— Прохофите, — сквозь набитый рот сказала девчонка и нагло махнула ему рукой. — Не вымолашифайте помефение.

— Какого?! Какого лешего ты здесь делаешь, девчонка?! — воскликнул обескураженный разведчик, который одновременно ожидал и не ожидал увидеть здесь темноглазую убийцу.

Последнее своей странностью сбивало с толка и пугало даже сильнее самого факта нахождения доверенного лица Сайкю в месте, где Нейман встречался с представителями своих красноголовых «друзей».

— Ем, — проглотив кусочек пряника, нагло ответила незваная гостья.

Любительница сладкого была во вкусе главы разведки северного региона, имел он слабость к маленьким злючкам, поэтому мужчина мимолётно подумал, что вовсе не отказался бы увидеть Куроме у себя. Но не в конспиративной квартире же?! Ещё и накануне важной встречи… а с кем именно встречи?

— Не помнишь? — насмешливо изогнула тёмную бровь хозяйка Яцуфусы, от которой не укрылись внутренние метания.

Нейман не помнил. И вообще не понимал, почему, вместо того, чтобы нажать тревожную кнопку — что проинформировало бы охрану и одновременно подало бы сигнал об отмене встречи — а затем покинуть скомпрометированное помещение, стоит, словно какой-то деревенский разиня. Но потом воительница театрально щёлкнула пальцами — и он ка-а-ак понял!

Да так, что суеверный ужас продрал холодной волной от пяток до самого затылка.

На лице рыжеволосого разведчика отразился сильнейший страх. Он попытался попятиться, но не смог, хотел закричать, привлекая внимание охраны, но голос его тоже подвёл. И надо сказать, такое положение отнюдь не возбуждало предателя своей страны, любящего молоденьких девушек и игры в подчинение.

— Ты-ы! — сдавленно просипел он, вспоминая свою смерть, а потом (смутно) допрос и ряд приказов, которые сформировали у него в голове непротиворечивую картину необходимости конфиденциальной встречи, одновременно не позволяя задуматься о нестыковках. Всем существом офицера разведки завладел запредельный и необоримый потусторонний ужас.

— Я, — ответило чудовище, что, по смутным жутким слухам, являлось наследницей проклятой крови того самого Мертвителя.

И теперь Нейман, в пику себе недавнему, уверенному, что это лишь глупые, вздорные слухи — практически не сомневался в правдивости слов сплетников. Это точно не обычная воительница с тейгу! Если это вообще человек, а не воскресшая древняя тварь из страшных легенд! И даже поведение этого уже не смотрелось, как милая почти детская непосредственность молодой девушки, а раскрыло свою истинную суть полного пренебрежения к тому, чьи тело и разум оно полностью контролирует.

— А вот такое отношение, между прочим, обидно, — прочтя его мысли, одушевлённый ужас блеснул фиолетовыми искрами в глазах, после чего не подчиняющееся своему хозяину тело Неймана закрыло дверь, повесило на вешалку верхнюю одежду и, сняв обувь, надело тапки. — Я вполне живая. И в этой жизни — «она», а не «он» или тем более «оно». Хотя в чём-то ты, немёртвый друг мой, почти прав. Случайный выстрел точно в цель, так сказать, — улыбнулось… улыбнулась эта демоница, прочтя его мысли.

Нейман тем временем очень быстро думал, осмысливая ситуацию и ища хоть сколь либо приемлемый выход.

— Я… Я жажду служить, госпожа! — воскликнул он. Причём, что характерно, с полной искренностью — демоница, залезь она ему сейчас в голову, смогла бы легко это подтвердить.

— А ты забавный, — поднявшись с тумбочки, вымолвила повелительница мёртвых, что за время их короткого обмена репликами как-то незаметно умудрилась уничтожить крупный — с две мужские ладони — пряник. — Но… ты можешь верить сам себе, но как тебе поверить мне? — тонко улыбнулась она, поманив Неймана за собой. — Однако не беспокойся, мой предательский друг, мы ещё превратим твою ложь в истину, — ставшая отчётливо недоброй усмешка обнажила белые зубы. — Ведь что иное, как не искусство некромантии, помогает одновременно уничтожить врагов и завести друзей?

Разведчик, может быть, и хотел бы воспротивиться, даже понимая, сколь ничтожны его шансы против Мастера-тейгуюзера. Но чужой контроль над его телом не оставлял даже тени иллюзии, поэтому его-не его ноги размеренно несли бьющегося в беззвучном и бессильном ужасе предателя за новообретённой хозяйкой.

* * *

С удобством развалившись на мягком кресле, я краем сознания наблюдала, как объект проходит очередной созданный и залитый в его разум, хех, ивент. Ну, и одновременно с этим со скуки напевала песенку из прошлого мира, что, как показалось, хорошо подходит к ситуации:

— …Дети, внимание!

Тише смех…

Негромко и мелодично, с эдаким налётом лирики, мурлыкала я, наблюдая за тем, как Нейман в очередной раз убеждается, что никто не узнает о том, если он решит подставить ненавистную поработительницу.

— …Я голос тьмы. Я создан болью…

Мужчина сильно боялся, он тщательно и всеми известными способами перепроверил информацию. Естественно, модель предусматривала только отрицательные ответы на все запросы об опасности. Поэтому сознание марионетки само отвечало на все каверзные вопросы, следуя переданному ей сценарию.

— …и кое-что

Принес для всех

Из груди вырвав это с кровью…

И, естественно, несмотря на подспудный страх, навеваемый подсознательной памятью о предыдущих попытках, предательская душонка, почуяв шанс, решила проявить вероломство.

Пришлось опять проигрывать ролик крушения всех ожиданий и надежд неудачливого иуды. Благо его менять не нужно, объект и сам успешно корректирует все шероховатости. Ну, или не замечает их, будто находясь в кошмаре. Что, в общем-то, недалеко от истины.

— …И с этим сердцем властен я

Прийти в ночи, закрыв вам веки

Я буду петь, для вас друзья

Пока на небе ярко светит

Сердца свет!

Чужая надежда постепенно сменялась опасениями, те — пришедшим им на смену страхом, что в свою очередь постепенно переходил в липкий ужас и вязкую безнадёгу.

— …Они приходят к вам в ночи

Отродья, Вурдалаки, Бесы

Когда луна в окно стучит

Они под одеяло к тебе лезут…

Ну, а потом, в отличие от кошмара, ужас перешёл не в пробуждение, а во вполне натуральную пытку. И как с сестрой, когда благодаря эмпатии я легко нащупывала все её самые чувствительные местечки, легко понимая, какой подход вызывает у неё наиболее положительную реакцию — так и с Нейманом точно знала, что делать для максимально, хех, яркого результата. Даже более того: его нервные окончания, энергетика и в некотором роде мысли с эмоциями находились в моей власти. В такой ситуации и полная бездарность сумеет сыграть на струнах натянутых нервов, извлекая гармоничную мелодию страха и боли, перемежаемую хрустом ломающейся под этим гнётом личности.

— …Они приходят к вам в ночи

И ваши слезы кротко собирают

Когда луна в окно стучит

Где слёзы в вены мне переливают…

Тихо хрипящего немёртвого заметно потряхивало, глаза его вращались и смешно выпучивались, а из их уголков обильно текли слёзы. Учитывая тот запредельный уровень боли, что испытывала жертва, сейчас он должен был орать, а вместо слабого потряхивания корчиться в ломающих кости судорогах; да и текли бы, пардон за физиологические подробности, у него из разных мест далеко не только слёзы. Но так как мне не хотелось наблюдать подобное представление, рискуя потревожить охрану или, тем более, обонять ароматы мочи и экскрементов — объекту было запрещено дёргаться, орать (что с ослабленными связками проблематично), пускать слюни и гадить (здесь я опять подстраховалась, попросту зарастив технологические отверстия трупа).

— …Я голос тьмы, что создан болью

Я приберёг для вас, для всех

И кое-что принес с собою…

Вот страдание стало постепенно смещаться в сторону безумия, и когда личность окончательно рассыпалась, я остановила процедуру… с тем, чтобы стереть страдальцу память и начать всё по новому кругу.