Превий Стрех мгновенно расцвёл и принялся рассказывать о драме, которую только-только начал писать. Насколько поняла слушательница, речь шла об очередном любовном треугольнике, одной из вершин которого выступал сам Питр. Судя по местным легендам, тот ещё жизнелюб.

— По-моему нечто похожее уже написал Касий Таральский? — вдруг кстати вспомнила девушка. — Трагедия «Дворец Нездара».

— Но я рассматриваю эту проблему совсем с другой стороны, — обиделось юное дарование, а его приятель доверительно посетовал. — Если бы вы знали, госпожа Юлиса, как трудно найти сюжет достойный его внимания?

— Да, — притворно вздохнула собеседница, с трудом удерживаясь от улыбки. — Жизнь так скучна и обыденна. Но как вам такая история? В некоем городе две знатные семьи ведут вражду уже очень много лет и не хотят унять кровопролития. Друг друга полюбили дети глав семей…

И она своими словами, как могла, пересказала «Ромео и Джульетту». Кое-что даже перевела с русского на радланский. Получилось довольно коряво. Возможно поэтому рассказ не произвёл на слушателей особого впечатления.

— Простите за прямоту, госпожа Юлиса, — манерно поклонился Превий Стрех. — Мне жаль несчастных влюблённых, но такая драма не будет иметь успеха у зрителей.

— Вот как? — удивилась собеседница: «А Шекспир то и не знал». — Почему же?

— Воля родителей для детей священна! — с апломбом заявил ещё непризнанный гений. — Таков непреложный закон всех цивилизованных народов!

— Госпожа Юлиса, — усмехнулся Корин Палл. — Он просто боится признаться, что больше всего ему нравится писать комедии.

— Не правда! — вскричал подающий надежды драматург. — Вот увидишь, моя драма заставит зрителей рыдать!

— Если так! — повысила голос путешественница, гася готовую вспыхнуть перепалку. — То, возможно, вам понравится история богатой вдовы, её писца и служанки, в которую тот влюбился?

— Расскажите? — встрепенулся Превий Стрех.

Напрягая память, Ника вспомнила перипетии сюжета давным-давно виденного фильма с молодым Боярским в главной роли. То ли «собачье сердце», то ли «собачье сено»? Как-то так.

— Вот из этого может что-то получиться, — задумчиво пробормотал собеседник. — Обычно мужчина добивается женщины, а тут как бы наоборот… Кое-что придётся изменить… Но где вы слышали о таком?

— Отец рассказывал, — небрежно пожала плечами Ника. — А от кого он узнал, я не спрашивала.

Когда покидали театр, вроде бы и солнце стояло ещё высоко, и идти до города близко. Однако, когда компания добралась до Северных ворот, день явно стал клониться к вечеру. Там дежурили знакомые эфебы. Но теперь вместе с ними несли караул два взрослых городских стражника, и молодые воины грозно промолчали, ограничившись неприязненными взглядами в сторону Ники.

На площади народных собраний она остановилась и тепло поблагодарила провожающих.

— Спасибо, господа, дальше я пойду одна.

Артисты бурно запротестовали, ссылаясь на распоряжение урбана, как они называли Гу Менсина, но девушка оказалась непреклонна, и влюблённая парочка отправилась по своим делам, оставив её в покое.

— Как тебе понравился театр? — спросила хозяйка у рабыни, чуть погодя.

— Для Западного побережья он может и велик, — пренебрежительно хмыкнула Риата. — Но в каждом городишке Империи отыщется такой же, а то и побольше.

— А актёры? — задала новый вопрос путешественница.

— Все они пьяницы и развратники, госпожа, — тем же тоном ответила невольница, неожиданно продолжив. — Но люди добрые, особенно если похвалишь их представление.

Женщина засмеялась.

— Среди них все такие? — Ника замялась, подбирая слова. — Как эти двое?

— Лагиры, госпожа? — с лёгким удивлением покачала головой Риата. — Нет. Всё-таки большинство мужчин предпочитают женщин.

— Что-то женщин я там не видела, — проворчала хозяйка.

— Они там есть, госпожа, — с еле заметным снисхождением проговорила невольница. — Кому-то же надо готовить, стирать, штопать одежду. Ну и всё прочее, чтобы мужчины не скучали.

— Рабыни? — решила уточнить девушка.

— Нет, госпожа, — с улыбкой покачала головой собеседница. — Откуда они у артистов? Жёны, дочери, сёстры.

Она покачала головой.

— Урбан и отпущенник посчитали вас слишком важной гостьей, чтобы сажать их с вами за один стол.

— Важной! — раздражённо передразнила путешественница, горько вздохнув. — Я для них всего лишь очередная любовница Картена.

— Господин Картен один из первых богачей города, — сказала Риата, то ли напоминая хозяйке очевидную истину, то ли даже упрекая.

Данный факт та оспаривать не стала и просто замолчала, в который раз с пугающей ясностью понимая всю шаткость своего положения в Канакерне и очевидную глупость решения здесь задержаться.

Уже показался дом консула, а она всё никак не могла определиться: говорить Тервии про то, что удалось выяснить имена тех, кто покупал Песок Яфрома, или нет, оставив повод встретиться завтра с Румсом? О том, что они виделись сегодня, рассказывать нужно обязательно! Всё равно найдутся добрые люди и просветят супругу морехода в том, что их гостья о чём-то болтала с женихом Вестакии. По опыту посещения бабушки Ника знала, что в деревнях такие вещи особенно быстро замечают, а городом Канакерн она не считала ни в коем случае.

С другой стороны, Тервия местная и вполне может знать кого-то из покупателей сонного порошка. Дополнив её информацию сведениями, которые добудет Румс, можно составить более подробное представление об этих людях и попытаться понять, кто из них больше подходит на роль пособника Вестакии?

Или всё-таки лучше промолчать, продолжая «набивать себе цену»? Пусть жена консула почувствует всю трудность проводимого расследования? Нет, так тоже нельзя. Чего доброго, та решит, что гостья вообще ни на что не способна? Сколько имён назвал гусар? Четыре. Ну тогда про двух расскажем, а о других пойдём узнавать завтра!

Приняв достойное Соломона решение, путешественница требовательно забарабанила в ворота.

— Госпожа Юлиса, — согнувшись в поклоне, привратник нехотя отступил в сторону, освобождая дорогу.

— Господин Картен дома? — спросила она, шагнув в калитку.

— Господин Картен ещё не пришёл, госпожа Юлиса, — с чуть заметным ядом в голосе ответил Терет.

Едва девушка ступила на галерею, из кухни быстро вышла чем-то явно озабоченная хозяйка дома.

— С чем вернулись на это раз, госпожа Юлиса?

— К сожалению, всех лекарей мне обойти не удалось, госпожа Картен, — вздохнула гостья. — Но кое-что я узнала.

— Тогда пойдёмте куда-нибудь поговорим, чтобы никто не мешал? — Тервия указала на дверь комнаты с ткацким станком.

Как и все помещения первого этажа, она не имела окон, поэтому супруга консула настежь распахнула тяжёлую деревянную дверь, и усевшись на лавку, пригласила путешественницу расположиться рядом.

Не дожидаясь вопросов, Ника с сожалением покачала головой.

— Мне не удалось поговорить с Мритином. В лавке всё время толпился народ, тогда я сходила к лавке Ку Лангина и встретила там Румса Фарка.

— Что он там делал? — вскричала женщина.

— Понятия не имею, — пожала плечами собеседница. — Я как раз давала указания рабыне, когда он из какого-то трактира вышел. Увидел меня и подошёл.

— Вы с ним говорили? — свела брови к переносице Тервия.

— Да, — кивнула девушка. — И довольно долго.

— О чём? — в глазах хозяйки дома вспыхнули опасные огоньки.

— О Вестакии, — ответила гостья, не опуская взгляда и надеясь убедить супругу консула в истинности своих слов. Тем более, в данном случае она говорила чистую правду. — Господин Фарк расспрашивал, не замечала ли я чего-нибудь необычного в её поведении?

— Он мог спросить у нас! — ещё сильнее нахмурилась собеседница. — У родителей.

— Я ему посоветовала то же самое, — нисколько не кривя душой, заявила Ника. — Но он сказал, что родители могли просто не обратить внимания на какие-то мелочи. Иногда чужие люди видят то, что не замечают близкие.