— А что мне делать с этой Европой после покорения? Масса племён, разноязыких и диких, на территории от Урала до Атлантики, без дорог, без быстрой связи. Такая империя начнёт разваливаться, не создавшись. Хлопот не оберёшься от местных восстаний, наветов и клеветы на соседей и конкурентов. Да меня первого отравят, когда закончится война, возможно, даже раньше. Нет, 'Тринидада нам не надо', процитировал Белов Кира Булычёва.

Да, крушение любой империи приводит к войнам и большой крови, уж в этом сыщик не сомневался, развал Союза был на его памяти. О войнах он знал не по газетам и телепередачам, бывал в Приднестровье и Таджикистане, разговаривал с воевавшими там людьми. Встречал гробы из Чечни, раненых из Абхазии. Поэтому строить империю в ближайшие годы, как бы не выглядело это легко, уралец не собирался. Возможно, в будущем, когда удастся наладить радиосвязь и средства передвижения, уральские земли и начнут прирастать. Сейчас старейшину интересовали только устойчивые торговые связи, поиск хороших мастеров и мирные годы для развития.

Прервал размышления шум на воде, он подошёл и покачал головой. К борту парохода причалила небольшая лодка, из которой поднималась Ива, старая, вернее, молодая, знакомая из Липовки, селения соек. С зимы, когда сойки вошли в племя уральцев, Ива поселилась в Бражинске и работала в химической мастерской у Дружины. Мастер о ней отзывалась хорошо, девушка понятливая и шустрая, быстро разобралась в производстве и аккуратно работала. С Беловым она не пыталась встречаться, изредка виделись в мастерской или на улице. Так получилось, что всю весну старейшина уральцев провёл в разъездах, он и семьей виделся не каждую неделю. За хлопотами последних месяцев у подполковника из головы вылетела девушка со своей влюблённостью в него. Он и раньше не придавал значения её словам о любви, считая проявление влюблённости способом благодарности за спасение от бандитов. Поживёт девушка в окружении весёлых молодых ребят, полюбит своего ровесника и забудет старика, на четверть века старше себя. До него доходила информация, что Ива на танцах не бывает, с парнями не общается и кавалеров отваживает, таким рассказам сыщик, честно говоря, не верил.

Как оказалось, напрасно, девушка подготовилась к побегу основательно, сразу после отплытия каравана уральцев она на все накопленные средства купила небольшую лодку. На ней, вместе с дядькой, опытным рыбаком, уплыла вслед за пароходами. Отстали от каравана по простой причине, на границе пришлось три дня обходить стражников, лодку несли на себе. Выгнать настырную девушку, глядя на умоляющие глаза, рука старейшины не поднялась.

— Оставайся, коли так вышло, — решил Белов, — будешь по хозяйству работать на пароходе.

Провожать уходившую по течению флотилию вышло почти всё население столицы, за прошедшие дни горожане полюбили непонятных и щедрых уральцев, особенно гигантскую выдру и снежного барса, изумлявших каждый вечер совместными купаниями с уральским старшиной. Не меньше интереса вызывали пароходы, на диковинных паровых машинах. О них булгары наслушались за время стоянки и теперь желали убедиться лично, наблюдая за кораблями, отходящими от пристани.

— Гляди, гляди, — кричали мальчишки, — сама плывёт, без вёсел и паруса.

Провожали уральцев мальчишки по берегу пару вёрст, а лодки ещё дальше. Два дня плыл караван по территории булгар, моментально узнавших о мирном соглашении. Из-за этого движение каравана, как ни странно, замедлилось. Во всех прибрежных селениях на берегу уже стояли булгары со связками мехов в руках, заманивая уральских торговцев. Приходилось останавливаться, хоть на час, выгода от торговли была обоюдная. Уральцы с каждым километром набрасывали стоимость своих товаров, хоть на белку, к последним булгарским селениям продавали железную утварь вдвое дороже, чем в Уральске. Булгар вполне устраивали такие наценки, другие купцы просили на треть дороже. И по качеству изделий слухи об уральских товарах опережали караван.

То, что караван выплыл за пределы Булгарии, обнаружили к полудню, ни одного селения на берегу, ни одного возделанного клочка земли. Бескрайняя степь, с редкими вкраплениями деревьев вдоль речушек и ручьёв. Трава уже выгорела к концу лета, небольшие стада диких лошадей и сайгаков пощипывали остатки растительности, не обращая внимания на караван. Даже гудки пароходов, выданные капитанами, не пугали парнокопытных. На несколько секунд животные поднимали голову, чтобы безразличными глазами навыкате убедиться в безопасной дистанции до странных сооружений на реке, и возвращались к привычному занятию.

До вечера уральцы не заметили ни одного человека на берегу, однако, за ними внимательно наблюдали. Это обнаружилось вечером, когда котлы на кострах закоптились, издавая крепкие ароматы ухи и каши. К лагерю подъехали десятка три всадников, вооружённых луками и копьями.

— Да, ребята, вы будете нашими неграми, — подумал подполковник, обратив внимание, что половина наконечников на копьях была из камня и кости. К всадникам подошли трое караульных и Кисель, старший из дружинников, остальные уральцы продолжали заниматься своими делами, не подавая вида, что заметили посторонних. Старший из всадников, бородатый мужичок, ближе к сорока годам, с европейскими чертами лица, спросил что-то на неизвестном языке. В ответ на жесты караульных, показавших, что не поняли, вопрос повторил на неплохом славянском,

— Кто такие, зачем приплыли?

— Мы уральцы, торгуем, — ответил Кисель, — можем обменять железо на твой товар. Завтра поплывём дальше, к Усть-Итилю.

— Это моя земля, платите за ночлег, — с явно показной свирепостью зарычал всадник.

— Хорошо, — равнодушно ответил дружинник, — мы дадим тебе нож. Эй, принесите один небольшой нож.

Передав кочевнику металлическую заготовку ножа без рукоятки, Кисель пригласил его к костру, пообедать с уральцами. Впечатлённый небрежностью, с какой уральцы отдали железный нож, и видом дружинников, одетых в блестящие кирасы с саблями на боку, вожак спешился и пошёл к костру, в сопровождении пары одноплеменников. Играть в суровых индейцев кочевники не стали, быстро освоились, похлебали уральских угощений, и перешли к деловому разговору.

— Мы купим у вас такие ножи, наконечники для копий и стрел, — начал вожак, назвавшийся Отоем, — привозите больше, всё возьмём.

— Что предлагаешь в обмен, — спокойно уточнил Тороп, взявший разговор на себя, — изделия наши дорогие, на что менять будем?

— Всё, что захотите, — не моргнув глазом, предлагал степняк, — кони, овцы, шкуры, девки. Вижу, с вами мало женщин, могу предложить молодых девок, забирайте, не жалко. Коли договоримся, можно в этом месте всегда торг делать.

— К утру привози немного, если успеешь, посмотреть надо, приценится, — поинтересовались торговцы, — утром мы дальше поплывём. Сторгуемся, вернёмся через пару недель, будем мену устраивать. Нас шерсть интересует, недорого и много, на остальной товар надо смотреть.

— Обязательно смотреть надо, хорошо смотреть надо, цену предлагать, — обрадовался Отой, поднимаясь от костра, — рано приедем, товар привезём.

После отъезда степняков, поднявших клубы пыли, Белов упредил Киселя,

— Караулы предупреди, как бы наш знакомый орду воинов не привёл, железо ему страшно понравилось.

— Ребята приготовили пару секретов на ночь, Снежок тоже не промах, — улыбнулся дружинник, — не переживай, учитель, всё будет нормально.

Ночью Белову не спалось, он несколько раз проверял посты, задремать смог при первых лучах солнца. Не прошло и часа, как лагерь уральцев был поднят на ноги шумом приближающихся всадников, за которыми пылили двухколёсные повозки и отара овец. Всадники, убедившись, что уральцы на месте, приближались неспешно, давая время подготовиться к встрече. Торговцы бойко разложили образца товара, не забыв быстро позавтракать.

— Приветствую вас, мои друзья уральцы, — издалека закричал Отой, — я выполнил своё обещание, привёз свои товары.