Конечно, он хотел бы взять с собой Доку, потому как в этом непростом деле его смекалка и наблюдательность пригодились бы ему больше, чем тупая сила Харуха. Но умник всё ещё не оправился после погони, — ушибы, которые он получил в тайных лазах мирного града, налились фиолетовым, и шататься по городу с таким живописным другом было бы довольно опрометчиво. Так или иначе, а план у Таймара имелся и без Доки, и довольно стройный.

Ещё по пути в их новое укрытие он приметил улочку, что отличалась мрачной нелюдимостью и почти осязаемой угрозой. В воздухе витали запахи жжёных волос и тошнотворный, до боли знакомый Таймару смрад разлагающегося мяса. Конечно, и там курились благовония, призванные заглушать эту вонь, но они не справлялись со своей задачей. Сладковатый, удушливый запах, что слышался в плохо освещенном переулке, князь научился распознавать с детства, когда наведывался к Шеме в дни жертвы или гадания на крови. Несомненно, в этом святом городе, как и везде имеются артели колдунов, но не все они высшие или просто способные чародеи, наверняка встретятся и шептуны, которые не прочь подзаработать грязным заказиком.

Облачившись в традиционные одежды горожан: узкие, непристойно обтягивающие ляжки и голени шорсы и балахонистого вида рубахи, походящие на беспорядочно-ассимитричный кусок материи, подвязанный на поясе, князь и капитан вышли в ночь.

Город не спал, но служителей храмов на улицах стало меньше. Повсюду бродили милующиеся парочки, медленно и не очень разъезжали немногочисленные уланы, а к пирсу то и дело приставали лодки да корабли. Видимо, город наводняли паломники, жаждущие увидеть этэри из самого Доли-Яо, в то время как Таймар шёл запомнившимся ему маршрутом в злачный квартал, где намеревался отыскать шептуна.

К тому времени, когда они добрались до нужного места, большая часть салунов, а точнее почти все были закрыты. Свет горел лишь в нескольких лачугах, и у одной из них князь заметил девчушку лет четырнадцати. Она стояла на деревянной скамеечке и тянулась к погасшему фонарю, чтобы поджечь фитиль. Таймар отметил, что вид у неё довольно неряшливый по сравнению с остальными девочками этого края. Да и ламповыми фонарями тут пользовались немногие. У всех прочих горели прозрачные кристаллы, и свет их был в разы ярче огня.

Таймар безошибочно угадал во всём облике дитя и её дома некую обречённость и отдалённость ото всего, что их окружало. Дом стоял особняком, на краю улицы, кончающейся обрывом в бассейн, его обдували ветра, а фундамент подтачивали воды. Свет горел лишь в одном окне на первом этаже, где болталась старая, поблёкшая вывеска.

Таймар подошел к девчонке.

— Приветствую вас, муэ, — галантно обратился он к испугавшейся крошке. — Не будете ли вы столь любезны и не скажете ли, принимает ваш батюшка посетителей в столь поздний час?

Бросив кроткий взгляд на чужестранца, девчонка испуганно кивнула. В отличие от беспечного Илия маленькая жительница не самого безопасного квартала сразу углядела в ночном госте приезжего и, возможно, даже догадалась, откуда именно тот прибыл.

— Так проводи нас к своему батюшке, — велел князь, снова улыбнувшись, но на этот раз одними губами.

Юное создание, вблизи оказавшееся обворожительным, смиренно открыло двери и тоненьким голоском позвало:

— Папа.

От этого, чуть ли не детского писка у Таймара резануло в ушах, но на него откликнулся другой голос, прокуренный, не молодой и он князю уже понравился больше. Видно было, что хозяин дома не без пороков.

— Доброй ночи тебе, хозяин, — ласково проговорил князь, проходя внутрь и прикрывая за собой двери. — У меня мало времени, поэтому я сразу перейду к делу.

Неряшливого вида колдун смерил гостей мутным взглядом старческих глаз и кивнул.

— Можешь ли ты за весьма щедрое вознаграждение заговорить для меня воду.

— Смотря на что, — отозвался старик.

— Как бы тебе объяснить, — начал Таймар. — Мне нужно из чана обычной воды сделать яд…

— Грызунов травить? — уточнил он.

— Нет, кое-кого покрупнее.

Шептун был не глуп и тут же догадался, зачем гостю понадобился яд.

— Нет, нет, нет, — затараторил он, размахивая руками, словно хотел отогнать злых духов, кружащих подле него. — Исключено, мэй, это незаконно и потом, ни один колдун и даже шептун не возьмется за столь гнусное дело добровольно.

— Жаль, — проговорил Таймар, оборачиваясь к юной красавице, которая только-только начала входить в нужный возраст. — Столь совершенная красота не должна страдать. Но так уж сложилось, что мой друг страсть как любит девочек помоложе, вот прям таких, как твоя дочурка. Или может она внучка тебе?

— Не трогайте Оми, вы ведь не звери?! — воскликнул дед, подрываясь с места.

Таймар положил свою ладонь ему на плечо и заставил сесть.

— Не тронем, старик, если выполнишь мой заказ, за который я напоминаю, тебя ждёт щедрая плата, — князь выложил на прилавок три золотых. — Лачугу свою в порядок приведешь, Оми приоденешь.

Стиснув зубы, старик замотал головой, даже не взглянув на деньги.

Таймар обернулся и кивнул Харуху, сам же вновь уставился на старика, но краем глаза поглядывал на отражение в витрине. В нем было видно, как капитан, сорвал с девчонки юбки и блузу, как обнажились розовые ореолы только наметившихся грудей и белые бедра непомерно длинных ног.

— Не надо, прошу вас, не надо! — завопила девчонка, но Харух тут же закрыл ей ладонью рот, а коленом развел худенькие ноги, придвигаясь вплотную к ним.

Ополоумевший дед завыл от ужаса и попытался кинуться на помощь к Оми, но князь преградил ему путь.

— Он не тронет твою девочку, шептун, если ты выполнишь заказ.

Растерянный, захлебывающийся слезами старик, тряс своей плешивой головой и пытался произнести заклинание, но князь приставил к его горлу кинжал, а Харуху велел уходить.

— И девчонку с собой забери, — приказал он. — Да накинь на неё что-нибудь, она ж как лампа в ночи голыми ляжками светит.

Харух тихонечко ударил свою заложницу рукоятью кинжала по голове, и та обмякла, после чего он завернул её в охапку юбок, закинул на плечо и понес в укрытие.

Шептун, не страшась быть зарезанным, метнулся вперед, но князь быстро его перехватил и, усадив на рабочее место, заговорил:

— Я отдам твою крошку своему человеку и, скорее всего, она умрёт самой страшной для девы смертью, если ты не согласишься выполнить мою просьбу, старик, — проговорил Таймар уставшим голосом и, расслабившись, сел рядом с шептуном.

Безразличный тон ночного гостя и его показная отрешённость сделали своё дело. До старика дошло, насколько бесцеремонные и не ценящие чужих жизней люди к нему пожаловали.

— Какой именно яд тебе нужен? — обреченно проговорил дед.

— Смертельный, шептун, смертельный.

— Ты понимаешь, что ответственность за души всех пострадавших возьмёшь на себя?

— Понимаю, понимаю, — отмахнулся Таймар, радуясь, что так быстро склонил старика к сотрудничеству.

— Я заговорю для тебя воду, но отдам только когда получу назад Оми.

— Нет-нет, старик, Оми останется с моим человеком до тех пор, пока я не проверю действие воды. И учти, если ты меня обманешь, она умрет от переизбытка неприятных ощущений.

Старик сглотнул и принялся копошиться в склянках. От волнения несколько из них он разбил, и по полу подбежали разноцветные ручейки; красный, синий, оранжевый. Таймар глядел на эти подтёки и думал, можно ли быть уверенным, что шептун сделает ему настоящий яд? Ведь как он уже успел догадаться, жизнь этэри в этом краю святош явно ценится выше, чем честь одной замарашки. А старик, доживший до столь преклонного возраста, не мог быть совсем тупицей и явно сложил одно с другим, поняв, что головорезы неспроста явились в его город, в день прибытия этэри.

Но страх шептуна был столь ощутимым, что князь чувствовал его, даже не глядя на старика. Страх — это то чувство, которое воин научился различать ещё с младых ногтей. Он чувствовал его, когда проходил мимо конюшен и псарни, когда дрался на тренировочных боях с пацанами старше себя вдвое, когда служанка стелила ему новые простыни и приносила ужин. В Роглуаре он чувствовал его почти всюду и сейчас безошибочно распознал этот кисловатый душок. Дед боялся за своё дитя настолько, что не раздумывая, бросился на нож лишь бы защитить кровиночку, и, если бы не ловкие руки Таймара умер бы, истекая кровью.