— Сразу видно, что вам ничего неизвестно о службе гонцов, — с важностью покачал головой знатный собеседник. — Иначе вы бы знали, что они своей жизнью отвечают за доверенные им послания. Но даже, если случится невероятное, и кто-то всё же сумеет подменить папирус, то прежде, чем быть оглашённым на заседании Сената, письмо попадает к писцам и секретарям. А уж они-то всегда смогут различить подделку.

— И всё же нельзя исключить, что письмо канакернских консулов фальшивое, — больше из-за пренебрежительно-насмешливого тона хозяина, чем от собственной уверенности продолжал гнуть своё регистор Трениума.

Касс Юлис Митрор негромко фыркнул, всем видом демонстрируя отсутствие желания спорить с ничего непонимающим человеком.

Оставшийся в одиночестве невольник обул ноги господина в сандалии из белой кожи, набросил на плечи плащ, и отступив к стене, оделся сам, застыв в ожидании новых распоряжений.

— Ну, и куда они там с Ротаном пропали? — раздражённо пробормотал сенатор, поднимаясь на ноги с явным намерением уйти, но тут в дверь постучали, и он облегчённо выдохнул:

— Заходите!

В ванную комнату, сутулясь, вошёл пожилой мужчина с землистым, морщинистым лицом.

— Звали, господин?

— Да, — подтвердил хозяин дома, вновь усаживаясь на скамью. — Скажите, вы знаете купца по имени…

Он на миг задумался, но так и не вспомнив, вопросительно посмотрел на Итура Септиса Даума.

— Канир Наш, — подсказал тот.

— Банарец? — уточнил секретарь, прикрывая тяжёлую дверь. — Укр?

— Нет, — покачал головой регистор Трениума. — Он назвал себя гурцатом.

Прус Ротан Глеб замолчал, сосредоточенно сведя брови к переносице.

Сенатор торжествующе посмотрел на потерявшего надежду, стушевавшегося гостя.

— Да, господин, — совершенно неожиданно для хозяина и гостя проговорил секретарь. — Самому встречаться не приходилось, но я слышал, что он торгует золотом, серебром и драгоценными камнями.

— Я же говорил, что он не обманщик! — ликующе вскричал Итур Септис Даум.

— А вы ничего не путаете, господин Ротан? — озабоченно проговорил покровитель.

— Нет, господин, — покачал головой старый коскид. — У меня есть знакомые среди ювелиров. От них я и слышал о нём. Этот купец всегда может достать самый дорогой и редкостный товар.

— Хорошо, — кивнул хозяин дома. — Можете идти.

— Да, господин, — послушно поклонился секретарь, и ещё сильнее ссутулившись, повернулся к двери.

— Ну, что я вам говорил?! — не смог удержаться от победной усмешки регистор Трениума. — Господин Канир Наш не какой-то там мошенник или мелкий торгаш, а богатый, уважаемый человек. И он готов поклясться Сенату в том, что встречался с госпожой Юлисой в доме консула Канакерна господина Мерка Картена.

— Ещё неизвестно, пожелают ли сенаторы вообще его слушать, — пробормотал собеседник, поднимаясь и задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.

— Господин Канир Наш говорил, что лично знаком с господином Косусом Квантом Спурием, — сообщил гость, торопливо вскакивая вслед за хозяином дома. — И теперь я думаю, что он не врёт.

— Возможно, — не стал спорить сенатор, и распахивая дверь, поинтересовался. — Вы знаете, где остановился этот господин?

— В Кринифии, — отрапортовал Итур Септис Даум. — В гостинице "Дары Артеды" у храма Пелкса-утолителя.

— Тогда нам необходимо встретиться с ним как можно быстрее, — с сосредоточенным видом пробормотал Касс Юлис Митрор, торопливо шагая по коридору. — Пока об этом не заговорил весь город. Господин Оропус, небось, разболтал о нём всем своим знакомым. Ещё бы — такая новость! Самозванка вовсе и не самозванка!

— Вы собираетесь пригласить господина Канира Наша в Сенат? — спросил регистор Трениума, изо всех сил стараясь не отстать и не сорваться на бег.

— Нет! — бросил через плечо собеседник. — Сначала я хочу показать его господину Косусу Кванту. И если они действительно знакомы, то очень может быть, что госпожа Ника и в самом деле ваша племянница. Но тогда об этом необходимо срочно сообщить государю. Всё-таки дело касается его младшего сына.

Внезапный обыск, пребывание в тайнике и продажа Филения произвели на Нику чрезвычайно гнетущее впечатление. Она почему-то очень сильно сомневалась в том, что именно этот мальчик выдал её властям. Вероятнее всего, юный раб отнёсся легкомысленно к данной хозяину клятве и по большому секрету рассказал кому-то из приятелей о незнакомце, скрывающемся в личных покоях владельца их публичного дома.

Если так, то истинный стукач по-прежнему скрывается под одной крышей с беглой преступницей. Последнее обстоятельство особенно угнетало девушку. А тут ещё подтвердилась правота слов бывшего императорского отпущенника. Без большой охоты тот всё же показал, как открыть тайник в стене ванной комнаты. Вот только закрыть его изнутри Ника так и не смогла.

От погружения в очередную депрессию её спасло предложение Птания написать письмо Ирдии Корнелле. Чтобы зря не переводить папирус, девушка решила для начала составить послание в голове, а уж потом записать.

Она быстро пришла к выводу, что текст должен быть не особенно длинным, дабы знаменитая женщина-математик прочла его с не ослабленным вниманием от начала до конца. Кроме того, попаданка стала опасаться, что одного смайлика может оказаться недостаточно. Необходим ещё какой-нибудь намёк, понятный для жителей родного мира Виктории Седовой, но не привлекающий особого внимания аборигенов.

Но в голову, как на зло, не приходило ни одной стоящей идеи. К сожалению, по-настоящему, углубиться в решение этой задачи мешало навязчивое ощущение чьего-то недоброго присутствия в доме.

Сгоряча девушка зареклась покидать комнату и даже перестала подходить к окнам. Однако постепенно успокаиваясь, беглая преступница начинала укрепляться во мнении, что если бы Камий точно знал о её пребывании здесь, одним мордобоем Птаний бы не отделался.

Скорее всего, сенаторский претор просто проверял "сигнал" о появлении в неблагонадёжном борделе подозрительного незнакомца. Причём доносчик, скорее всего, так и не смог правильно определиться с половой принадлежностью неизвестного. Некоторый опыт проживания в Империи подсказал, что если бы распалённый обещанной наградой Камий точно знал о скрывающейся здесь девушке, то мог бы просто приказать разобрать публичный дом по кирпичику.

Следовательно, маскировка сработала. Тогда, может, всё-таки не стоит запирать себя в четырёх стенах, а надо лишь ещё немного поработать над камуфляжем?

От радикальных изменений вроде бороды и усов Ника сразу же отказалась, не только из-за опасения глупо выглядеть, но ещё и потому, что наличие растительности на лице является признаком нецивилизованности, а это способно разрушить тщательно разработанную легенду о тайном любовнике Лава Птания Сара. Ну не может такой утончённый человек вступить в столь серьёзные отношения с варваром? Фи! Окружающие не поймут-с. Поэтому беглая преступница решила украсить себя родинками, а ещё лучше — веснушками.

Выслушав соображение гостьи, хозяин посоветовал остановить свой выбор именно на них.

— Среди ольвийцев часто встречаются люди с бледной кожей, на которой эти пятнышки выделяются особенно ярко.

Рассудив, что не стоит слишком часто просить Птания отправлять его мальчиков в бани Глоритарква, девушка для начала провела эксперимент, не выходя из спальни.

Отпущенник передал в её распоряжение весь свой запас косметики и даже принёс откуда-то ещё несколько баночек с красками. После чего она взялась творить!

Для начала следовало подобрать нужный оттенок. Но то ли опыта не хватало, то ли местная "штукатурка" не отвечала её завышенным требованиям, только нужный колер Ника получила лишь во второй половине дня после торопливо проглоченного обеда. А потом ещё долго наносила на лицо небольшие пятнышки.

Принеся ужин, владелец публичного дома по достоинству оценил старание гостьи, заявив с наигранным придыханием: