— Значит, вы — бог Света?

Кеннет кивнул.

— Это бред. Вы бредите.

— Не понимаю, что пошло не так, — растерянно глядя по сторонам, пробормотал он. — Давай немного подождем.

— У меня сегодня свадьба с Яном! Вы обещали, что все станет хорошо, после того как я принесу артефакт! — в голосе Аны прорезались панические нотки. — Может… может, Тьма из сферы с вами что-то сделала?

— Мне проще показать, — махнул рукой Кеннет. — Загляни в мои мысли.

— Вы уверены?

— Не тяни.

Ана послушно запустила лапы Тьмы в голову графа. В этот раз ее не встречали ограничения со всех сторон, вместо этого она погрузилась в безбрежный океан, где не было ни дна, ни горизонта.

Перед ней, словно рой светлячков, проносились жизни. Младенец, делающий свой первый неуверенный шаг. Женщина, танцующая под проливным дождем. Старец, умиротворенно дремлющий в лучах заходящего солнца. Каждая жизнь — неповторимая история, сплетенная из радости и грусти, любви и потери.

Чем глубже она плыла, тем больше росла печаль. В мире так много страданий. Скорбь графа пронзила Ану насквозь. Скорбь бога, видевшего, как его творения снова и снова скатываются в пучину жестокости и саморазрушения.

Но это было лишь преддверием.

Ее перенесло в непонятное место, похожее на скопление звезд, но мерцающее не холодным светом, а теплом и жизнью. А потом… молитвы. Тысячи, миллионы молитв, льющихся со всех уголков, словно дождь. Молитвы о помощи, о любви, о спасении. Молитвы, наполненные отчаянием и надеждой. Она была крохотным мотыльком, затерявшимся в бескрайнем океане мыслей.

За ней наблюдали. Незримый взгляд пронзил насквозь.

— Это молитвы всех, кто когда-либо жил.

— Зачем вы показали мне это? — спросила Ана.

— Чтобы ты поняла, — ответил бог.

Она отпустила разум Кеннета и села в молчании. Долго хмурилась.

— Вы бессмертны?

— Почти. Мое человеческое тело самое обыкновенное, но души в этом мире перерождаются. Я отличаюсь тем, что помню все жизни, насколько человеческая часть памяти позволяет. Многое я записывал. — Кеннет объяснял легко, его губы подрагивали в улыбке. — Свое бытие богом я не забываю.

— А Тьма?

— Думаю, память к тебе скоро вернется, — ласково ответил граф. — Ей некуда было деться, кроме как в эту сферу. Она вся звенела тобой.

Его голос, как ласковый бриз, трепетал крылья ее души, и мешал ухватить ускользающее чувство, странное и чужое.

— Ты уже кое-что вспомнила, — продолжил он. — Твои невероятные сны — это наше с тобой место. Возможно, детали не совсем точны, но, наверное, ты скучаешь по дому. Ведь даже позабыв, ты видела его во снах. А еще те перекусы, которые ты мне приносила… Это было лучшим. — Кеннет улыбнулся, но в его глазах затаилась грусть. — Я всегда любил такие маленькие проявления заботы в семьях, а ты над этим смеялась. Но не забыла.

Сны и забота.

— Значит, я — просто сосуд? И всегда им была? — проговорила она, качая головой, не веря собственным словам. — Спасена милосердным богом…

— Ты не сосуд, ты она и есть! — возразил Кеннет. — Лишь позабыла.

Ана сжалась изнутри, вдавила внутрь страх, который кричал о помощи, когда все вокруг тонуло в открывшейся истине, как в зыбучих песках. Ей нельзя было утонуть. Она вздернула нос и твердо произнесла, глядя Кеннету в глаза:

— Меня зовут Ана. Я и есть Ана. И никогда не была никем другим.

Ей показалось, что Кеннет сейчас опять заговорит про память, поэтому она его прервала:

— Была эта память моей или не была — это ничего не меняет. Я родилась без нее, я выросла без нее. Она — не я.

— Как только ты вспомнишь, ты получишь ответы на все вопросы. Пока что твой разум ограничен рамками человечности… — Кеннет взял ее за руку.

— Вы даже не спросили, хочу ли я вернуть ее! Хочу ли я знать! — вспылила Ана, вскакивая на ноги. — Вы все скрывали, потому что знали, что я не захочу! Вы влили в меня эту Тьму насильно! — Она с яростью указала на осколки сферы. — Потому что я никто… всегда была никем… сосудом, который надо заполнить тем, чем хотели вы!

— Это часть тебя, которой всегда не хватало, — запротестовал Кеннет.

Ана сжала кулаки. Граф говорил не с ней. Странное чувство — потеря. Чужое отражение в его глазах.

Она шаг за шагом отступала от него, растерянно тряся головой. Неужели она полюбила лживого бога, который спустился на землю, чтобы поиграть в человечность? Ее кошмары сбывались. Ее «жили долго и счастливо» никогда не существовало. Спальня закружилась, подступила тошнота. Ана выскочила из покоев графа и побежала. А в груди бился мотылек со сломанными крыльями.

Она мчалась по коридору не глядя, пока не поняла куда бежать: в комнату на первом этаже. Хельга не спала. Ана, не раздумывая, схватила ее за руку и потащила наверх. Хельга не сопротивлялась, но двигалась со своей обычной, неторопливой скоростью, которая казалась мучительно медленной.

Кеннет снова сидел на кровати, нервно расчесывая волосы рукой раз за разом.

— Все, что вы сказали, что якобы часть памяти богини Тьмы, я знаю от Хельги, — резко произнесла Ана, повернувшись к старушке. — Скажите ему, бабусь.

И Хельга заговорила:

— Свет мой, — обратилась она к графу.

Трое в небольшой комнате смотрели друг на друга, не разрывая тишины. Тяжелые тучи за окном, что собирались и наливались злобой, громыхнули и вырвали из забытья. Кеннет, с недоумением глядя на Хельгу, сглотнул и попытался отшутиться, упрекнув Ану за то, что она беспокоит пожилую женщину в поздний час. Но Хельга повторила:

— Свет мой, пришло время. Ты нашел меня, хоть и с небольшим запозданием.

Из ее голоса исчезла ласковая старческая нотка, не стало привычной заботливой суеты. В нем сквозило что-то новое, иное.

— Прости меня, птенчик. — Виновато улыбнувшись, Хельга потрепала ее по голове.

Затем со вздохом опустилась в кресло. Каплей за каплей печальное небо пролилось слезами.

— Вечная жизнь не спасает от человеческой старости, — посетовала старушка.

Кап.

Кап.

Кап.

Ана догадалась. Нет, она знала с момента, как побежала к Хельге. Но Кеннет, кажется, не мог поверить. Он осторожно спросил:

— Ты говоришь, что богиня Тьмы — это ты?

— Сыграла я с вами злую шутку, да? — Брови Хельги стыдливо приподнялись. — Я думала, у вас будет еще немного времени, до того, как… — она указала на разбитую сферу.

— Ты все это время была рядом? — Кеннет подошел и опустился перед Хельгой на колени. — К тебе вернулась память?

— Она всегда у меня была.

Кеннет покачал головой, продолжая улыбаться. У Аны пересохло во рту.

— Ты же ее оставила, потому что иначе не вынесла бы пребывания среди людей.

— Я солгала, — сказала Хельга со смешинкой в глазах. — Как я могла доверить тебе мое решение — возвращаться ли обратно? Я любила тебя, но людей ненавидела сильнее.

— А что тогда это?.. — Кеннет указал на осколки.

— Моя Тьма, — спокойно ответила она, — что стала моим разрушением.

Граф что-то сказал, как молния осветила комнату, и гром заглушил его голос. Ана вздрогнула и сглотнула, как ей показалось, песок. Он наполнил горло, легкие, он засыпал ее изнутри. Хельга продолжила, погрозив пальцем:

— Ну-ну, не перебивай. Все расскажу. Я сошла в этот мир, как и ты, с врожденной силой, от которой сохранила лишь часть. С памятью, с умением помнить перерождения.

Лицо Кеннета выражало смесь облегчения, сомнений и трепетной радости. Ана нервно теребила вспотевшие пальцы, которые она еще чувствовала. Она смотрела на двух богов, обретших друг друга. И на себя, потерянную и рассыпающуюся. Она вложила все надежды в одного человека… бога. И что теперь?

— Ты была права во всем… — Он говорил с Хельгой с той же нежностью, которую обращал к Ане. — Но люди жестоки и подлы, я быстро понял свою ошибку. Я так долго хотел тебе в этом признаться!

— Тс-с, — Хельга приложила палец к губам. — Перерождения для меня стали циклом мучений. Тьма в теле младенца… ты можешь это представить? Она вырывалась мгновенно, и все начиналось заново.