Путешественница с удовольствием слушала её бесконечный монолог, привычно пропуская большую часть слов мимо ушей.

За такой приятной беседой их застал приход Риаты. Лаюла вернулась к жениху, а рабыня отчиталась о визите в храм Пелкса.

— Я, госпожа, гадала на крови жертвенного голубя, — с таинственным видом сообщила она. — Жрец сказал, что бог поможет вам одолеть хворь.

Тронутая такой заботой и устав от вернувшейся головной боли, хозяйка не стала выяснять источник финансирования покупки несчастной птички.

Перед обедом раненую гостью навестила Тервия, придирчиво оглядев сверкающую чистотой комнату, дежурно спросила о самочувствии и быстро ушла, очевидно не испытывая никакого интереса к ответу.

Больше Нику никто не навещал. Только рабыня не отходила от своей госпожи ни на шаг: меняла повязку, поила целебным отваром, приносила яблоки и виноград, как могла развлекала её разнообразными историями из своей короткой, но бурной жизни.

Хозяйка слушала её гораздо внимательнее, чем болтовню гантки, даже сквозь головную боль и изредка наваливавшуюся дурноту, впитывая атмосферу имперской жизни.

То, что рабов здесь не считают за людей, девушка уже усвоила твёрдо. Однако, даже попав в неволю, кое-кто умудрялся неплохо устроиться. Одни старались доказать хозяевам свою полезность, заставляя тем самым бережнее относиться к ним, как к ценному имуществу. Другие использовали слабости и пороки господ. В рабской среде процветало доносительство. Хотя большинство просто старались выжить, по возможности радуясь сегодняшнему дню и не задумываясь о завтрашнем.

Риата ничего не знала о том замкнутом мирке, в котором обитала высшая аристократия Империи. Все её бывшие хозяева принадлежали к тому социальному слою, который в другом месте и времени называли «средним классом».

Эти люди походили на тех, кого девушка встречала в своём родном мире. Так же любили и ненавидели, страдали и радовались, зарабатывали на жизнь честно и не очень. Разве что вместо гаджетов и бытовой техники использовали рабов. Пожалуй, единственным существенным отличием, которое сильно бросалось в глаза, стала массовая и безоговорочная вера в предсказания всякого рода гадателей и магов.

Жители Империи и окружавших её земель относились к словам провидцев чрезвычайно серьёзно, что однако не мешало им оставаться практичными людьми. С самым серьёзным видом Риата рассказала о купце, которому напророчили смерть от игры в кости. Не в силах совладать со своей страстью, тот сажал за стол раба, заставляя его трясти стаканчик, и прожил много лет, погибнув при переправе через реку.

Вечером пришла Лаюла. С таинственным видом наклонившись над кроватью, она зашептала, обдав раненую густым запахом уксуса, чеснока и варёных бобов.

— Вспомнил Орри тех лиходеев.

— Которые на него напали и украли Паули? — на всякий случай уточнила путешественница, изо всех сил борясь с тошнотой. К ночи голова вновь разболелась, и даже мысли о еде вызывали дурноту, а тут такой аромат!

— Да, госпожа Юлиса! — вытаращив глаза, прошелестела гантка.

— Что он видел? — хмурясь, спросила Ника, тут же радушно предложив. — Да ты садись.

— Я лучше на полу, — отмахнулась Лаюла от табурета, опускаясь на корточки. — Когда Орри с Паули шли от Крека Палпина, уже темно было. Как к дому Картена стали подходить, тележку в переулке заметили. А разве добрые люди в такую пору чего возят? Орри подошёл и говорит: «Есть здесь кто?». Выходит старик бородатый весь и ему в ответ: «Иди, мол, отсюда — пока цел, не твоего ума это дело». Орри за меч схватился. И тут как раз Паули закричала. Он обернулся, глядь, её какой-то другой злодей, помоложе, в охапку схватил и рот зажимает. Бьётся Паули, как куропатка в силках. Орри хотел к ней бежать, ну тут его по голове и ударили. Всё.

Рассказчица отпрянула, сурово сжав губы, и значительно замолчала, скрестив руки на груди.

— Ты не знаешь, лица их он рассмотрел? — быстро спросила путешественница, пытаясь заставить работать плавящиеся от высокой температуры мозги. — Во что одеты? Узнать сумеет?

— Всё до мелочей выспросила, госпожа Юлиса, — заверила Лаюла, заявив с гордостью. — Глаз у моего Орри, как у филина, что днём, что ночью видит. Хоть тьма стояла кромешная, а морды их подлые он хорошо разглядел. Особенно старика. До самого последнего часа, говорит, не забуду, а встречу — так сразу убью! Молодого вот плохо запомнил, но тоже узнает. А одежда не знаю какая.

— Передай ему спасибо, — поблагодарила Ника. — Будет получше, я сама с ним поговорю.

Утром её навестил Пол Так. Осмотрев рану, заявил, что заживление идёт даже лучше, чем он рассчитывал.

— Пелкс не оставил вас своей милостью, госпожа Юлиса, — довольно сказал он. — Дней через десять всё затянется.

— Так долго?! — обиженно вскинула брови девушка.

— Не гневите бессмертных, госпожа Юлиса, — нахмурился собеседник. — С такой раной вы могли умереть или остаться калекой. Сейчас опасность миновала. Только меньше двигайтесь.

— Все десять дней? — охнула пациентка.

— По крайней мере, дней пять или шесть вам лучше вообще не вставать с постели, — твёрдо заявил лекарь и озабоченно поинтересовался. — Жертву Пелксу принесли?

— Конечно, господин Пол Так, — заверила путешественница. — Ещё вчера. Правда я это сделала не сама, а послала рабыню. Надеюсь, он не обидится?

— Судя по вашему самочувствию, Пелкс услышал ваши молитвы, — не принял её шутливого тона собеседник. — Но берегитесь, нрав небожителей так непостоянен.

— Я учту ваши слова, господин Пол Так, — кивнула пациентка, ругая себя за длинный язык.

Когда он покинул комнату Риата по приказу хозяйки проследила за ним из окна, сообщив, что госпожа Картен остановила лекаря и что-то спросила.

«Не поверила на слово, — хмыкнула про себя Ника. — Решила узнать всё из первых рук».

Подумав, она велела невольнице подать свиток с пьесами Днипа Виктаса Однума, который забыла вернуть хозяину. Не то, чтобы ей хотелось перечитать ещё раз эту тягомотину, но супруга консула должна получить реальное подтверждение улучшения самочувствия гостьи.

Положив папирус рядом, девушка устало откинулась на подушку, ещё раз посетовав на крайнюю несвоевременность болезни. Тервия не заставила себя ждать. Едва заслышав приближавшиеся шаги, путешественница тут же развернула свиток.

— Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса?

— Уже лучше, госпожа Картен, — мягко улыбнулась она.

— Вам что-нибудь нужно?

— Разве что немного вина, — попросила гостья. — Господин Пол Так сказал, что оно будет мне очень полезно.

— Пришлите рабыню на кухню, — кивнула хозяйка дома. — Я распоряжусь.

— Госпожа Картен! — уже в дверях окликнула её Ника. — Есть какие-нибудь вести из Готонима?

— Пока нет, — грустно вздохнула Тервия. — Муж говорит, что ещё рано. Если Нутпен не разгневается, корабль Меченого Рнеха придёт туда не раньше чем через четыре или пять дней.

— Я очень хочу, чтобы Нона услышала ваши молитвы, госпожа Картен, — самым проникновенным тоном, какой только смогла изобразить, проговорила девушка. — И вы как можно скорее увидели свою дочь.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — улыбнувшись, женщина скрылась за циновкой.

Как ни храбрилась путешественница, но после обеда вновь поднялась температура. Пить отвар она отказалась. Голова болела вполне терпимо, а потеть ужасно не хотелось. От рубашки и так уже воняло. «Надо бы завтра приказать Риате простирнуть бельишко, — думала девушка с закрытыми глазами. — За день высохнет, здесь тепло».

Аппетит тоже не появился. Однако, продолжая играть выздоравливающую, гостья не стала отказываться от обеда, предложенного радушной хозяйкой. Новая рабыня Картенов, женщина, лет тридцати, с тупым, невыразительным лицом принесла миску тушёной рыбы с овощами.

С трудом заставив себя проглотить кусочек, остальное отдала верной Риате. А чтобы не видеть, с какой жадностью та набросилась на еду, путешественница прикрыла глаза, давя подступившую тошноту.