Дабы разобраться, что же является истиной, я вновь сконцентрировала свои чувства на окружающем пространстве, пытаясь понять, что в действительности представляет собой моя собеседница — облик демона вновь перетёк в первоначальное состояние — и совершенно перестала воспринимать ту лапшу, что пытались навесить мне на уши.

Увидев, что её не слушают, «демоническая Куроме» зло зашипела:

— Смертное ничтожество! Игнорируеш-шь мои слова?! Хочешь постичь меня своим ограниченным умишком?!С̜мот̰ри же!!

Действия твари были отдалённо похожи на то, как будто человеку, пытающемуся всмотреться в объект изучения, коим на самом деле является погашенный прожектор, с силой ткнули в лицо внезапно включившемся прибором.

Сложная структура, непосильная для мозга обитателя трёхмерного мира, ослепляюще-ярким калейдоскопом вспыхнула у меня в сознании. Ощущения очень живо напомнили те, что я испытала в первые минуты своего пробуждения, когда отголоски воспоминаний о посмертном существовании меня-Виктора едва не вывихнули мне мозги и не вывернули желудок. Я упала на колени, а потом и вовсе повалилась набок. Находись здесь реальное тело — и не избежать мне длительных рвотных спазмов, но даже без этого пришлось очень нелегко.

Ещё и тварь передо мной не просто стояла, наслаждаясь зрелищем, но и делала нечто крайне для меня опасное. Давление окружающей среды стремительно нарастало, в висках неприятно ломило — и плевать, что я здесь всего лишь проекция сознания! — а в груди чувствовалась сосущая пустота, которая также усиливалась со временем.

Кое-как собравшись, предпринимаю попытку вырваться. Да, если проблему обретшего самосознание тейгу не решить сейчас, в дальнейшем ситуация может ухудшиться ещё сильнее. Но тут стоял вопрос не о решении проблемы, а о том, будет ли это «дальше» вообще.

Неудача!

Меня уже затянуло слишком глубоко, чтобы надеяться вынырнуть единым рывком, да и разом две провальные попытки увидеть/воспринять истинный облик того, с чем пришлось столкнуться, позволили врагу дополнительно опутать меня сетями и перестать сдерживаться, бросив попытки продемонстрировать дружелюбие и желание (очевидно лживое) полюбовно договорится.

— Всё ещё не смирилась со своей участью, пища? — донеслось до ушей сквозь одурь от мельтешащих перед внутренним взором отталкивающих своим чуждым сюрреализмом картин.

А после концентрация одной незадачливой некроманси оказалась нарушена сильным ударом ноги. И надо сказать, ощущения оказались «полностью идентичны натуральным». А потом перед носом и вовсе мелькнуло лезвие клинка, отчего стало совсем не до размышлений. Если не сложилось с познанием, то можно попробовать и просто зарубить наглую вражину.

И снова неудача.

Меня, пребывающую не в лучшей форме, жестоко избили и унизили, нанеся массу болезненных ударов и порезов. Под конец и вовсе отбросили от себя слишком высоким и рискованным для равного боя ударом в грудь. Словно докучливую мелкую собачонку пнули!

Твар-р-рь! Ударила по восприятию и способности мыслить, а теперь куражится над ослабленным врагом! Ненавижу!

Мысли текли медленно и ощущались не совсем трезво. Зато эмоции горели очень ярко, настойчиво пытаясь отбить последние способности к соображению и подбивая броситься на тварину с мечом наперевес. Или даже без меча. Лишь бы разбить, разорвать, растерзать и втоптать в грязь её самодовольную улыбочку!

Остатки здравомыслия шептали: что-то здесь не так... Но нерассуждающая злоба заволокла взор багровым туманом — и я вновь бросилась вперёд, сжимая рукоять Яцуфусы.

…И снова получила лишь боль и унижение. Тварь словно знала наперёд каждый мой ход, действуя не намного быстрее — а порой и напоказ медленнее — и реагировала так, что все мои действия вели к поражению. А ещё, казалось — с полной уверенностью в не совсем адекватном состоянии утверждать было трудно — будто бы мои удары странным образом не дотягивались до цели, даже когда должны были вонзиться в плоть, а вот атаки той стороны всегда и в любых условиях проходили идеально.

Мысли ворочались вяло, тяжело, даже комментарии твари, полные до исступления бесящего презрения и высокомерия, пролетали словно бы мимо сознательной сферы, попадая прямиком в эмоциональную. Однако они — мысли — всё же ворочались. В голове мелькали смутные, неуловимые ассоциации. И на фоне множества мыслей о жестоких расправах и пытках тела и души, что так любезно подкидывало воображение, мелькнула иная, казалось бы, пустая и незначительная:

«Хах, наверное, именно так чувствовали себя вынужденные спарринговать со мной ребята… Разве что их никто не пытался вывести из себя».

И последняя часть неожиданно отрезвила.

Ведь я чуть ли не пену была готова пустить от бушующего внутри бешенства. Чего никогда не бывало. Меня осознанно вводят в неадекватное состояние! Эти жестокие убийства и пытки для отражения, что будут длиться сотни и тысячи лет… Их ведь не я придумываю, они всплывают из памяти. Не моей, демона.

И не убили меня не потому, что не могут! Неприятно признавать, но пользуясь моими проблемами с координацией и способностью нормально соображать, противник… противница… существо неоднократно могло вскрыть одну некроманси, словно повар тщетно трепыхающуюся рыбу.

Нет: демоническому уроду непонятного пола, натянувшему на себя мою личину и укравшему часть моей памяти, требовалась вовсе не победа в бою — который, если смотреть непредвзято, напоминал какой-то фарс.

А ещё в прояснившемся сознании начали потихоньку образовываться проблески понимания того, что же я увидела во время своих неудачных попыток воспринять/понять окружающее пространство. Не сказать, чтобы эти проблески резко сложились в нечто не то что цельное, но даже узнаваемое. Однако стало как-то полегче. Даже атаки демона, что продолжал на меня наседать, стали не столь напрягающими.

И высвободившиеся ресурсы разума очень быстро смогли зацепиться за новые несуразности. Вроде сжимаемой моими руками Яцу, которая в начале нашего общения, так-то отсутствовала. Нет, здесь не мой осознанный сон, где очень многое зависит от способности трезво мыслить, воли и веры в себя. Но почему-то врагу очень важна моя осознанность, вернее отсутствие оной.

И каким бы рискованным это не казалось на первый взгляд, но чтобы выкрутиться из сложившейся ситуации, мне таки придётся в третий раз попытаться использовать способность познания. Но для начала стоит проверить свои выводы. А то следующую ошибку можно и не пережить.

Намеренно дёрнувшись вперёд, как бы случайно подставляясь под клинок противницы, с удовлетворением отмечаю, что не ошиблась. Вместо вполне себе серьёзной раны одной незадачливой девочке-волшебнице досталась очередная болезненная, но царапина.

Это не бой — постановка!

Очередной болезненный и унизительный пинок в живот встречаю даже с радостью. Отлетаю назад, страдальчески скрючиваюсь и ненавидяще шиплю, не забывая подкреплять это транслируемыми вовне эмоциями. Однако на деле, пока высокомерная (и изрядно глуповатая) недодемоническая тварь, то ли не сумевшая, то ли не удосужившаяся прочесть мои настоящие, прячущиеся за верхним слоем эмоции, разглагольствовала в попытках ещё сильнее вывести из себя свою цель, её несостоявшаяся (надеюсь) жертва, по мере возможности разгоняла разум и повышала осознанность. Кстати, оглядываясь назад, она — осознанность — сильно хромала с самого начала.

А когда пик концентрации и скорости мышления оказался достигнут, я нырнула в транс познания.

И на этот раз всё получилось, как надо.

Что же… нечто подобное я и предполагала. То, что избивало меня посреди чёрно-фиолетового «нигде» вообще не являлось моим противником. Так… даже не марионетка — привлекательно светящаяся приманка перед пастью рыбы-удильщика. Сама же рыба, или, что несколько ближе к увиденному/познанному, многомерный спрут — постепенно оплетал одну незадачливую некроманси своими отростками, пытаясь окрасить в свои «цвета» и затянуть внутрь некоего ядра, дабы… провести рокировку?