— Может, плохо видно было? — спросила та, присаживаясь рядом.

— Хорошо, — возразил гант. — Тот раб тележку почти напротив ворот остановил, а они то и дело открывались. Весь двор как на ладони. Нет там тех — ни молодого, ни старого.

— А не узнать их ты не мог? — с надеждой поинтересовалась собеседница.

Молодой варвар возмущённо фыркнул, явно собираясь решительно возразить.

— Ладно! — махнула рукой девушка. — Верю.

— Тогда позволь мне в усадьбу уйти, госпожа Юлиса! — взмолился Орри. — Какая вам здесь во мне нужда? Только хлеб хозяйский зря ем. Как бы они ругаться не начали.

— Подожди, — покачала головой собеседница. — Ещё одно дело осталось. Если и там ничего не выйдет, то иди куда хочешь.

— Какое-такое дело? — настороженно нахмурился гант. — Я же говорю, нет там тех, кто на меня напал. Я всех видел. Может, хозяин того дома и вовсе ни при чём? Мне не верите, рабыню свою спросите. Она с привратником долго хвостом крутила, пока я под парусом парился.

— Если их нет там, — стараясь сохранять спокойствие, заявила путешественница. — Надо поискать в другом месте.

— Где? — недоуменно захлопал белесыми ресницами гант.

— Возможно, те, кто на тебя напал, держат Паули и Вестакию за городом, — пояснила Ника. — И мне кажется, я знаю где. Но идти туда только вдвоём с Риатой опасаюсь. А помогать никто не согласится. Вся надежда на тебя.

— Когда пойдём, госпожа Юлиса? — тут же спросил Орри, и его потухшие глаза вновь вспыхнули азартом.

— Сначала мне надо кое с кем встретиться, — охладила его пыл девушка.

— А когда это будет? — спросил варвар и заканючил. — Может, я пока в усадьбу схожу?

— Нет, — решительно возразила собеседница. — Если я не увижусь с тем человеком в ближайшие… два дня, на третий день пойдём.

— Так я к тому времени вернусь! — обрадовался парень.

— А если я с ним раньше поговорю? — начала терять терпение Ника. — Нет уж, жди здесь. Только по двору зря не болтайся. Попадёшь на глаза госпоже Картен, мне придётся с ней объясняться.

— Хорошо, госпожа Юлиса, — с явной неохотой проворчал Орри, вновь берясь за ложку.

Поздним вечером, когда исполняющая обязанности хозяйки, отдав последние распоряжения кухарке и сторожу, направлялась к себе в комнату, её окликнул выходивший из ванны консул:

— Госпожа Юлиса!

— Да, господин Картен? — отозвалась изрядно вымотавшаяся за день девушка, глядя в полумрак, слабо разбавленный огоньками двух укреплённых на стене масляных светильников.

— Я знаю, что ваш отец не жалует богов, — сверкнула в темноте широкая ухмылка морехода. — И вы тоже не испытываете к ним особого почтения, хотя стараетесь всех убедить в обратном.

Мгновенно насторожившись, путешественница молчала, ожидая продолжения.

Поправив накинутое на плечи полотенце, купец шагнул ближе, заставляя её попятиться.

— Но стоило только принести Нутпену щедрую жертву, как он тут же вспомнил обо мне.

Наткнувшись спиной на столбик, поддерживавший крышу, Ника затравленно огляделась, и едва ощутив густой запах перегара, пригнувшись, рванула мимо консула, легко увернувшись от его руки.

— Куда вы?! — раздражённо зашипел Картен. — Стойте, я не хочу вас обидеть! И не кричите, пожалуйста.

— Что случилось? — с тревогой спросила девушка, остановившись в трёх шагах, и готовая тут же броситься наутёк. Хотя нежелание хозяина дома поднимать шум слегка успокаивало.

— Боги следят за каждым нашим шагом, — проворчал он, подходя ближе и понижая голос до шёпота.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — буркнула собеседница, вновь начиная отступать.

— Да постойте вы! — с досадой рявкнул мореход. — Мне нужно кое-что сказать, а вы бегаете.

— Только вы руки не распускайте, господин Картен, — нервно передёрнула плечами путешественница, на всякий случай подобрав подол, чтобы удобнее было убегать.

Видимо, желание похвалиться то ли своими достижениями, то ли вернувшимся расположением богов оказалось столь велико, что консул пропустил её последние слова мимо ушей, гордо прошептав:

— Пусть мне пока неизвестно, кто начал распускать грязные слухи о моей семье, зато милостью Нутпена я точно знаю — зачем!

— Политика! — само собой вырвалось у Ники, жадно ловившей каждое слово.

— Угадали, — даже темнота не смогла скрыть разочарования мужчины.

Тем не менее, он счёл нужным пояснить:

— На Ангипарии всегда проходит народное собрание. Жрецы от имени города приносят жертвы, провожая богиню плодородия к своему мужу в Тарар до весны. Ну и решаются всякие другие вопросы.

Картен сделал неопределённое движение рукой, от чего полотенце едва не соскользнуло на пол.

— Я точно знаю, что на нём меня собирались исключить из членов городского совета! — продолжал с прежним накалом моряк, вернув на место единственный предмет туалета. — Кто-то из моих врагов нанял бесчестных граждан, чтобы те потребовали лишить меня звания консула!

— За что? — деловито осведомилась девушка, с удовлетворением понимая, что эта новость не может не поднять её авторитет в глазах собеседника. — Под каким предлогом?

— Из-за дочери, госпожа Юлиса, — голос Картена дрогнул. — Кто-то верит, что она покончила с собой, кто-то, что сбежала с любовником. Но и те и другие считают, что я лишился милости богов и могу принести несчастье. А такому человеку нечего делать в консулате.

— Думаю, после сегодняшнего жертвоприношения таких людей станет гораздо меньше, — решила польстить мореходу путешественница.

— Вы правы, госпожа Юлиса, — расцвёл улыбкой тот. — Все видели, как благосклонно принял Нутпен быка. А тех, кто оболгал мою семью, я найду обязательно.

Он скрипнул зубами, и покачнувшись, едва не рухнул на собеседницу.

— Ищите, господин Картен, — кивнула Ника, мягким толчком помогая ему вновь обрести вертикальное положение. — Возможно, вам удастся что-нибудь выяснить и о судьбе Вестакии.

— Я постараюсь, госпожа Юлиса, — пробормотал купец заплетающимся языком. — Я очень постараюсь.

Прерывисто вздохнув, консул повернулся, и сутулясь, влажно зашлёпал мокрыми ступнями по гладко оструганным доскам пола.

— Ну и напугал! — облегчённо выдохнула девушка. — Так и дурой станешь!

И хотя до неё уже доносился скрип ступеней под тяжёлыми шагами морехода, путешественница терпеливо дожидалась внизу, пока не услышала, как хлопнула дверь спальни. Прекрасно понимая, что Картен вряд ли проснётся раньше восхода, тем не менее, принимать ванную ей что-то расхотелось.

«Умоюсь в комнате, — решила Ника, осторожно поднимаясь на второй этаж. — Риата, кажется, воду на утро уже принесла. Ничего — ещё раз сходит».

Невольница, внешне не выказывая недовольства, сноровисто полила на руки и плечи хозяйки, заботливо помогла натянуть ночную рубашку.

Закутавшись в одеяло, девушка повозилась, устраиваясь на шуршащем матрасе, и с облегчением подумала, что и этот суматошный день, кажется, закончился, щедро одарив её старинными тайнами и новыми открытиями.

После завтрака Ника отправилась к Тервии, чтобы лично осведомиться о драгоценном здоровье хозяйки дома и испросить дальнейших указаний.

Больная, уже умытая и причёсанная, царственно возлежала на кровати, опираясь спиной о гору сложенных одеял и подушек.

— Сегодня значительно лучше, — благосклонно кивнула она в ответ. — Сама села и даже походила по комнате.

— Рада за вас, госпожа Картен, — постаралась мило улыбнуться девушка. — Надеюсь, благодетельная Нона услышала наши молитвы и приняла принесённую жертву.

— Не всем дано угадать волю небожителей, — вздохнула собеседница и неожиданно спросила, буквально впившись глазами в лицо гостьи. — Что вы скрываете от меня, госпожа Юлиса? Какие — такие дела творятся за моей спиной в моём доме?