замолчали, лишь барабанщица запоздала, слегка смазав впечатление.

— Это было прекрасно, госпожа Юлиса! — с ясно читавшейся растерянностью в голосе проговорила хозяйка дома, поднимаясь с кресла. — Я никогда не видела ничего подобного.

— Я тоже, — эхом отозвалась одна из зрительниц.

— Необычно, но красиво, — поддержала третья.

— Похоже на пляски в честь Ангипы, — задумчиво, но достаточно громко, чтобы привлечь к себе внимание, заявила четвёртая. — Только грубее.

— Нет, нет, — возразила супруга регистора Трениума. — Там совсем другие движения.

Обсуждение танца внучки сенатора Госпула Юлиса Лура получилось громким и затяжным. Женщины, поднявшись со своих мест, сгрудились вокруг скромно помалкивавшей виновницы переполоха, прося показать то одно, то другое движение. Впрочем, этим её участие в дискуссии и ограничилось.

Когда страсти немного улеглись, распорядительница церемонии поинтересовалась, нет ли у госпожи Юлисы "в запасе" ещё каких-нибудь танцев?

— За последний год многое забылось, госпожа Дарция, — тяжело вздохнула девушка. — В дороге просто не до того было.

— Но сейчас вы дома, — напомнила собеседница. — Самое время вспомнить и порадовать нас своим искусством.

— Что вы! — стараясь как можно натуральнее изобразить смущение, потупилась Ника. — Пока об этом не может быть и речи.

— Жаль, — с нескрываемым разочарованием покачала головой супруга регистора Фиденария.

Возможно, выступление сенаторской внучки раздразнило собравшихся, или уже начал выветриваться хмель, возвращая телам гибкость, только две женщины решили вместе сплясать фарангу.

И хотя, на взгляд попаданки, получилось у них весьма неплохо, реакция зрительниц оказалась не столь бурной, и те, кажется, всерьёз обиделись.

Видимо, уловив возникшее среди гостей напряжение, хозяйка дома стала завершать встречу, посвящённую чествованию Великой богини, для чего предложила всем собравшимся вновь спеть гимн.

Успевшая изрядно вымотаться Ника ничуть не возражала. Тем более, что цвет неба над головой заметно изменился, предвещая утреннюю зарю.

Потом все начали долго и прочувственно прощаться. Супруга регистора Трениума получила пять или шесть приглашений посидеть вместе у ткацкого станка, а её племянница вновь удостоилась множества снисходительных похвал в свой адрес.

Забравшись в паланкин, тётушка с минуту провозилась, устраиваясь поудобнее, и проворчала:

— Хвала богам, у вас всё неплохо получилось, госпожа Юлиса.

— Спасибо за столь высокую оценку, — устало улыбнулась девушка.

— Но, если в следующий раз задумаете что-нибудь этакое, — родственница сделала неуловимое движение рукой. — Предупредите заранее, чтобы я так не волновалась.

— Неужели? — отложив в сторону перо, Бар Акций Новум с удивлением воззрился на Мела Криса Спурия.

— Да, наставник, — вздохнул тот, осторожно доставая из корзины глиняный горшок с плотно обвязанной кожей горловиной. — Меня хозяин бойни потихоньку спросил. Он поставляет мясо во многие знатные дома, вот, наверное, и услышал где-нибудь. Не все рабы хранят в тайне разговоры хозяев.

— Сплетничать о господах — любимое занятие этих бездельников! — соглашаясь, проворчал лекарь, озабоченно подумав: "То дочь сенатора Тулия, теперь вот сын детрибуна. Неужели, действительно, кто-то специально распространяет эти слухи о Вилите?"

— Говорят, будто принц соблазнил Мания на Елфальских пустошах во время императорской охоты, — продолжал ученик, вынимая из посудины свиной желчный пузырь. — Мальчик вроде как не посмел отказать сыну государя. Вот только его отцу это очень не понравилось.

— Это понятно, — хмыкнул врачеватель. — Турий Елесий Брас принадлежит к роду, ведущему своё начало от орских вождей. А орски до сих пор не признают любви между мужчинами.

— Но сын его родился и вырос в Радле, — напомнил Крис, ловко орудуя скальпелем. — Я слышал, что он даже учился у знаменитого Анда Солуса. Того самого, что почти открыто живёт со своим отпущенником.

— И всё-таки это странно, — пропустив его последние слова мимо ушей, задумчиво пробормотал царедворец: "Случайно ли жертвой сплетен стал отпрыск детрибуна именно Первого Молниеносного легиона, или кто-то опять-таки целенаправленно пытается поссорить Вилита с расквартированными в столице военными? Но зачем? Он же самый младший из сыновей и лишь третий в очереди на престол". — Я не замечал у него тяги к мальчикам.

— А Лаваний, наставник? — напомнил ученик, аккуратно сливая желчь в пузырёк из толстого мутного стекла. — Разве тот красавчик не пользовался благорасположением его высочества?

— Вилит сам тогда был почти мальчик, — отмахнулся собеседник. — И повзрослев, быстро охладел к этому рабу. Его даже продали за навязчивость.

Он хотел ещё что-то добавить, но в дверь мастерской вежливо постучали.

— Наставник! — взмолился Крис, кивая на свои перемазанные руки.

— Ладно, — проворчал тот, вставая с кресла. — Сам открою.

— Господин Акций, — поклонилась знакомая рабыня. — Её величество желает вас видеть.

— Где она? — тут же поинтересовался лекарь.

— В саду, — пояснила невольница. — В Кленовой беседке.

— Сейчас буду, — кивнул врачеватель, и обернувшись к застывшему в ожидании ученику, проворчал. — Не забудь вымыть горшок со щёлоком.

— Да, наставник, — отозвался молодой человек.

— И закрой за мной дверь.

В саду замечательно пахло распустившимися цветами. Проходя мимо усыпанных бутонами кустов, Акций невольно замедлил шаг, залюбовавшись прелестными творениями богов, создавших столь совершенную, недоступную людям красоту.

"Пусть это совершенство и мимолётно, — думал он, шлёпая подошвами сандалий по каменным плитам. — Но оно лучше всего напоминает смертным о скоротечности жизни".

Лекарь привык к внезапным вызовам со стороны сиятельной пациентки и не очень-то торопился. Будь дело по-настоящему срочным, посыльная прибежала бы с вытаращенными глазами, и вереща от ужаса.

Беседка, где ожидала его государыня, получила своё название от клёнов, в тени которых пряталась её покрытая коричневой черепицей крыша.

Помимо вольготно расположившейся на скамеечке императрицы, её ближайшей наперсницы госпожи Квантии и двух рабынь, лекарь к своему удивлению увидел Виву Комену Белу. Супруга сенатора Комена приходилась троюродной сестрой Докесте Тарквине Домните, однако при её дворе появлялась достаточно редко.

Подойдя ближе, царедворец заметил распухший нос, покрасневшие глаза, скомканный платочек в сухих, покрытых старческими пятнами руках женщины и догадался, что именно привело её в Цветочный дворец.

— Вы желали меня видеть, ваше величество? — почтительно поклонившись, спросил он, придав лицу усталое и сосредоточенное выражение.

— Да, господин Акций, — подтвердила государыня, усаживаясь поудобнее. — У госпожи Комены заболел внук, и она очень просит, чтобы именно вы осмотрели мальчика.

— Я доверяю только вам, господин Акций! — патетически вскричала супруга сенатора. — Именно вас Пелкс отметил своей благодатью!

Поскольку императрица частенько "одалживала" охранителя своего здоровья друзьям и знакомым, подобный приказ его нисколько не удивил. А в данном случае даже слегка обрадовал. Арс Комен Стукс богат и влиятелен, к тому же неблагодарность не входит в число его многочисленных недостатков. Вот только особняк их расположен далековато от Цветочного дворца.

— Хорошо, государыня, — поклонился лекарь. — Я только отдам кое-какие распоряжения и сейчас же отправлюсь в дом господина Комена.

— У меня просторный паланкин, господин Акций, — внезапно заговорила родственница Докэсты Таркивины Домниты. — И десять крепких носильщиков — этусков.