— Это не тогда, когда Вестакия исчезла? — сразу сообразив, спросила Ника.

— Стреч, госпожа, счёту не обучен, — с сожалением пожала плечами невольница. — Для него всё, что больше десяти, — много.

И заметив, как погрустнела девушка, добавила:

— Ещё он говорил, будто варвар их куда-то ездить стал. Раньше, если на охоту собирался, обязательно друзей с собой брал. А сейчас только один со своими головорезами. И возвращается только утром.

— Больше ничего не узнала, госпожа, — виновато вздохнула Риата. — Есть ли что полезное? Не зря я с ним болтала?

— Нет, — покачала головой путешественница. — Спасибо, что так много выяснила. Я тебя обязательно награжу, только чуть позже.

— Ах, добрая госпожа! — растроганная рабыня собралась уже рухнуть на колени. — Служить вам — лучшая награда.

— Помолчи! — поморщилась Ника. — Знаешь же, как мне не нравится, когда ты врёшь? Лучше скажи, Зурк мне ничего не передавал?

— Когда узнал, что наш варвар никого не узнал, расстроился очень, — вновь стала обстоятельно докладывать женщина. — Сказал, что расскажет всё господину, а дальше пусть он решает. Но если что надо будет сообщить, этот парень к нам придёт будто бы по делу и мне скажет.

— Ясно, — хмыкнула девушка.

Риата, нерешительно потоптавшись, бросила на неё странный, будто оценивающий взгляд и робко пробормотала:

— Прости свою глупую рабыню за дерзкие слова…

— Что ещё? — нахмурилась путешественница, и видя нерешительность собеседницы, усмехнулась. — Говори, не бойся. Ну?

— Вы, госпожа, молоды и прекрасны, словно богиня утренней зари, — тихо начала невольница, в волнении облизав губы кончиком языка. — Отец передал вам все свои знания, научил разным мудрым наукам… Только не гневайтесь, госпожа, мужчины ничего не понимают в женских делах.

«Это она к чему?» — несколько растерялась хозяйка, но вновь решила набраться терпения и выслушать до конца.

— Господин Факр тоже молод, красив, как Нолип, и силой подобен Карелгу.

Ника нахмурилась. Неужели рабыня догадалась о её чувствах к десятнику конной стражи?

— Зурк говорил, вы очень нравитесь его хозяину…

Девушка вздрогнула, никак не ожидая услышать нечто подобное. Сердце вдруг затарахтело, словно электрическая швейная машинка. Стараясь сохранять невозмутимость, она натужно усмехнулась.

— Мало ли что там рабы болтают. У него невеста есть.

— Сейчас-то нет, и неизвестно когда ещё будет, — лукаво стрельнула глазками собеседница. — Зурк — парень не глупый, просто так разговор заводить не будет… И вам господин Фарк по сердцу…

«Плохая из меня актриса, — грустно подумала путешественница. — И детектив никудышный».

— Пусть так, и что? У Румса отец с матерью, невеста, а у меня никого, кроме родственников, которые даже не знают о моём существовании. Да и не собираюсь я здесь замуж выходить.

— То воля ваша, госпожа, не моего рабского ума дело, — скромно потупила глазки Риата. — Только, если прикажете, я верное средство приготовлю, чтобы свидания ваши одну радость приносили и никаких неприятностей. Я уже и травы нужные приглядела в лавке Тус Райма. А сварить да слова нужные сказать, сама сумею не хуже лекаря.

Ника буквально физически почувствовала, как лицо наливается краской. Впервые в этом мире растерянность и возмущение оказались так велики, что не смогли оформиться не только в слова, но даже в мысли. Однако, разум тут же буквально затопила волна негодования: «Вот батман! Да она с дуба рухнула! Меня с собой равняет проститутка дешёвая… Чтобы я с первым встречным мужиком…»

Пальцы с хрустом сжались в кулаки, и по мере того, как краснела физиономия хозяйки, невольница стремительно бледнела, втягивая голову в плечи на манер испуганной черепахи.

«Разве Румс первый встречный? — внезапно прорезала мозг первая здравая мысль. — Скольких я уже отшила с различными последствиями? Одинокий Орех, Глухой Гром, сам Картен… Но только этот парень сумел понравиться, может, даже сам того не желая».

Она вспомнила, как совсем недавно радовалась тому, что не безразлична десятнику конной стражи… И при чём тут Риата? Ну, сказала и сказала. Что же, теперь морду ей бить за это?

Подобные соображения промелькнули, словно искра между шариками электрофорной машины на уроке физики, и девушка, слегка опомнившись, успела подхватить невольницу, не дав ей рухнуть на колени.

— Стой, не падай.

— Прости рабу глупую, добрая госпожа, — растерянно и жалко лепетала женщина, глядя на хозяйку испуганно вытаращенными глазами. — Не иначе сама богиня Исми меня за язык дёрнула…

— Не части! — поморщилась путешественница, внезапно подумав со знакомым бесшабашным отчаянием. — «А почему нет?»

После того, как насильники искалечили тело и растоптали душу, после предательства того, к кому Виктория Седова тянулась со всей своей первой неуклюжей влюблённостью, сама мысль о близости с мужчиной не вызывала ничего, кроме страха и отвращения. Только Румса ей впервые захотелось поцеловать… Но что, если этим всё и ограничится? Вдруг то, что должно доставлять радость, принесёт только боль и разочарование? Ника вспомнила тёплое ощущение сильных рук на плечах. Вот батман! Ей двадцать лет. По местным меркам — уже не первой молодости, а по крайней мере — второй. Даже дома, в своём мире, она считалась бы уже вполне самостоятельной. Но вот так признаться Риате в том, что не прочь переспать с Румсом… как-то не хотелось.

Девушка открыла рот, чтобы прочитать напряжённо застывшей невольнице короткую лекцию о своём аристократическом происхождении, чести славного рода младших лотийских Юлисов и тех исключительно высокоморальных принципах, придерживаться которых учил её отец. Но вовремя сообразив, как глупо это прозвучит, тихо сказала:

— Готовь своё зелье. Так… на всякий случай. Дорога дальняя… Всякое может случиться. Денег дам вечером, завтра купишь всё что нужно. Сейчас иди на кухню поешь. Я велела, вам там оставили.

Резко повернувшись, она почти бегом бросилась в свою комнату. Требовалось срочно успокоиться и взять себя в руки. Нельзя, чтобы хозяева дома или их рабы увидели её с такой рожей.

Стрелой взлетев на второй этаж, путешественница принялась лихорадочно ходить из угла в угол. Нет, сама она, конечно, навязываться не будет ни в коем случае. Но если Румс… Если он… Тогда… Вот тогда и будет видно!

Приняв решение, достойное библейского царя Соломона, Ника тут же дополнила его целым рядом новых условий: «Только не сейчас… То есть не завтра. Лучше перед самым отъездом из города, чтобы повода к сплетням не давать и вообще… А если ничего не получится? Так, может, вообще никуда не ехать?»

Девушка застыла на середине комнаты, в который раз так и этак обдумывая вновь появившуюся идею. Румса любит. Ну, во всяком случае, ей так кажется. Он вроде бы тоже… Нет!

Тряхнув головой, путешественница продолжила движение. Ей здесь не место! А гусар вряд ли влюблён настолько, чтобы последовать за ней в Империю, да и папа ему не позволит.

Осознание этой простой истины добавило горечи, зато слегка прочистило мозги. Но всё равно, Нике пришлось приложить значительное усилие, чтобы предать размышлениям новое направление. Орри никого не узнал. Что она скажет Румсу по этому поводу? Где искать Вестакию и Паули?

Поскольку девушка ни на миг не сомневалась в причастности Ноор Учага к их похищению, ответ напрашивался сам собой. Если двух слуг горца нет в городе, значит, они за его стенами. Там же, где и пленницы. А так как у путешественницы только один ориентир «Змеиный ручей», то и искать дочку Картена вместе с ганткой следует именно там. Только вот поверит ли Румс в подобные умозаключения. А главное — захочет ли помочь?

Осмотрев себя в зеркало, Ника с облегчением увидела, что на лице почти не осталось следов недавних переживаний. Теперь можно и на людях показаться.

Орри, мрачно жевавший холодные разваренные бобы, увидев её, виновато буркнул, отводя взгляд:

— Не разглядел я своих обидчиков, госпожа Юлиса.