Ана замерла, не веря, что Кеннет запер ее. Сначала она судорожно дернула ручку двери, затем навалилась всем телом, но все было бесполезно: дверь оказалась надежной. Ана в отчаянии упала на пол, не в силах пошевелиться.

— Возвращайся, урок не окончен, — голос Кеннета звучал привычно-мягко.

Ана молчала, загнанно думая о путях отступления прочь от этого кошмара.

— Если ты не вернешься, то я его убью, — нетерпеливо продолжил Кеннет.

Ана съежилась и зажала уши руками, не желая слышать жестокие слова. Но это не помогло. Она почувствовала Кеннета совсем рядом и отчетливо разобрала через закрытые уши, как он сказал: «Я пошел, догоняй». Ана обернулась. Она не могла позволить кому-то умереть из-за нее. Кеннет уже сделал шаг назад, когда Ана рванулась и ухватила его за штанину. По ее щекам безостановочно катились слезы.

— Граф, я пойду, — вырвалось у нее едва слышно.

Ана с усилием поднялась, сдерживая дрожь и путаясь в юбках. Кеннет вошел в камеру к панически озирающемуся пленнику. Ей оставалось только продолжить смотреть.

— Не надумал рассказать, где они теперь собираются? — спросил Кеннет и взял в руки нож.

Пленник проигнорировал вопрос, завороженно смотря на орудие мучений. Кеннет только пожал плечами, как бы говоря: «Что ж, как хочешь», и продолжил процесс. Его пытки были не слишком изощренными — он наносил раны, а потом тем же ножом ковырял их, постепенно превращая место пореза в рваную дыру. Почти сразу пленник истошно завопил от боли.

Ана продолжала смотреть, не в силах ни закрыть глаза, ни отвести взгляд. Она мысленно старалась отстраниться от происходящего: воображала себе, что все это кошмарный сон, который не имеет ничего общего с реальностью и забудется с первыми лучами солнца …Вдох, выдох, вдох, выдох. Через удушающее зловоние до нее добрался металлический запах крови, организм сдался и ее вырвало. Потребовалось несколько минут, чтобы Ана вернулась к «уроку». Кеннет заметил это и вонзил нож человеку в бедро.

— Как видишь, нашей зрительнице нехорошо, надо бы поторопиться. Спрошу еще раз, где они?

— Не знаю! — осипшим голосом ответил пленник.

Тогда Кеннет занес руку для очередного удара.

— Стойте! — не выдержав, крикнула Ана, — я могу у него все узнать, только прошу, прекратите…

— Напоминаю о цели сегодняшнего урока, — Кеннет повернулся к ней, все его лицо было в брызгах крови, — когда будем практиковать чтение мыслей, тогда дознанием и займешься.

Ана не понимала Кеннета. Все, что он делал сейчас, не имело смысла, когда рядом была она, девушка способная выудить из сознания любую нужную информацию. Зачем эта жестокость ради жестокости и страдание ради страдания?

Кеннет невозмутимо продолжал пытать. Он еще раз спросил, не будет ли пленник говорить, и, услышав отказ, вогнал нож под ребра почти по самую рукоятку.

— Вы его правда убьете! — закричала Ана. — Хватит!

«Остановитесь…».

Ана упала на колени, ее взгляд замер на алеющем пятне под стулом. Оно растекалось, подбираясь к ней все ближе. Она протянула руку и коснулась холодной, липкой крови. Ана подняла взгляд на Кеннета. «Ради чего все это? Какой урок ей надо усвоить?». Ее мутило от смрада комнаты, вида крови и собственного бездействия. Глаза заволокло туманом, но силуэт графа остался отчетливо различим. Ана ощутила, как накатила огромная, неконтролируемая волна и ударила Кеннета. Он не пошатнулся, только удивленно обернулся на Ану. Да, это была она, ее сила, ее Тьма. С каждым «остановитесь», с каждым «хватит» она ударяла Кеннета вновь и вновь. Ана хотела, обязана была прекратить эти безжалостные и бессмысленные мучения.

В комнате потемнело: ее сила заполонила каждый уголок помещения. Но Тьма — это лишь отсутствие Света. Кеннет отражал атаки, поэтому то и дело яркие вспышки ранили, рвали на куски, уничтожали темноту. И Ану. Внутри нее все полыхало, билось и рвалось. Она чувствовала только боль, убивающую ее изнутри каждый раз, когда в комнате становилось светло.

Но Ана продолжала. Ей не нужно было шевелиться и напрягаться, чтобы из нее изливалась Тьма. Она была треснутым сосудом, который опустошал сам себя.

Кеннет выронил нож. Маленькая победа. Еще вспышка. Кеннет оказался рядом. Она не могла допустить, чтобы ей вырвали все ногти.

Кеннет упал на колени. Вспышки стали слабее. Изо рта у него потекла кровь, он начал кашлять. Анна вдруг поняла, что Кеннет умоляет ее остановиться, как недавно она его. Но волны Тьмы не прекращались. Ана не думала ни о чем, все что в ней осталось — всепоглощающая, безумная боль и волны силы, как ей казалось, уносящие опасность.

Кеннет упал. Он был совсем рядом, Ана не сразу это поняла. Она просунула руку через решетку, коснулась его волос. И боль, пронзающая каждую частичку ее тела, прекратилась. Тьма стихла.

Ана лежала, не понимая жива ли она. И жив ли Кеннет. Она не чувствовала своего тела, но оставалась в сознании. Ее поглотило какое-то странное спокойствие, будто нет больше ничего важного, будто ничего больше не существует, кроме мыслей и скребущего ощущения на кончиках пальцев от волос Кеннета, которые она продолжала перебирать.

«Я опять осталась одна».

Ана не знала, сколько времени она пролежала на полу, когда раздался грохот и скрежет, а затем в комнате резко посветлело. Она попыталась повернуться, чтобы посмотреть, что происходит, но не смогла — тело ее не подчинялось. Послышались шаркающие шаги.

— Тьфу ты, проклятье! — кто-то выругался, споткнувшись.

Ана все еще касалась волос Кеннета, без сознания лежащего перед ней в луже крови. Рядом с ним в клетке стоял пленник, его ноги выглядели полностью здоровыми, как и он сам. Ей подумалось, что она была права, и все, что она видела — лишь страшный сон.

Пленник пошаркал к Ане и присел на корточки. Она хотела отстраниться, отползти в сторону, но снова ничего не получилось: она словно была заперта в теле тряпичной куклы. Мужчина внимательно ее рассматривал.

— А я тебя помню! — воскликнул хриплый и насмешливый голос, — первосвященник так желал тебя, что никому не позволял с тобой развлечься, держал тебя чистой, а ты… оказалась Проклятой, значит. — Пленник взял Ану за подбородок шершавыми пальцами и оценивающе повертел ее голову. — Вкус у него так себе.

Она слушала его равнодушно: все чувства внутри нее сгорели, и она оказалась безучастным наблюдателем. Ана теперь поняла, что его одежда некогда была церковным одеянием.

— Отродье! — Он крепко сжал ее лицо, а затем с отвращением отшвырнул. Ана ударилась головой об пол. Пленник пнул ее в живот и подошел к Кеннету. — Как судьба-то повернулась, да, урод?

Он взял со столика нож, один из тех, которыми Кеннет не воспользовался, присел и поднес его к горлу графа. Раздался хриплый, булькающий смех. Ана в мгновение поняла, что пленник собирается сделать с Кеннетом, и осознала, кем был этот человек: она вспомнила, как один из помощников первосвященника ввел ей наркотик в плечо. Она его узнала. И в ней проснулись страх и… злость.

— Действительно, судьба, — одними губами произнесла Ана.

Нож вошел в человеческую плоть, заструилась кровь. Сколько раз за сегодня Ана уже наблюдала это? Было больше не страшно, не тошно, не больно. Раздался глухой удар. Пленник упал на пол. Нож торчал из его живота.

Ана подождала еще немного, чтобы убедиться, что его сознание окончательно ускользнуло. Она почувствовала, что на это ушли последние капли Тьмы. Наконец можно было расслабиться… Ана мирно закрыла глаза…

***

— Ана! — Ее трясли за плечо.

Она что-то промычала и отвернулась на другой бок — ей слишком хотелось спать. Но ее мягкая кровать сегодня оказалась жесткой, и Ана окончательно проснулась на ледяном каменном полу. Жуткие воспоминания быстро заняли место сладостной дремы. Ана села и осмотрелась, она все еще находилась в той ужасной комнате. Из маленького открытого окна под потолком шел слабый солнечный свет, и дул прохладный ветер, разбавляя зловоние. Рядом с ней сидел Кеннет: весь в крови, измученный, так что казалось, что он вот-вот снова упадет в обморок. За решеткой лежало тело пленника со вспоротым животом.