— Я хочу просто покоя и чтобы ныть перестало, — князь схватился за свою индевеющую грудь.

— Иди к себе, — грустно проговорила Шема. — Я приведу твоих любимых девочек. Сейчас можно, сейчас ты им не навредишь.

Таймар кивнул и вышел от Шемы. Пока он поднимался по лестнице, понял, что раствор был не такой уж лёгонький — свою дверь он отворил лишь со второй попытки. Когда же к нему явились Виру и Хая, князь был уже где-то далеко-далеко в сказочном краю грёз. Он сквозь сон почувствовал, как девушки юркнули в его постель шустрыми ласками, как стянули с него халат, как прижались своими горячими телами…

Проснулся Таймар рано, его наложницы всё еще были с ним, сидели у кровати и ждали когда он пробудится.

— Идите к себе, — проговорил он, чуть улыбнувшись им.

— Мы напрасно ждали? — надув губки, спросили девушки.

Таймар усмехнулся.

— Ничего вас не пугает, да? Такая смелость граничит со слабоумием.

— Это не смелость, князь, мы просто скучали. Ты так давно не звал нас и сам не приходил.

— Вы слишком красивы, чтобы я отдал вас на растерзание звезде. Уходите.

Но Виру и Хая действительно были не из пугливых, осторожно словно крадущиеся дикие кошки, они подползли на четвереньках к кровати князя и посмотрели на него плотоядно. Таймар сел в постели, поняв, что действие зелья ещё не прошло, а значит ему можно поваляться как минимум часа три.

— Ладно, — хмыкнул он, похлопав ладонью по шкуре, запрыгивайте, дикарки.

Девчонки захихикали, и тут же увлекли князя в свою животную игру с замысловатыми комбинациями и кульбитами.

Лишь к вечеру бесконечного дня, прожитого в бредовом угаре и в объятьях изголодавшихся по его рукам дикарок, Таймар пришёл в себя. Он отослал своих ненасытных львиц, привезённых ему из далёкой страны песков не без сожаления, но действие зерна давно прошло, а помимо развлечений у него имелись и дела. Необходимо было наведаться к Сиху, пока и этого пленника он ненароком не лишился.

Князь не оставлял надежды, склонить жреца к сотрудничеству. Он решил, что до отбытия в Кохару, хорошо бы наведаться к нему и попытаться уговорить, прочесть тексты украденных книг, да про Китэрию рассказать. Но когда Таймар прибыл в особый сектор и увидел, в каком жалком состоянии находиться его узник, поник. По словам смотрителя библиотекарь Янизи отказывался от пищи и почти не пил воды.

— Вы приносили ему курятину и чистую воду, как я велел? — спросил Таймар, разглядывая исхудавшего жреца, безучастно взирающего на пришедшего князя.

— Да, князь, мы давали ему курятину и даже кабана, но он отказывается.

— Понятно, — бесясь, выплюнул Тамар. — Принесите яблок, может хотя бы их он будет есть.

— Яблок?! — удивился смотритель.

— Да, яблок! — гаркнул князь.

— Слушаюсь, — пискнул дежурный и послал за фруктами.

— Хочешь сохранить мне жизнь? — усмехнулся Сиху. — Вряд ли у тебя получится.

— Получится, — заверил его Таймар. — Если ты откажешься есть, тебя будут кормить силой. Поверь у надзирателей особого сектора большой опыт в подобных делах.

— Не сомневаюсь, — криво улыбнулся жрец.

— Но ты можешь не изводить себя голодом, ты можешь купить себе свободу.

Сиху расхохотался, нервно так, болезненно, с хрипами и кашлем, и князь понял, что он болен и уже не первый день.

— Я вылечу тебя, у нас частенько подыхают от грудных хворей, но у меня есть способ помочь тебе.

Библиотекарь не ответил, лишь закутался в палантин и снова ушёл в себя.

— Ты вправе ненавидеть меня, ты вправе распоряжаться своей жизнью, но ты не можешь бросить свою лилулай? — пытался зацепить жреца князь. — Она ведь совсем одна, даже Харух теперь не стоит между ней и мной. Я её безраздельный хозяин и в Роглуаре нет человека способного запретить мне, делать с ней все, что я пожелаю. Но пока ты жив, и пока я всё ещё надеюсь, что ты можешь быть полезен, она в безопасности.

— Сомневаюсь, — бросил Сиху, взглянув на Таймара блестящими от слёз глазами.

— Не сомневайся, — заверил князь. — Я не Харух, я думаю головой, а не членом. Не стану скрывать, твоя подружка вызывает во мне живой интерес, но я обхожусь с ней как с гостьей. Она содержится в хороших условия и в отличие от тебя не пытается свести счёты с жизнью. Расскажи мне о ней, расскажи, кто она и что значит для Ерики, и я позволю вам увидеться. Наедине, — добавил Таймар, видя, как дрожат губы Сиху при упоминании о лилулай.

— Она этэри — этэри из Доли-Яо! Это всё что ты должен знать.

— Этого мало! Я хочу понять, каким даром она обладает и насколько он ценен?

Сиху отвернулся и закутался в свой палантин с головой, видимо, надеясь, что так он избавится от князя. Но Таймар не собирался сдаваться, он терзал несчастного монаха до самой ночи, выспрашивая про Китэрию и его изобретения, которые она нахваливала, выходя из библиотеки Янизи, о самом храме, о валадии и о виманах, обо всём что его так или иначе интересовало.

Но когда князь понял, что о лилулай и Валамаре вместе со всеми его изобретениями Сиху говорить точно не станет, перешёл на расспросы про украденные сокровища. Он обещал пленнику, что открыв тайны шуршащих страниц, тот купит себе свободу, но жрец, конечно же, не верил ему.

Когда вымотанный упёртостью Сиху князь уяснил, что угрозы и увещевания ни к чему не приведут, покончил с расспросами и принялся за более действенные методы. Он открыл решетку, за которой сидел пленный и вытолкал его из тесной коморки, потащив в пыточную.

Начал Таймар с простого, но действенного способа; с выворачивания суставов на пальцах. Сиху выл, стонал и даже плакал от боли, но ни одного вразумительного предложения так и не выдал.

— Разожги угли в яме, — велел Таймар палачу, плотоядно наблюдающему за мучениями жреца.

— Так бы сразу, мой князь, — прогнусавил тот, злобно скаля беззубый рот, — так бы сразу.

Палач запалил угли в неглубокой яме, над которой висела металлическая сетка в человеческий рост. Затем раздел библиотекаря и затолкал его в клетку, заперев на увесистый амбарный замок.

— Сейчас угли разгорятся и начнут отдавать жар, — равнодушно заговорил князь. — Сначала тебе будет просто жарко, потом тут запахнет жареным. Поверь, заключенным всё равно какое мясо жрать, а ты мне и без конечностей сгодишься.

— Без ног-то оно даже и лучше, — заржал палач, — не сбежишь. Га-га-га.

Сиху затравленно поглядел вниз, где уже начали алеть угли, сглотнул, а потом бухнулся в обморок.

— Твою мать! — не выдержал Таймар. — Где нашатырь?

— Вот, вот, мой князь, — засуетился палач, тыча в нос монаху пузырёк с вонючим настоем.

Тот пришёл в себя не сразу, да и не уверен был князь, что пришёл, потому как вопросы, которые он ему задавал, Сиху, казалось, и не слышал вовсе. Он только смотрел на Таймара совершенно ошалевшими глазами и беспрестанно моргал, а потом опять ушёл в себя, продолжая подвывать от боли.

Поняв, что жрец скорее спятит, чем начнёт откровенничать, Таймар приказал вытащить его из жаровни и отвести в лазарет для пленных. А ещё зайти к Шеме и сказать, что князь просит её глянуть больного.

— Крепкий однако, — сипел палач, вынимая тощего монаха из клетки, — а так вроде и не скажешь.

— Они в Валамаре все такие, — отозвался Таймар, вспомнив затравленный взгляд Китэрии, которая даже будучи на волосок от падения, продолжала гипнотизировать его своими убийственными глазами, боги бы их побрали!

Опасаясь, что Сиху надеется на помощь сбежавшей Нэвры, Таймар принял решение перевести его из особого сектора в другую темницу. Так этэри оказался в Гагараке — уродливой башне, возвышающейся в самом центре долины кишащей змеями. Гагарак располагался за пределами Вайрука, и отправляли туда лишь особо опасных или наиболее ценных заключенных, потому что случаев побега в нём было значительно меньше, нежели в прочих тюрьмах. А если узнику всё же удавалось бежать, он как правило становился жертвой ползучих гадов.

Поначалу Таймар хотел отправить туда и Китэрию. Но как только представил, что с нею случится, если она всё же сумеет покинуть стены Гагарака, содрогнулся.