— Не похож ты на голодного солдата. Обычный пьянчуга, — произнеся это, крайне не любившая алкоголиков особа отвернулась, шагнув вперёд. — Вонючий, — припечатала она не глядя на собеседника.

— Жестокая мисс, — жалобно смотря на остальных, покачал головой на редкость красноречивый бродяга. — Я, кхе-кхе, доблестно сражался за Империю, но когда враги забрали мою ногу, — он продемонстрировал нам деревянную колоду, заменявшую ему стопу, — оказался, кхе, на улице. Чем согреть израненное, кхе, сердце оставленного всеми солдата?

— Какая жалостливая история, — смахнув невидимую слезинку, сказал Кей. — Правда, Куроме-чи? А ведь кое-кто рассказывала нам о повышенных пенсиях, «которые позволят отставникам нормально жить». Не знаешь, кто эта хвастунишка?

Я уже хотела ответить, а весело блеснувшая глазами Сена открыла рот, чтобы добавить своё остроумное замечание, но нас опередила обернувшаяся Акира:

— Вы что, алкашей не видели?! Он вам ради бутылки что угодно расскажет. Тут баня рядом! Я слышала, что в отделении для бедных помывка десять медяков стоит. Чуть дороже бутылки дешёвой бормотухи, которой воняет от этого! — эмоционально воскликнула она. — Мог бы раз в месяц не напиться, а помыться… с-с-солдат, — презрительно произнесла рыжая. — Пойдёмте, если будем постоянно отвлекаться на ерунду, то не успеем прибыть вовремя.

— А я думала, ты добрее, — наша проныра, что до сего момента пререкалась с Кеем, переключилась на новую «жертву» и с готовностью шагнула поближе к Акире, которая уже начала жалеть о своём зове, на который откликнулась не та и не так. — Представь, что он правда ветеран, а ты так высокомерна и жестока. А ведь вчера ты говорила о защитниках Империи, которых нужно уважать…

Кей тоже хотел вставить свои пять медяков, однако я, перестав поглаживать Люца, подняла руку, жестом заставив его замолкнуть.

— Почему твоё лицо мне знакомо? — спрашиваю у этого изрядно попахивающего, но при этом более-менее хорошо одетого (для таких, как он) попрошайки.

Обычно подобная публика носила штопанную-перештопанную рвань, закутываясь для тепла в лохмотья, словно капуста в листья — в несколько слоёв. А у данного субъекта были почти нормальные, пусть и грязные, куртка и штаны. Да и ботинки тоже не слишком страшные. Раньше был состоятельнее и лишь недавно опустился? Вряд ли: по первому впечатлению, он скорее умудрился ограбить и раздеть невезучего горожанина.

— Не могу знать, юная прекрасная мисс, — втянув в себя сопли и жадно сглотнув, ответил попрошайка, с надеждой следя за появившейся в моих руках серебряной монетой. — Но если вы поделитесь со старым солдатом малой денежкой, то будьте уверены: я помолюсь за ваше здоровье!

— Не думаю, что мне нужны твои молитвы, — мысленно скривилась я, ибо воняло от этого персонажа не только в обычном восприятии, но и в ментальном плане. Не самый неприятный тип из тех, кого я видела и с кем общалась, но всё же. — Как зовут тебя, «вояка»? Участвовал в Южной кампании?

— Ха! Конечно, участвовал, добрая госпожа! — уверенно соврал попрошайка. — Именно там жестокие южные дикари со звериными, кхе, головами и острыми зубами отрезали и съели мою бедную ногу! — Но я, старший сержант Сэмвелл… кх-ик, кха-кха!

Спившийся бродяга, уже предчувствуя льющуюся в горло огненную воду, начал было напускать героического тумана... но увидев на юном личике своей слушательницы отнюдь не выражение удивления, интереса или жалости, а улыбку озарения, закашлявшись, осёкся.

Ведь отражалась на девичьем лице отнюдь не то выражение, что рисуется в мыслях при фразе «улыбающаяся девушка». Нет, пусть молодая брюнетка и не строила гримас или скалила зубов, что с такой внешностью вызовет скорее смех (хотя зная, как развлекаются некоторые благородные…) — но благодаря убийственному намерению весь облик безобидной невысокой девочки с пушистым зверьком в руках словно разом осыпался, открыв лицо жестокого маньяка, с радостью и злым торжеством встретившего и узнавшего своего обидчика из детства.

Впрочем, где-то так оно на самом деле и обстояло.

— Ну что же вы, господин сержант Сэмвелл? — буквально пропела я сочащимся патокой голоском. — Зачем обманывать своих старых знакомых, можно сказать, воспитанников? Вы ведь служили во внутренних войсках. Какая Южная кампания? И… вы ведь не отставник, я верно угадала? Признайтесь, дорогой друг: вас просто выкинули из армии, а потому и приходится попрошайничать, не так ли? Без хоть какой пенсии-то. Мне только одно интересно: что это было? Воровство? Коррупция? Использование служебного положения? Злоупотребления властью с глумлением над нижестоящими? Обычные преступления вроде убийств и изнасилований бесправных крестьян? А может, всё вместе с какой-нибудь особенной перчинкой, вроде торговли наркотой?

— Откуда ты… вы, кха, меня знаете? — настороженно попятился начавший стремительно трезветь вонючий калека.

— Не помните нас, господин сержант? — в притворном расстройстве качаю головой, с лица при этом не сходила улыбка. — Очень жаль. А вот я вас замечательно помню. Когда я была маленькой, ваш, хех, мужественный облик не раз посещал меня во снах. Это ведь вы руководили теми бравыми, решительными, замечательными солдатами на Экзамене, — произношу скорее утвердительно, чем вопросительно и, поймав непонимающий взгляд светловолосой Анны, поясняю для остальных:

— Теми солдатами, что подгоняли нас, тогда ещё маленьких детей, добрыми пожеланиями и выстрелами в спину. А чуть раньше готовили к Испытанию через страх и побои. Как там? — прижав палец к подбородку, я состроила задумчивый вид. — «Империи не нужны слабаки и неудачники. И потому они сдохнут!» Так, кажется? — улыбаясь, спросила я у прижавшегося к стене ублюдка.

Лица Анны, Кея, Бэйба и остальных, показывали усиленную работу памяти. Некоторые из ребят, судя по эмоциям, начали вспоминать.

— Что же, мы выжили. А вот кое-кто другой, ранее мнивший себя властителем судеб, на деле сам оказался слабаком и неудачником. Иронично, не правда ли? Что мы должны с вами сделать, господин сержант? Империи ведь не нужны такие ничтожества, как ты, верно?

— Вы… вы не посмеете! Вас, кха, арестуют! Стража!!! — заорал Сэмвел, увидев патруль. — Убивают!!!

Впрочем, если у него и имелись надежды на полицию, то они рассыпались сразу после того, как Сена показала тройке патрульных своё удостоверение. Полицейские дружно ударили правыми кулаками напротив сердца, развернулись и ушли, а растерявший всю свою пьяную велеречивость одноногий бродяга остался.

Грустно, что у нас в стране такие... дифференцированные законы. Да, грустно.

Но иногда весьма удобно.

— Что ты хочешь с ним сделать? — спросил меня подошедший ближе Ямато.

— Как насчёт — отрезать яйца и заставить их съесть? — озорно улыбаясь, спросила Сена, крутнувшая в руках пару кинжалов.

— Фу-у! — скривилась Акира. — Что за извращенские идеи у тебя в голове?! Тем более, этот — она брезгливо поморщилась, — даже одетый, противно выглядит и пахнет! Отравить нас хочешь?!

Сена на эти обвинения лишь рассмеялась:

— Это интереснее, чем обычное убийство. Такого у нас и на службе хватает. Или можно позвать тех патрульных назад и пойти в местную тюрьму, договориться об особом сервисе для особого заключённого. Я слышала, что в таких местах процветает однополая любовь, часто без согласия «тюремной жены». Подберём небрезгливых выносливых ребяток с большими, хи-хи, инструментами, простимулируем их на подвиги… И этот вонючка уйдёт из жизни, даря другим радость! Классно придумала, правда?! — девушка пошловато улыбнулась.

Да уж, классно… Даже мне бы не пришла в голову такая идея. Хотя бы из мужской солидарности той моей грани, что принадлежала прошлому воплощению. Впрочем, и для девушки оказаться затраханной до смерти — участь пусть не столь унизительная, как для мужчины, но ничуть не менее мучительная.

В любом случае, вариант мне не нравился: как-то оно не то, слишком грязно и грубо.