— Да, сила и скорость — это хорошо, но тебе нужно развивать тактическое мышление и не забывать контролировать обстановку, — с довольной улыбкой кивнула я, прочтя мыслеобразы питомицы (а также не выставляемые на первый план мысли и опасения) и, параллельно проговариваемым словам, отправляя своё ментальное послание. — Люди и некоторые твои разумные сородичи склонны хитрить: нападать внезапно, со спины, в компании. Никто из нас и из них не станет открыто и честно бросать вызов, чтобы сразиться за понравившуюся аномалию. Если противники не сильнее, конечно; тогда — да, могут.

— Шс-с! — понимая, но не до конца принимая мою позицию, возмутилась слишком честная и даже по-своему благородная гидра.

Ха, кто бы меня сейчас услышал! Честная и, хех, благородная гидра! Принцесса Великих Болот Печенька, хи-хи!

— Хитрить нужно лишь слабым? — произношу уже вслух. — Возможно. Но ты пока не Внеранг. Как и я. Но давай взглянем на ситуацию с позиции сильного. Если, применяя хитрость, слабые имеют шанс победить, то сильному, чтобы этого не допустить, волей-неволей придётся узнать все уловки противников. И придумать меры противодействия, разумеется, — утвердительно киваю на мыслеобраз питомицы. — В нашем мире нет неуязвимых и непобедимых.

Краем глаза вижу, как закуривший длинную трубку Юрэй одобрительно кивнул на эту сентенцию. Или теперь правильнее вновь звать его Генсэем? Ведь вскоре боевому пенсионеру предстоит сменить облик на менее моложавый — для его лет выглядеть на сорок это всё же перебор — «вернуться в Столицу» и открыть там свою Школу боя. Хотя почему-то новое имя нравится старому Мастеру больше того, что он получил при рождении, какие-то с этим связаны заморочки о «типа новой жизни» и прочей философско-религиозной мути.

Надо потом обсудить, как там идёт подготовка врастания потенциально мощного агента влияния в воинское сообщество Столицы.

Эйпмана же наше общение не особенно беспокоило. Немолодой обезьян, как уже упоминалось, не особенно стремился к личному могуществу, прекрасно понимая, что старого Мастера или гидру ему не обойти. Он ещё помнил сломавшего ему руку Прапора и с удовольствием бы того поколотил, но так как пересекались они редко, уже начал забывать о своём намерении и стимул к росту постепенно сошёл на нет, ограничиваясь моим приказом. Да и соображал примат похуже Печеньки. Где-то на одном уровне с камнеголовым Прапором, да. Зато поесть любил немногим меньше обоих названных, и сейчас, оттёршись снегом, с удовольствием уплетал купленные мною бананы, кои для зимней Столицы — весьма недешёвый деликатес.

Глядя на такое дело, решаю последовать хорошему примеру: призванный усилием мысли Коврик оказался передо мной и вскоре также бесследно исчез, впрочем, немного полегчав. У меня же теперь появился запас печенек и термос с горячим сладким какао. Ну, и фиал с животной праной тоже не станет лишним. Как раз пока перекушу, моя собственная энергетика переработает порцию этой продукции: не самой питательной и хорошо усваиваемой, но зато дешёвой и доступной в больших количествах, спасибо установленным на бойнях экстракторам.

Вытянув из фиала энергию и оставив внутри него состав-основу — энергетически пустую, но годящуюся для переработки и повторного применения — приступаю к поглощению более материальной (и вкусной!) пищи. В процессе трапезы ловлю на себе укоризненный взгляд Печеньки.

— Что? — спрашиваю, запив очередную печенюшку щедрым глотком горячего молочно-шоколадного напитка. — Ты ешь только парное мясо, у меня такого нет. А всю ближайшую живность кое-кто поймал и скушал ещё в самом начале.

Закончив свой спич, я вернулась к стремительно опустошаемому мешочку и термосу. Что ни говори, а когда ешь на природе, да ещё после хорошей физической нагрузки, пища приобретает особый, неповторимый вкус.

— Сши… — жалобно выдохнула «очень побитая, очень уставшая и очень угнетаемая» многотонная машина смерти.

М-да, похоже, я её разбаловала.

— Ну хорошо, хорошо... большая, хех, попрошайка. Мясо не обещаю, зато после перерыва попробуем передать тебе часть энергии Хрустика.

— Ши! Сши! С-сш! — гидра сильно оживилась, зашевелив головами и зашаркав по земле хвостом, отчего в стороны полетели куски снега, льда, мёрзлой земли и обломки поваленных деревьев.

Ни дать ни взять — учуявший вкусняшку игривый пёсель!

Только бесшёрстный, трёхголовый, ядовитый и с небольшую крепость размером, угу. А так — никаких заметных отличий.

— Нет, не съесть его, — отрицательно качаю головой, — именно передать часть энергии, чтобы ускорить твой рост в силе.

«А ещё ослабить этого агрессивного тупицу», — добавила я мысленно.

Если антисоциальное членистоногое отказывается видеть в нас членов стаи — которой у него никогда не было — и не хочет подчиняться «слабому», будучи «сильным», то почему бы не изменить расклад, хорошенько его ослабив? Пускай Чёрная Слизь изрядно меня посрамила, убив — технически, вынудив оборвать связь — строптивого, вряд ли согласившегося бы стать миньоном, но моего немёртвого, а также заставив драпать, в прямом смысле слова теряя тапки, но и хорошего из встречи с ней удалось вынести отнюдь не мало. Как, например, примерное понимание механик передачи энергии от одного существа к другому.

То есть я и раньше могла передать свою энергию немёртвым. Именно таким образом удалось превратить Счетовода из неодарённого, крайне далёкого от боевых искусств человека во вполне себе неплохого — по крайней мере, по показателям скорости-силы-прочности — Адепта боя. Но вот взять духовную силу у одного немёртвого и направить её в другого… нет, это — уже другой уровень.

Так-то через энергетику кукол Яцуфусы всегда протекала сила тейгу; но она, по всей видимости, не оказывала влияния на их развитие, поэтому может не сработать и разработанный по дороге в столицу приём. С другой стороны, тёмная энергия играет роль праны, а вот оттенок духовной силы у каждого существа остаётся своим собственным, со всеми присущими ему характеристиками. И именно через духовную силу тейгу подстёгивают рост своих носителей.

Иными словами, передав энергию не самой слабой S-ки — может, и потерявшей в боевой силе, но исключительно из-за заторможенности непробуждённого — своей абсолютно лояльной Печеньке A++ ранга (и то второй плюсик больше за умения, а не за мощь), я вполне себе реалистично сымитирую влияние тейгу на носителя, подстёгивающее рост его сил. Ну, в теории.

Тейгу для монстра, хех. Разве не забавно?

Хотя, если всё получится с монстрами, то можно потом попробовать повторить и с людьми. Вернуться к истокам, так сказать.

«Мёртвые марионетки безынициативны и неспособны развиваться», — вспомнилась строчка из описания способностей Яцуфусы, кое я некогда пролистывала.

Ну-ну…

— Ук? — подал голос и с вопросительным ожиданием взглянул на хозяйку Эйпман, который уже успел расправиться со своими вкусняшками и теперь нетерпеливо перетаптывался на месте.

— Не хочешь бездельничать на холоде? — отвлёкшись от своих размышлений, уточнила я.

— Ук-угу, — Эйпман стал усиленно показывать как ему холодно и некомфортно.

С его-то шерстью и уровнем духовной силы. Верю, ага.

— Ладно, лентяй, — улыбаюсь. — На сегодня всё, — повинуясь мысленному усилию, примат исчез в пространственном кармане.

— Почему не монстр-обезьяна и гидра? — спросил приблизившийся миньон.

— Слишком большой разрыв в качестве и количестве духовной силы, — произношу, забросив в рот последнюю вкусняшку и допив какао. — Формально Печенька отстаёт в ранге от Хрустика почти так же, как Эйпман от неё. Но фактически разница между одарённым зверем ранга В и имеющим активное духовное ядро монстром класса A — больше, чем между чудовищами A и S. И даже если опустить гидру на ранг B, она всё равно останется намного сильнее, потому как изначально выше в условной пищевой цепочке.

— Когти, зубы и хвост есть у кошки и тигра. Но они не равны, — кивнул Юрэй.

— К тому же, у сильных монстров жёстче энергетика: работать сложнее, но если что-то пойдёт не так, то и серьёзных повреждений можно не бояться. Не беспокойся, Генсэй, — в ответ на незаданный, но мелькнувший в мыслях старого Мастера вопрос, добавила я. — Если всё получится, то усиление коснётся и тебя, мой верный, но честолюбивый соратник. То, что я стала чаще тебя побеждать — не означает, что ты не развиваешься. Даже наоборот, — демонстративно потираю места старых ушибов, которые пусть и исчезли, но ещё живы в памяти побитого тела.