Вот юная убийца выгадала момент для собственной атаки, лезвие стальной змеёй метнулось к правой кисти противника… и вновь встретила лишь воздух. В свою очередь более опытный и быстрый воитель решил воспользоваться моментом для контратаки. Неудачно. Вокруг встретившегося металла укреплённых духовной силой мечей полыхнул воздух, а колено мужчины укололо болью от прилетевшего в чашечку пинка.

Для немёртвого выбитая коленная чашечка не являлась калечащей травмой, как, в общем-то, и для любого из славящихся своей живучестью высокоранговых воителей, но на подвижность ноги в данной схватке она повлияла. Тем временем в атаку перешла уже девушка, что, в отличие от не ведающего усталости псевдовампира, уже начала ощущать приближающийся предел безопасного использования «форсажа».

Хитрый, подсмотренный в памяти древнего генерала финт почти ознаменовал завершение боя, но ещё сильнее ускорившийся соперник сумел его парировать и нанести свою атаку, от которой девушка также ушла.

Завязался ещё один короткий, но особенно яростный обмен ударами на ещё сильнее возросших скоростях. Никто не желал уступать последнее очко в счёте побед и поражений.

Мелькнул неразличимо краткий миг объективного времени и спарринг, последняя часть которого со стороны выглядела, как самый настоящий смертельный бой — несколько раз смертельный для обеих сторон — наконец, завершился.

* * *

— Ты опять меня читала, госпожа? — спокойно — пусть и несколько хрипловато из-за пострадавшего горла — спросил всклокоченный Юрэй, вправив выбитую коленную чашечку.

Почесав бедро, отбитое неудачным ударом в пах, он хмыкнул и продолжил проверку состояния тела. Не то чтобы это ему требовалось, всё равно в пространственном кармане всё быстро восстановится, да и без кармана затянется — куда там той собаке. Но привычка есть привычка.

— Не напрямую, хах. Только намерение и духовную, ха, силу, — вправив непонятно когда выбитый левый мизинец, потрогав кровоточащий нос и убедившись, что он сломан, чуть гнусаво ответила я. — Так же, как, х-ха, любого живого. Подожди. Дай, уф, восстановиться, — из-за учащённого дыхания мои фразы звучали достаточно рублено.

Потерев рёбра — там, куда ударила накладка на лезвии Яцуфусы, в ином случае поделившей бы старого Мастера надвое — он направился за своими курительными принадлежностями.

Я же, в свою очередь, сконцентрировалась на сломанном носе, ушибах, рассечениях и прочих мелочах, которые нужно затянуть. На данный момент мне удалось частично продвинуть метаморфизм, а частично совместить его с той почти что некрохимерологией, коя некогда помогла прирастить правую кисть, отсечённую тейгу-косой оказавшегося неожиданно опасным Камуи.

Теперь этот навык восстановления (не такой эффективный и быстрый, как хотелось бы, но зато гораздо более безопасный) нуждался в отработке. И так как тупо наносить себе мелкие повреждения, а потом их лечить мне показалось затеей, хм, контрпродуктивной, в дело пошли жёсткие спарринги с лучшим воителем из моих миньонов.

Юрэй оказался не против: он и сам считал, что только через напряжение и боль можно достигнуть достойных результатов, да и драться любил.

Что же, стоит отметить, касаемо тренировок высший Мастер не ошибался: скорость постижения его стиля заметно скакнула — настолько, что он заподозрил меня в жульническом считывании его будущих действий через духовную связь. Не то чтобы он абсолютно неправ, ведь пусть я и не пыталась хитрить, полностью заблокировать ощущение движений тела и духа немёртвого партнёра по спаррингу оказалось невозможно. На это накладывалась эмпатия, духовная чувствительность и разгон разума, кои я тоже тренировала и которые вполне неплохо работали против живых противников.

Заодно и развитие Алмазного Тела немного ускорилось.

С улиточных темпов до черепашьих, ага.

Таким образом, почти сравнявшийся счёт побед и поражений уже не выглядел столь удивительным. То есть, три победных касания из десяти, стремящиеся к четырём из десяти — это далеко не паритет. Да и соперник мой, как и оговорено, не использовал запредельный «форсаж» и «разгон», что доступны только немёртвым, способным восстанавливать калечащие (и даже смертельные!) повреждения тела и энергетики, но всё же, всё же. Мой миньон не какой-то там средний Мастер Боя; этот, вернувший — а то и преумноживший! — былую прыть старый монстр и без тейгу прочно входит в десятку сильнейших!

В общем, всё хорошо и прекрасно. Кроме несколько унизительной для гордости необходимости регулярно получать колотушки, да. Но мы, воспитанники Подземной Базы, привычны к попранию чувства собственной важности.

Впрочем, я хотя бы периодически побеждаю, а вот Эйпман — хотя обезьяну по большей части всё равно, он принял своё место в иерархии «стаи» и не претендует на высокое место — а также Печенька, которую мы с Генсэем стабильно «разделываем», причём что вместе, что поодиночке — грустят. То есть, условная победа достигалась не таким же условным убийством — всё же уничтожить монстра-регенератора не так просто и уж точно не быстро — а снижением подвижности, достаточным, чтобы умное существо и само поняло, чем это закончится, если продолжится в такой манере, и смирилось с очередным поражением.

На самом деле обычный одиночный Мастер или парочка оных, даже сумев повредить связки и позвоночники гибких шей (очень толстых и очень прочных, по правде говоря), скорее исчерпают свой энергетический запас и вынужденно отступят, пока восстановившееся чудовище их не сожрало, чем смогут уничтожить гидру схожих с моей прожорой кондиций. И это я говорю про живую версию, заметно более уязвимую, нежели Печенька.

То есть пример, где в качестве «обычного двуногого воителя» выступает Генсэй — почитай, высший Мастер (без запущенного на полную мощность «форсажа» он до этого звания, по собственным словам, несколько недотягивает) с бесконечной выносливостью, огромным опытом и разносторонними умениями — несколько нечестен. На самом деле моя гидра уже вполне способна закусить "обычным" Мастером и попросить на сдачу деликатесную группу Воинов.

Но это — т-с-с! Пусть лучше она боится маленьких, но быстрых, кусачих и опасных человеческих Мастеров, которых непременно очень-очень много, и старается стать лучше и быстрее, чем ленится, считая себя большой и могучей. Ведь этот подход прекрасно работает!

* * *

— Сши… — печально выдохнув, взглянула на меня означенная трёхголовая особа повышенной прожорливости после того, как я, срастив все повреждения, протерев лицо влажной тряпочкой и в целом более-менее приведя себя в порядок, подошла к ней.

— Ничего, Печенька — сейчас у тебя получается намного лучше, — ободряюще улыбнувшись, успокаиваю питомицу начавшую обмен мыслеобразами.

— С-с! — недовольно отозвалась та.

Бывшая гроза южных болот признавала превосходство хозяйки. Но ведь не только маленькая-злая-главная, которая на самом деле — скрывающая силу большая-главная-злая — её побеждает! Быстрый-с-кусачим-жалом во много раз слабее неё! Гидра не умеет так хорошо чуять чужую силу, но маленькая госпожа делилась своим зрением и показывала, насколько у двуногого меньше духовной энергии.

А ещё быстрый-с-кусачим-жалом в сотни раз меньше! Он в сравнении с ней — словно букашка! Это и без всякой помощи видно! Это она, большая, могучая и прекрасная Печенька, должна побеждать всех, кроме хозяйки! Она почти S-ранг — маленькая-злая-главная объясняла, что значат эти странные звуки — она большая, она крепкая и живучая! И обладает огромным — недостижимым для двуногих букашек! — объёмом и качеством духовной силы!

…Но она недостаточно хорошо всё это использует.

А ведь если она вырастет ещё больше, то маленькие, шустрые, каверзные и противные букашки — такие, как быстрый-с-жалом — станут и вовсе неуловимыми. И яд на них не всегда действует. А жалить они могут очень больно и опасно. Наверное, хозяйка права: быть больше всех не всегда хорошо. Нужно становиться быстрее. Крепкая шкура, яд и живучесть — тоже очень хорошо, но нужно стать быстрой, уметь пользоваться своими сильными сторонами и знать много уловок хитрых маленьких двуногих.