Ана зажгла свечу и тихо-тихо, стараясь не потревожить даже мышей в стенах, поднялась в кабинет графа. Она заглянула внутрь осторожно, не желая разбудить Кеннета, если он задремал за работой, но там никого не оказалось. Тогда Ана ступила в кабинет, и свеча задрожала в ее руке, отбрасывая причудливые тени на высокие книжные полки. Она глубоко вдохнула знакомый аромат чернил и бумаги, пропитывающий это место. Сколько же вечеров она провела здесь, в тишине, когда Кеннет работал и когда уезжал по делам. Среди антикварных книг и письменных принадлежностей все: от массивного дубового стола до исписанных листов — дышало его присутствием.

Подняв стеклянную сферу со Светом, Ана зажгла ее, отчего свеча стала ненужной: Кеннет не любил огонь вблизи своих ценных книг — самые важные из них хранились именно здесь, а не в библиотеке.

Ана подошла к полкам, скользя взглядом по знакомым корешкам. В основном это были фолианты по истории, праву и экономике. Но искала она выше меж тех, до которых не дотягивалась. Неверный свет сферы упал на странный ряд книг разных размеров и с порядковыми номерами вместо названий. Сердце Аны забилось сильнее, проснулось нетерпеливое любопытство.

Кеннет не заботился о практичности, он легко передвигал мебель и предметы с помощью Света — ступенька, чтобы достать книги, была ему не нужна. Но, увы, Ане требовалась грубая сила. Она подтащила к полкам стул, пыхтя от усилий, влезла и, схватив книгу с первым номером и несколько с последующими, спустилась и разложила добычу на диване. Сфера еле освещала ее находку, но уже на ощупь Ана поняла, что держит в руках нечто необычное. Загадка, искусно замаскированная пылью и временем, манила к себе.

Ана осторожно открыла первую книгу, которая, казалось, может развалиться в руках: под обложкой с потрепанными уголками скрывались пожелтевшие, изношенные, помятые и кое-где грязные страницы. Ана прочитала имя, ниже — две даты, разделенные тире. «Похоже на надпись на надгробии… Всего пятнадцать лет». Дата смерти была написана другими чернилами и другим почерком. Она перевернула страницу. Книга под номером один возвращалась на три века назад и была не книгой, а дневником. Корявые буквы, выцветшие пятна, дневник открывался записью, датируемой восьмым годом жизни владельца:

«Тут будет важное. Вдруг что-то забуду. Я не помню себя до четырех лет. Это так странно — забывать. Большой переполох из-за появления сил, надеюсь, люди справятся».

У Аны заболели глаза, пока она пыталась читать в тусклом свете, она хмурилась и поджимала губы от напряжения. Она пролистала вперед — записи велись нерегулярно, и содержали не столько чувства и мысли, сколько разрозненные факты, новости и отстраненные замечания. Ана не могла избавиться от жуткого ощущения нелепости: мог ли ребенок так педантично, сухо и умело вести хронику событий и писать о новых знаниях. Дневник закончился, оставив половину листов пустыми. Последней строкой чужой рукой было вписано: «Нож в сердце, не успел использовать Свет». Ана вздрогнула, пытаясь осознать, какую тайну она обнаружила: необычную коллекцию? Исторический артефакт? Чью-то рукопись, повесть в дневниковой форме?

Руки мерзли, Ана потянулась ко второму тому, тоже потрепанному. Будто холодный ветер из загробного мира, следующая запись пронеслась по ее венам:

«— 2114 год, умер при родах».

Ни имени, ни дня рождения… и смерти. Ана перелистнула и увидела уже женские инициалы, и фамилию, и годы жизни. И дальше убористым почерком шли воспоминания владелицы.

Ана захлопнула книгу, забыв об осторожности, взяла следующую. Семьдесят лет спустя кто-то все еще вел свой дневник в той же манере, и дата кончины и ее причина все также были вписаны чужой рукой. «Это традиция, другая религия?» — спрашивала себя Ана. Она понимала, что вряд ли имела право это просматривать, но остановиться не могла.

Номер три:

«…Деревня Веретено, под крыльцом третьего дома справа…

…Церковь Святца озарила короля, теперь это часть ритуала вступления на престол…

…Умерла из-за столкновения с Тьмой, когда ресурс Света был израсходован…»

Четыре:

«…Естественная смерть…»

Ана листала дневники, уже не вчитываясь: все они велись одним образом, дата смерти предыдущего была датой рождения следующего, а номер на обложке означал порядок жизней владельцев. Ее осенило: последний номер, последний дневник! Она вскочила на ноги и полезла за интересующим ее томом. Восемь. Стул качнулся, когда она потянулась к дальней части полки, Ана выхватила книгу и едва удержала равновесие. Стул встал на место с громким ударом. Она замерла, прислушиваясь, и крепко сжала дневник: почти новый, углы обложки укреплены металлом. Было не по себе, и Ана не сразу решилась его открыть. Все прошлые тома были историей, а этот… увидит ли она имя, что ждет?

Легкое движение дрожащей руки, форзац:

«Кеннет Блэкфорд, при рождении Уолкер

3 апреля 2366 года — …

В документах: 3 апреля 2361 года».

Ана недоуменно отстранилась, а потом перечитала. Ей не показалось — Кеннет — не тот, за кого себя выдает. И его вторая дата рождения… на пять лет раньше. Только что ей было неловко даже открывать дневник, а теперь она не знала, что и думать. И она решила не думать, перевернула страницу, ожидая, что записи все объяснят.

Два предложения наискосок перечеркнули всю страницу:

«Я устал. Надоело».

Без даты.

Ана вздохнула. Граф был утомлен уже в детстве. Она постоянно купалась в своих страданиях, омывала ими Кеннета, но через что прошел он? Ей тоже не принадлежала ее фамилия, она даже не знала точную дату рождения, только год. Может ли это значить, что Кеннет тоже осиротел? Или что бежит от чего-то?

Ана снова склонилась над записями. Вдруг без единого звука дверь распахнулась. От неожиданности Ана вздрогнула, уронив стеклянную сферу — к счастью, на диван — и повернулась к вошедшему. В лицо ударил ослепительно белый свет, обжигая и без того покрасневшие от чтения глаза.

— Ана?

Кеннет стоял в дверях. Распахнутый дневник лежал на диване. Ана осознавала неловкость ситуации.

— Граф. — Краска залила ее щеки.

Он подошел к ней, наклонился и закрыл свой дневник. Ана, пристыженная и немного испуганная, опустила глаза. Она не знала, как Кеннет отреагирует на то, что она рылась в его личных записях. А он, казалось, не заметил ее смущения: спокойно сел на диван, подвинув остальные книги, и с усталым видом провел рукой по волосам.

— Ты читала мой дневник.

Ана кивнула, не в силах оторвать взгляд от пола.

— Простите… Я не хотела… я не знала, что он здесь.

— Он не предназначен для чужих глаз, — Кеннет вздохнул.

— Я не должна была… — Ана почувствовала укол вины, но он вдруг сменился обидой. — Я просто… хотела узнать вас получше. Нет, не так. Я хотела узнать хоть что-то о вас.

— Я не корю тебя, лишь немного удивлен. Смотрю, ты навела свои порядки, — он начал складывать томики в стопку, — хочешь что-то спросить?

— Я почти ничего не успела прочитать, честно, — оправдывалась Ана, — только имя, и… сколько лет вам на самом деле, граф?

Он хмыкнул и спустился к ней на пол, продолжая собирать дневники по порядку.

— Думаешь, я скрываю от тебя возраст? Мне действительно тридцать три. Для властей пришлось немного приврать.

— А фамилия?

— Ты пропустила дневник, который ее объяснит, — мановением руки Кеннет снял с полки седьмой том.

Книга зависла в воздухе перед Аной и открылась на имени владельца. Его фамилия была Блэкфорд.

— Это ваш отец? — она взглянула на годы жизни.

— Нет. Посмотри, он умер в шестьдесят шестом.

— Все возможно…

— Я всего лишь знал о завещании, — Кеннет пролистал дневник до предпоследней записи, — покойный граф Блэкфорд был бездетен, но указал передать титул и владения тому, кто покажет перстень с печатью его герба и скажет кое-какие слова. Я выполнил условия и теперь считаюсь его бастардом и единственным наследником.