— Начальник, что за дела?! — вторил ей сиплый мужской голос. — Мы и так тут как рыба в бочке, сук!

— А бабы, как селёдки, гы-гы, — сам пошутил и сам посмеялся ещё один.

— Не ной, Сиплый, вишь, фифочка маленькая и славная, — вылез третий. — Если тебе не надо, я её на своей шконке поселю!

Сам Сир, блюдя положение, молчал. А вот командиру тюремщиков поведение сидельцев не понравилось, что он не замедлил высказать. Человеком он являлся не самым хорошим даже на взгляд Сирнана — и уж точно не самым профессиональным, умным или тем более вежливым; зато имел достаточно высокопоставленных родственников, отчего мог не опасаться, что за слова и дела придётся ответить.

То есть посадить на нож его, конечно, могли, но после этакого фортеля всех прямо или косвенно причастных ждали такие проблемы, что знающие о них главари справедливо предпочитали не трогать это говно в сапогах, а также придерживали своих не таких умных, но не по чину резких «быков». Поэтому исторгнутому изо рта дворянского высера потоку доселе сдерживаемых ругательств и оскорблений никто не удивился.

— Пасти захлопнули, суки! Вы что, охуели здесь все?! Забыли, блядь, чем хуй хозяина пахнет?! Хотите, чтоб вам, пидорасам, нахуй, как в соседнюю камеру дымовуху забросили?!

— Я бы не советовала бросать дымовую шашку в мою камеру, — оборвал его словоизвержение уверенный в себе и чуточку насмешливый голосок. — Или вы передумали и найдёте мне место получше?

Старший десятка перевёл бешеный взгляд своих маленьких глазок на посмевшую его перебивать девицу, но как-то сразу сдулся.

Кого же к ним запихали, раз даже этот садист и пидорас — во всех смыслах данного слова — язык в жопу заткнул? Уровень предполагаемых Сирнаном проблем резко скакнул на новую планку.

— Карцер — твоё место, — буркнул тюремщик. — Но мне приказали вести сюда. И, значит, прекращай выёживаться и шуруй к своим новым дружкам!

Негромко вздохнув и пробормотав под нос что-то нелицеприятное в адрес чьего-то командования, невысокая брюнетка всё же направилась вглубь камеры. Дверь за её спиной тут же закрылась с оглушительным ударом. Видимо у десятника не выдержали нервы, и он решил сорвать злость хотя бы на безответной конструкции.

Сирнан подал знак одному из своих подчинённых и тот стал проталкиваться через толпу, навстречу к девчонке.

Он познакомился с этими людьми только после попадания в камеру, но подобный типаж громил нижнего звена и сам всегда тянется к лидеру, словно малое дитя к матери. Достаточно продемонстрировать силу, жестокость и уверенность в своём праве командовать, и они станут подчиняться.

Пока не дашь слабину.

Вот и сейчас звероватый громила, обросший густыми волосами по всему телу, молча устремился вперёд, дабы перехватить и оградить новую сиделицу от дебилов, вечно создающих неприятности себе и другим. Ведь если проблему нельзя устранить, её можно уменьшить, заранее оградив от источников потенциальных казусов.

К сожалению, он опоздал. В тюрьме немного развлечений, и всяческие проверки новичков — одно из немногих исключений, которое оставалось популярным и в нормальные времена, а уж когда в камеру начали пихать женщин, то шуточки и поддёвки обрели новое дыхание. Совсем не удивительно, что нашёлся кретин с гнилыми мозгами, который решил, что хлопнуть по заднице мутную девчонку, которую опасается тюремная охрана и лично Пидор — отличная идея. Может, он даже полагал, что цель его «искромётной шутки», подобно очередной проститутке, начнёт хихикать или, в крайнем случае, обложит любителя распускать руки по матери. Перебранка с новым человеком тоже ведь развлечение.

Но тупица, в отличие от почуявшего неприятности Сирнана, оказался неправ.

Шаг в сторону и растопыренная грязная пятерня пролетает мимо прикрытых тёмными брюками нижних округлостей. Ленивое движение руки, будто отмахивающейся от надоедливой мухи, и горе-озорник — не самый крупный, но всё же заметно превосходящий девчонку своими габаритами — с треском, грохотом и возмущённым воплем хозяина койки влетает в стену между ярусами, будто его приложило не тонкой ладошкой, а бревном.

— Следующему идиоту я сломаю руки, — не повышая тона, без какого-либо надрыва или угрозы, словно констатируя факт, проговорила несостоявшаяся жертва грубоватых домогательств. — А того, что будет за ним — убью, — ощущение странного пронизанного холодом давления, опустившегося на плечи всем присутствующим, добавляло словам веса.

— Ты чё, сука, попутала?! Ты кем себя возомнила?! — зыркнул со второго яруса дружок похабника, выплёскивая свой страх в агрессию, в руке его блеснуло лезвие. — Да мы…

— Завали хлебальник, Щера, — веско припечатал протолкавшийся к месту событий подручный Сира. И уже к девушке, оказавшейся даже более жёсткой, чем ожидал смотрящий:

— Ты. Топай за мной. Сир зовёт.

— Раз приглашают, почему бы и не прийти? — хмыкнула та. — Всё равно хотела устроиться ближе к свежему воздуху. Душно здесь. И да, — она повернулась к вору, который, оправдывая своё прозвище, зло щерился на неприятную ему особу. — Я не люблю, когда меня оскорбляют, поэтому следующему говоруну сломаю челюсть, а тому, что за ним — её вырву, — с всё той же небрежной уверенностью закончила наглухо отмороженная брюнетка.

Развернулась и двинулась, куда пригласили, провожаемая плотным, злым, боязливым молчанием.

— Я Сир, — приветственно кивнул спустившийся на первый ярус мужчина, — старший здесь, — он повёл рукой, обозначая камеру.

— Куроме.

— Чьих будешь, Куроме? — спросил смотрящий, окидывая приблизившуюся девушку внимательным взглядом.

Если судить лишь по одежде, чистой коже лица и рук, то перед ним находилась изнеженная дочка богачей, что в своей жизни не держала ничего тяжелее и опаснее перьевой ручки. Но вот взгляд и манера держаться утверждали совершенно иное. Даже не будь эпизода с впечатанным в стену кретином, Сир счёл бы девчонку опасной. Явно кто-то из иной лиги.

Вряд ли клановая убийца, но, вероятно, кто-то близкий.

— Тебе лучше этого не знать, Сир. Как говорится в одной из религиозных книг: «многие знания — многие печали». Да и не задержусь я здесь. Максимум — несколько дней, — не услышать в этом пожелании не лезть в свои дела не слишком тонкого намёка на предупреждение не смог бы лишь дурак.

— Фильтруй базар, девка! — процедил решивший вступиться за «честь босса» Шрам — слишком отбитый, чтобы бояться… или слишком тупой.

Заткнув подчинённого единственным взглядом, Сирнан продолжил:

— Я тебя понял. И хочу сказать, что мне не нужны здесь лишние беспорядки, понимаешь меня, Куроме?

Пусть Сирнан и не желал связываться с этой опасной и непонятной особой, которая явно ни разу не попадала в камеру, но при том вела себя так, словно оказалась просто в гостях у неприятного соседа. Однако же положение обязывало сохранить лицо, хотя бы формально заставив ту сделать какую-либо уступку.

Брюнетка кивнула.

— Я тоже не люблю лишний шум и стараюсь избегать ненужных конфликтов. Обещаю, что не стану задираться первой.

Мужчина внутренне выдохнул — адекватная и понимает что к чему. Он до последнего сомневался. Эта Куроме по виду всё ж таки малолетка, а сопляки и соплюхи часто склонны к выбрыкам. Особенно когда чуют за собой силу.

— И у меня есть просьба: я хочу получить место рядом с окном, но не хочу поднимать хлопотную шумиху. Это можно как-то решить?

— Всё можно, — хитро усмехнулся Сир. — Но в этом проклятом городе чудеса бесплатно не появляются.

— Столица — не самое плохое место из тех, что я видела, — отзеркалила улыбку новая постоялица Центральной Имперской Тюрьмы. — По крайней мере, здесь есть место надежде, которую, она, по поверьям, пожирает. Что до платных чудес… как насчёт пятнадцати аргов в сутки? Двухъярусная тюремная койка по цене не самого плохого гостиничного номера. Предоплата на трое суток, — в девичьих пальцах блеснул жёлтым отсветом непонятно откуда материализовавшийся золотой аурей.

— Как джентльмен может отказать юной леди? — проявил нарочито неуклюжую галантность Сирнан.