Когда мотылек засветился, впитывая силу, обещающую Ане безопасность, она обвила шею графа и притянула его к себе, нежно целуя. Губы искристо закололо, а по телу растеклось приятное ноющее чувство. Она провела руками по его волосам, положила ладони на плечи, сминая рубашку под пальцами.

— Нетерпеливая, — шепнул Кеннет и укусил ее за мочку уха, мокрым поцелуем спустился ниже по ее шее, вынуждая Ану откинуть голову от удовольствия, — перерыв окончен.

Граф потрепал ее по волосам и вернулся на место.

— Я хотел узнать, какие страхи у тебя есть, кроме уже известных. Что беспокоит? Какая ситуация может выпустить Тьму? Твой контроль ослаб после нескольких писем с отказами, такие сюрпризы нам больше не нужны.

Ана задумалась, наполняясь неприятными мыслями. Ее тревожило так много вещей и одновременно так мало — каждая проблема, которую могла решить Тьма больше не казалась ей проблемой, повторение насилия было уже известным страхом, который обсуждать она не хотела. Был еще один, тоской наполняющий тело, спрятанный за стенами обещаний, но иногда, когда Ана была одна, все же протекающий слезой-другой и впитывающийся в подушку.

— Что вы оставите меня… Я знаю, что это не рационально! Я знаю, что не должна переживать! — выпалила она.

— Страхи иррациональны, — Кеннет понимающе кивнул, — что тебе поможет уменьшить его? Что я могу для тебя сделать?

— Кто мы друг другу? — Ана спросила без раздумий, будто давно готовилась, но во рту все равно пересохло.

— Людям обязательно как-то называться… — граф вздохнул, — как бы тебе хотелось?

Ана поджала губы, задетая вернувшимся вопросом.

— Я бы не спрашивала, если бы понимала. Вероника — ваша невеста, вот здесь — никаких сомнений. А я? — в голосе сквозила обида.

Ана сжалась, плечи опали, она сожалела о сорвавшемся возмущении — ее непомерная жадность росла, отказываясь скрываться. Пару дней назад ей было достаточно графа, вернувшего ее чувства, а она уже вновь недовольна. Кеннет тепло улыбнулся и протянул к ней руку, она вложила свою ладонь в его.

— Невеста, да. Но что стоит за этим словом? Ответ — ничего. Красочная ширма, скрывающая пустоту. А есть вещи столь значительные, что за табличкой их не спрячешь, а любое имя будет недостаточным, неполным, унижающим важность.

Ана слушала и пыталась осознать, но сердце наполнялось грустью: тяжелой, старой, гнилой. Она думала о себе, о графе, о них обоих — и так много между ними плыло белыми пятнами.

— Кто я? — вновь спросила Ана. Безотносительно Кеннета, безотносительно других людей. Грудь сдавило тисками, она вздохнула: — Проклятая. Хотя бы Церковь знает ответ.

Граф подозвал Ану к себе и посадил на колени, обвив руками.

— Это сила имен? Не важно истинны ли, точны ли — они могут обнадежить, могут обидеть, а могут вонзиться в открытую рану, не позволяя ей зарасти. Я дам тебе ответ о нас, о тебе, и все станет понятно, и не останется места страху, но не сейчас, а когда мой ответ станет убедительным. Иначе вместо покоя он принесет сомнения. А пока, побудь моей надеждой… подойдет такая роль?

Ана вздохнула и уткнулась ему в шею, сдерживая дрожь. Она подождет, сможет подождать.

— А вы — мой спаситель, — тихо сказала она, выпрямилась и обхватила ладонями его лицо, — мой.

Кеннет улыбнулся, и Ана жадно смотрела на него, запоминая, присваивая каждую морщинку, каждую ресницу, каждый непослушный волос. У нее никогда не было ничего своего, а теперь был он, ее граф.

Прошла почти неделя с тех пор, как Ана «разбилась», но принц не выказывал никаких признаков беспокойства. Он так же посещал балы и попадался журналистам с новыми пассиями — в общем, веселился. Ана же устала сидеть дома, даже если дом — просторное поместье. Ей нельзя было выходить на улицу, нельзя было быть замеченной, все это напоминало ей о первых днях у Кеннета, когда она ждала, ждала и ждала, не зная, дождется ли.

Авантюра не удалась, манипуляция не сработала, а Ана все не могла в это поверить. Что бы о ней принц ни думал, он помог ей на балу, он искал ее, он любил ее… когда-то, давно. Могло ли все истлеть в отсутствии огня? Чем же она обидела Яна, что он не мог отложить ненависть на день-другой и навестить ее, израненную, искалеченную, пускай даже чтобы проверить, осталось ли кого ненавидеть.

Кеннет зашел к ней, когда она в унынии смотрела в окно на увядающий сад, освещенный солнцем, которое заглядывало все реже.

— Тут новость, — он помахал письмом в руках, — надеюсь, ты не в обиде, что я его уже прочитал. Адресовано тебе.

— Что там? — она не ждала ничего хорошего.

— Графиня Эверфир пишет, что снова будет рада тебе в салоне, а еще, что скоро и другие приглашения начнут приходить.

Ана удивленно подняла брови, но недостаточно удивленно, чтобы выглядеть заинтересованно.

— Что изменилось?

— Моя гипотеза: принц не желает тебя навещать, а выманивает из скорлупы. И, думаю, стоит принять этот жест доброй воли, иначе вы так больше никогда не пересечетесь, — Кеннет сел рядом.

— Нет, не хочу, — Ана яростно затрясла головой, — он придет.

— Когда? Часы тикают, — отметил граф.

— Два дня? Нет, три, — она подняла на него взгляд, — после этого я сделаю, как вы скажете.

— Хорошо, не слишком расстраивайся из-за него, он того не стоит.

— Мне Карл то же самое сказал, — уронила Ана.

— Ох, — Кеннет скривился, — мне радоваться или расстраиваться, что мы во мнениях сошлись?

— Сходите на бал без меня, где принц будет.

— Неожиданный ответ, — граф иронично улыбнулся, — должен тебя расстроить, я ему точно не интересен.

— Не смешно. Это моя последняя попытка — быть может, он спросит обо мне.

Кеннет согласился, поцеловал ее в лоб на прощание и сказал, что чем бы это не закончилось, ждать осталось недолго.

***

Граф уехал на бал вечером третьего дня ожидания — так поздно, что это было похоже на издевательство — Ана ждала, что он привезет ей новости раньше, поэтому она даже не вышла его проводить. Ян не пришел, а значит завтра на знатный прием поедет она и ее Тьма. Ана наморщила лоб, меря шагами комнату, и не находила себе места. Она чувствовала себя никудышной помощницей и никуда не годной соблазнительницей, подругой, не достойной дружбы, Проклятой, не желающей проклинать. Провалом. Она поверила, что знает Яна, понимает его не слепой догадкой, а прошлым, в котором он влюбился в нее. Ана сокрушенно сглотнула. Все ее планы основывались на памяти о детской, непорочной любви, любви заросшей, но не забытой. «Вот, оказывается, что бывает, когда нежная привязанность обращается в манипуляцию», — шептала Ана тихой комнате. Но манипуляция была самым безобидным методом в ее арсенале. Скоро она узнает, что Ян о ней думал, за что презирал, почему не пришел, но что останется от него?

— Госпожа! — горничная с криком ввалилась в комнату.

Ана вздрогнула и отступила к окну, сердце ушло в пятки, а, вернувшись, тряслось, как испуганный кролик.

— При-инц, к… вам, — запыхавшись выпалила служанка.

Ана переспросила, уверенная, что услышала неправильно, но нет, внизу в гостиной, где каждое утро проходили чаепития с Карлом, посреди ночи ее ждал Ян. Испуганный кролик затрясся сильнее. Она, недолго думая, сжала мотылька, потому что не могла предсказать, как пройдет встреча, и помчалась вниз.

Перед дверью она на пару мгновений остановилась, пригладила волосы и оправила платье. Нервозность и предвкушение создавали в груди сладко-соленую дрожь, но во рту Ана чувствовала горечь. Она вошла и увидела Яна, сидящего на диване и смотрящего в стол. Его нога тряслась, а пальцы выстукивали беспорядочный ритм по мраморной поверхности.

— Ваше Высочество. — Ана крепко закрыла за собой дверь и облокотилась на нее, чтобы принц точно не сбежал, а может, чтобы в любой момент сбежать самой.

Он поднял на нее глаза, откинулся на спинку дивана, лицо обратилось в надменную маску. Из-под нее выбивалась капля пота стекающая по виску, растрепанные волосы, искусанные губы. Ана сосредоточилась, ища в Яне следы Диониса.