— То есть, если её поймают, то всё равно казнят? — с раздражением отмахнувшись от отпрянувшей рабыни, спросила женщина, глядя на собеседника расширенными от удивления глазами. — Что бы этот купец не сказал?

— О боги! — вскричал Итур Септис Даум, демонстративно поворачиваясь к ней спиной. — Да не знаю я!

Видя, что благоверный явно не расположен к разговору, Пласда Септиса Денса скорчила ему недовольную гримасу и вновь уставилась на своё отражение в зеркале.

Непривычно рано проснувшись и торопливо принеся жертву домашним богам, регистор Трениума первым делом призвал к себе посланных вчера к сенатору рабов.

Дулом сообщил, что письмо передано привратнику с соответствующим предупреждением. Тот клятвенно пообещал, что сейчас же сообщит секретарю господина о срочном послании, а там уж что господин Прус Ротан Глеб решит, за которого он, раб, не отвечает.

— Хорошо, хоть так, — знаком отпуская невольников, проворчал хозяин дома и направился в ванную.

Несмотря на всю срочность, он не мог выйти в город не омывшись после сна, ибо подобное считалось среди радлан чрезвычайно дурным тоном.

Выслушав привычные приветствия коскидов, Итур Септис Даум пригласил их разделить с ним скромный завтрак. В столовой он внимательно выслушал последние новости, с удовлетворением отметив про себя, что о появлении в Радле человека, способного поставить под сомнение обвинение Ники Юлисы Террины в самозванстве, пока никто не говорит.

Напомнив приближённым о постигшем его семью несчастье, регистор Трениума выдал им по серебряной монете и отпустил всех, кроме Анка Минуца Декума.

Прикрыв на всякий случай дорогую тунику скромным серым плащом, именно с ним Итур Септис Даум отправился в дом сенатора Касса Юлиса Митрора.

Поначалу тамошний привратник принял их за новых коскидов хозяина и даже осмелился поворчать, сетуя на их опоздание.

— Все уже давно собрались, господа. Господин сенатор вот-вот выйдет, а вы не торопитесь.

Проглотив обиду, регистор Трениума сухо назвал своё имя, напомнив, что именно его люди сегодня ночью принесли срочное послание для господина сенатора.

Ни мало не смутившийся невольник, отвесив низкий поклон, извинился, уведомив гостей в том, что хозяин приказал проводить господина Итура Септиса Даума к нему сразу, как тот подойдёт.

Оставив своего спутника дожидаться на улице у ворот, изрядно приободрившийся регистор Трениума вошёл на территорию городской усадьбы Касса Юлиса Митрора.

Следуя за рабом, он поднялся по мраморной лестнице к спрятавшейся в тени колоннады двери, миновал богато украшенную прихожую и оказался в переднем внутреннем дворике, где в ожидании выхода покровителя уже толпились сенаторские коскиды.

Прилично одетые мужчины разного возраста чинно прогуливались по мозаичным полам, негромко беседовали у квадратного бассейна с выложенным голубой галькой дном или с задумчивым видом стояли возле поддерживавших черепичную крышу колонн.

Появление нового гостя сейчас же вызвало всеобщее внимание.

Его узнали, несмотря на более чем скромный плащ, и над на миг притихшей толпой зашелестел недоумевающий шепоток.

— Кто это? Как Итур Септис? Тот, что самозванку посчитал своей племянницей? Какой позор не отличить мошенницу от аристократки! И у него ещё хватает наглости являться в приличный дом?!

Подчёркнуто игнорируя злобное шипение сенаторских прихлебателей, регистор Трениума гордо проследовал мимо длинного узкого стола, заставленного ярко начищенной серебряной посудой.

Молоденький коскид, с наигранным восхищением любовавшийся выставленными на всеобщее обозрение символами богатства своего покровителя, торопливо отступил в сторону, освобождая дорогу важному гостю.

Отодвинув край плотного занавеса, отделявшего семейную половину дома от деловой, провожатый сказал, делая приглашающий жест:

— Проходите, господин. Мой господин принимает ванну, но желает видеть вас немедленно.

За спиной Итура Септиса Даума кто-то насмешливо фыркнул.

"Негодяй собирается разговаривать со мной голым! — обида болезненно кольнула сердце регистора Трениума. — Словно я его раб или коскид".

Привычно подавив раздражение, он с тем же надменным выражением лица проследовал за привратником в полутёмный коридор, закончившийся высокой массивной дверью. Здесь проводник поклонился и отступил в сторону, явно давая понять, что дальше гость должен идти один.

Мрачно засопев, тот с силой толкнул тяжёлые, украшенные резьбой створки, и на него тут же пахнуло влажным теплом с ароматами цветов.

В квадратном бассейне, наполненном водой с лепестками роз, вольготно восседал сенатор Касс Юлис Митрор, а двое обнажённых юношей-подростков растирали губками его покрасневшую, распаренную тушу.

— Приветствую вас, господин Септис! — радушно поздоровался он, поднимая руку, позволяя рабу протереть гладко выбритую подмышку. — Какие такие срочные дела заставили вас забыть о трауре и явиться сюда в такую рань? Неужели отыскали-таки обдурившую вас самозванку и теперь желаете получить обещанную мной награду?

Издеваясь над собеседником, сенатор произносил обидные слова самым любезным и доброжелательным тоном.

— Вот уж не знаю, где принц Вилит прячет госпожу Юлису, — зло усмехнулся гость. — Только может статься, что она совсем не самозванка.

— Это как? — моментально посерьёзнев, хозяин дома отстранил намыливавшего ему отвислый бок раба. — Что вы такое говорите?

Не дожидаясь приглашения, регистор Трениума удобно устроился на массивной каменной скамье, прикрытой тростниковой циновкой, и обстоятельно поведал о вчерашнем визите господина Канира Наша.

— Да это просто какой-то мошенник! — возмущённо фыркнул Касс Юлис Митрор, вставая и поднимаясь по ступенькам из бассейна. — Вас опять обманули!

— Он пришёл вместе с господином Оропусом! — недовольно хмурясь, сообщил Итур Септис Даум. — Который отрекомендовал его как честного человека!

— В последнее время господин Аппий Оропус Треун уделяет чрезмерное внимание божественному дару Диноса, — усмехнулся сенатор, вскидывая руки и давая возможность юным невольникам прикрыть его чресла белоснежной набедренной повязкой. — А вы не хуже меня знаете, что для пьяницы любой, кто угостит выпивкой, — лучший друг.

Регистор Трениума вчера не заметил, чтобы смотритель порта особо налегал на вино, однако спорить не стал, спросив напрямик:

— Вы считаете, что господин Оропус мне соврал?

— Ну, почему стазу "соврал"? — проворчал сенатор, усаживаясь на скамью у противоположной стены. — Возможно, он и в самом деле считает вашего странного гостя честным человеком, но я думаю — это просто ловкий жулик.

— Камень на шапке этого жулика стоит никак не меньше тысячи империалов! — зло буркнул гость, с сожалением видя, что собеседник по-прежнему не собирается воспринимать его слова всерьёз.

— О боги! — воздел очи горе хозяин дома. — Крашеное стекло! Вы даже не представляете, на что идут эти мошенники, чтобы создать впечатление богатых и уважаемых людей. Но впрочем, если вы настаиваете…

— Налих! — обратился он к одному из рабов, возившихся с его сандалиями. — Позови Ротана. Скажи, что я немедленно желаю его видеть!

— Да, господин! — вскричав, юноша поклонился и устремился к дверям, на ходу натягивая короткую тунику.

— Если ваш гость действительно богатый купец, мой секретарь просто обязан его знать! — пояснил Касс Юлис Митрор в ответ на вопросительный взгляд Итура Септиса Даума. — Но я всё же думаю, что вы опять стали жертвой обмана. Письмо консулов Канакерна не оставляет никаких сомнений в том, что проживавшая в вашем доме особа никакая не внучка Госпула Юлиса Лура, а обычная самозванка.

— А вы сами-то видели это письмо? — устало огрызнулся регистор Трениума. — Вдруг оно и в самом деле фальшивое?

— Это невозможно! — с лёгким превосходством рассмеялся хозяин дома.

— И почему же?! — спросил не на шутку разозлившийся гость. — Гонцы в больших городах меняются, ночуют на постоялых дворах. Не так трудно подменить один свиток другим!