— Хорошо. Ты вроде спешил? — холодно ответила Ана.

Ей больше нечего было сказать Инквизитору, а его общество стало неприятно. Ана попросила его уйти, и он послушно подчинился, хоть и выглядел весьма огорченным ее просьбой. Она осталась в гостиной, доедая пирог, который, после услышанного открытия, будто растерял весь вкус. Но Ана продолжала впихивать в себя вилку за вилкой, пока крошки песочного текста не начали царапать горло, и она закашлялась. На глазах выступили слезы. Все же есть нужно было осторожнее.

За окном начался проливной дождь. Возможно, небеса тоже поперхнулись сухим пирогом.

Ана еще долго сидела в малой гостиной, обдумывая услышанное. Она поджала ноги под себя и с грустью наблюдала, как потоки воды текли по стеклу. За окном сверкали вспышки молний, и следующий за ними гром выдергивал из размышлений.

Встреча с Карлом оказалась в значительной степени неприятной. Впервые Ана увидела в нем настоящую черствость к боли других людей. Ей казалось, что его уравновешенность и равнодушие — лишь фасад, столь уязвимым и ранимым он был с ней, но теперь она поняла, что ошибалась. Все же Ана не планировала избегать его визитов, теперь ей захотелось узнать, насколько сильно безразличие въелось в его душу. Кроме того, галантность и наивность в общении с женщинами делали Инквизитора приятным спутником, и даже то, что он угрожал ее безопасности, Ану не беспокоило. Она откинула голову на спинку дивана.

Ана не разделяла презрение Кеннета к Инквизиции, поскольку могла понять, почему она не хочет оставлять Проклятых в живых. Перевоспитание и обучение каждого, кто способен силой подсознания уничтожить человека, казалось ей утопией, ведь даже она, по словам Кеннета, девушка с талантом к управлению Тьмой, убила сорок человек. «А, нет, сорок одного», — Ана вспомнила пленника. Она не жалела своих жертв, но все равно понимала, что даже для самозащиты, она, хоть и ненамеренно, проявила несоразмерную жестокость. И еле заметные уколы совести не мешали ей продолжать пользоваться Тьмой.

«Я не против пополнить список сорок вторым…» — подумала она и зажмурилась, подавляя воспоминания о первосвященнике. Церкви было пора избрать нового представителя.

Вернувшись в свою комнату, она достала из прикроватной тумбы бумаги с именами и описаниями, что дал ей Кеннет. Теперь она знала, что в списке союзников не просто люди, разделяющие схожие идеалы, а часть той самой организации, о которой Кеннет раньше упомянул лишь невзначай. Ана села за стол и начала читать:

«Князь Гидеон Колдстон, 55 лет: седой волос, борода, телосложение стройное, высокий, широкоплечий.

Активы: алмазная, сапфировая и железная шахты, лес Колдстонов (дерево, дичь, мех).

Цель вступления в ОСМ: получение возможности торговать бриллиантами с Авернисской Империей. Уменьшение влияния Церкви на экономику Каритаса.

Тактика общения: уважительно, но не подобострастно, на равных».

Ана с легкостью представила широко улыбающегося мужчину с маленькой девочкой на руках. «Значит, отец Марины на стороне Кеннета…» — Ана поджала губы. Она почувствовала укол зависти к ее обидчице, той самой, которой она совсем недавно заменила воспоминания.

Ана вновь уткнулась в бумаги:

«Герцог Юлиан Циллер, 27 лет: темно-каштановый короткий волос, лысеет, бороды нет, телосложение худощавое. На правой щеке родимое пятно.

Активы: Ларосский канал (собирает пошлину), большие плодородные территории (пшеница, кукуруза).

Цель вступления в ОСМ: контроль над каналом (Церковь желает вернуть его в свою собственность).

Тактика общения: стандартно вежливо. Ни в коем случае не обращать внимания на залысины.

Маркиз Фабиан де Сильва, 31 год: рыжий кудрявый волос, бороды нет, телосложение худощавое. Покрыт веснушками.

Активы: театр «Леблан», ресторан «Факир».

Цель вступления в ОСМ: культурная свобода, сокращение религиозной цензуры.

Тактика общения: чем меньше формальностей, тем лучше. Ценит все необычное и эстетически красивое…

Граф Эдмунд Эверфир, 39 лет…

Виконт Сесил Вилмонд, 23…»

Всех членов Общества Светской Мысли объединяло недовольство или Церковью, или королем. Большинству угрожала потеря доходов и земель из-за все быстрее распространяющегося влияния религии и введения бесчисленного количества новых законов, ограничивающих независимость аристократии, землевладельцев и других предпринимателей. Ее тревожило, как столь влиятельные люди примут ее, но она заставила себя не переживать раньше времени.

Вздохнув и отложив список, Ана пожалела, что у нее нет подобной справки про Кеннета и Веронику. Она достала из ящика стола чистый лист бумаги, перо и чернила и стала писать:

«Граф Кеннет Блэкфорд, 30–35 лет (?)» — вопросительным знаком она решила отмечать то, в чем была не уверена. «Каштановые волосы, немного отросшие, вьются на концах, бороды нет, но иногда проступает щетина, если не побрился», — Ана зачеркнула последнюю фразу, посчитав лишней, и продолжила: «Зеленые глаза, высокий рост, широкие плечи. Активы: компания, производящие вещи со Светом (?), сам Свет (?)», — она подперла голову рукой, размышляя, можно ли считать силу «активом». «Цель вступления (создания?) в ОСМ: дворцовый переворот и уничтожение Церкви».

Ана рассматривала заметку. В ней было непозволительно много знаков вопроса. Но когда Ана принялась писать про Веронику, то осознала, что про графа она еще довольно много знает: «Баронесса Вероника Вилфордская, (?) лет…»

Лист бумаги оказался жестоко смят бледной рукой и брошен в урну.

***

— Граф, почему вы не рассказали, что первосвященник выжил? — спросила Ана, отстраненно смотря на мелькающие за окном дома.

Они с Кеннетом ехали на встречу Общества Светской Мысли. Уже вечерело, в карете царил полумрак. Граф сидел напротив, закинув ногу на ногу и носком ботинка задевая юбку Аны.

— Разве ты не знала? — ответил Кеннет, на его лице не отразилось ни одной эмоции.

— Для меня это стало неприятным открытием. — Ана коснулась лбом прохладного стекла. — Он должен умереть.

Ее голос не дрогнул. Она продолжала смотреть на грязную дорогу, пыльные проезжающие мимо кареты, безликих людей, идущих по своим делам. В Ане давно не было страстного желания, полыхающей ярости и жажды расправы. Ей хотелось вернуть спокойный сон. Она всерьез раздумывала стереть свои воспоминания, связанные с первосвященником, но теперь откинула опасную мысль: не стоит рисковать потерей разума из-за жалкого и отвратительного человека.

— Хорошо. Как ты хочешь его убить?

Ана повернула голову и удивленно посмотрела на Кеннета.

— И вы так просто согласились?

— Почему нет? Я знаю, что он с тобой сделал. — Граф пожал плечами и ласково улыбнулся.

— Вы мне поможете? Одной Тьмы на него не хватит… — Ана говорила рассеяно, будто все еще не верила, что Кеннет настолько буднично поддержал желание убийства главы Церкви.

— Помогу. Не обещаю, что сможем сделать это прямо сейчас, ты должна понимать, что требуется время. Однако для начала у меня есть идея, как раскрыть его прегрешения миру, — Кеннет заговорщицки подмигнул.

— Граф… — Ана прикрыла рот рукой, не давая себе договорить.

Ее щеки покраснели, а глаза заблестели. «…Вы мне сейчас очень-очень нравитесь», — признание почти вырвалось, но в последний момент она вспомнила данное Кеннету обещание не вмешивать романтические чувства в совместную работу.

— Кстати, сколько вам лет? — последнее, что успела спросить Ана, перед тем как карета остановилась.

— Тридцать три, — ответил Кеннет, — родился третьего апреля, если решишь поздравить.

Он усмехнулся, выходя из кареты, и подал руку Ане. Она, зачеркнув в голове один из знаков вопроса, приняла ее и, придерживая юбку, спустилась на мостовую.

Первым делом она увидела веранду ресторана, украшенную виноградными лозами и клумбами с красной сальвией — алым цветком, напоминающим горящий факел. За столиками сидели богато разодетые люди, а саму веранду освещали фонари из Света. Вечера становились прохладнее, поэтому гости, при желании, также могли взять Свет в руки и согреться.