— Благодарю за приглашение, — Ана на мгновение замялась, но не перестала следовать правилам этикета.

— Да-да, вы мне крайне интересны, леди Мелрой. — Голос Виконтессы оказался на удивление глубоким, почти что мужским. Она, понизив голос до заговорщического шепота продолжила: — Расскажите, милочка, что же вы такого сделали баронессе Вилфордской, что она пишет о вас в каждом выпуске?

Ана напряглась от неожиданного вопроса и ей показалось, что в уголках глаз виконтессы собрались морщинки. Не желая разочаровывать хозяйку бала, Ана хитро прищурилась, и, немного приблизившись, словно собираясь раскрыть важный секрет, таинственно сказала:

— Время еще не пришло, но обещаю: вас ждет грандиозный скандал!

Виконтесса сложила веер, и Ане открылась ее широкая проказливая улыбка. Сесил воодушевленно посмотрел на Ану, радуясь, что она понравилась матери.

— Я люблю хорошую интригу, — подмигнула виконтесса, — мой дом в вашем распоряжении! Надеюсь, мне будет что почитать завтра за обедом, — она махнула рукой, передавая Ане свои владения.

— Я тоже!

Ана услышала знакомый тягучий голос и обернулась, чуть не уткнувшись носом в грудь рыжеволосого маркиза и отпрянув.

— Леди, вы в порядке? — виконтесса поддержала Ану под локоть.

— Да, просто не ожидала, — она с трудом скрыла дрожь в голосе.

Впервые с начала «охоты» на принца Ана пожалела, что рядом нет Кеннета. Фигура Фабиана де Сильвы, нависающая над ней, его голова, будто в огне, который обжигает сильнее Света, игривая ухмылка, прятавшая бархатные интерьеры, которые она совершенно не хотела вспоминать, пугали ее. В носу защипало от обиды: сколько бы она ни готовилась, насколько плотную броню ни надевала, ее так легко застали врасплох, а мысли отправили туда, где она устроила бойню, защищая себя. Сердце колотилось, посылая в разум сигнал к бегству, а ноги, напротив, дрожали и подгибались, сдаваясь. Сколько раз она говорила себе, что не слаба, сколько ей говорил это Кеннет, но ни ее мысли, ни тело не слушались — она беззащитна и бессильна. Ана незаметно ущипнула себя за внутреннюю сторону запястья и сосредоточилась на боли.

— Маркиз, вы пришли составить конкуренцию по уровню распущенности Его Высочеству? — Ана расслабила лицо, не желая выдавать испуг, — боюсь, вы даже в заметку на последней странице не сможете попасть, — она пожала плечами и развела руками.

Виконтесса захихикала и похлопала ее по плечу, говоря, как она рада, что ее пригласила. Это была не та поддержка, что Ана ожидала, но, как ни странно, уверенности прибавилось, а панические порывы отпустили.

— Ты можешь это проверить, рыбка, — ни капли не уязвленный маркиз предложил Ане руку и попросил виконтессу: — Прошу вас, объявите вальс!

Ана хмыкнула, но руку приняла. В этот раз она решила со всеми подробностями выяснить, какое отношение маркиз имеет к работорговле, и если он хоть разок поведет себя неподобающе, то Тьмы она не пожалеет.

Заиграла знакомая музыка и Фабиан, подхватив Ану за талию, порывисто закружил ее в танце. Его движения были резкие, хаотичные, несколько раз они чуть не врезались в другие пары, чудом избежав столкновения. Его вьющиеся волосы разметались по лицу, а с губ не сходила озорная улыбка. Ана внезапно ощутила, как скучает по размеренным и твердым па Карла.

— Уроки вальса вы явно прогуливали, маркиз.

— Зато ты как рыба в воде! — явно довольный своей находчивостью парировал он.

Ана сжала губы и закатила глаза, запуская Тьму в его сознание. Возвращаться туда не хотелось, но она чувствовала покровительство серебряного мотылька на шее и верила, что стоит его сжать, как Кеннет воплотится перед ней из воздуха.

Раз-два-три… все мелькает в вальсе, все мельтешит в голове маркиза. Его глазами Ана вновь увидела себя: в этот раз цельной, немного растрепанной, с алым румянцем разлившимся по щекам, хмурой морщинкой между бровей. Гротескные картины прошлого обратились в яркие и даже льстящие.

Раз-два-три, она нырнула глубже в знакомый липкий и холодный страх. Герцог Циллер рассказывает Фабиану, что Кеннет хочет купить рабыню. Тревога в этот раз принадлежала маркизу. Тревога и непонимание. В воздухе растекающимися чернилами летал вопрос «зачем?». Зачем Кеннету это? Разве я предлагаю ему мало развлечений? Мало удовольствий? Я могу организовать празднование высшего уровня разврата, какой недоступен человеческой фантазии, могу познакомить с женщинами такой прелести, что розы начнут казаться колючей травой. Вседозволенность красоты и наслаждений, что каждому доступна. А ты, граф, мой равнодушный друг, идешь за удовольствием, что причиняет боль.

Раз-два-три, прикосновения Фабиана перестают вызывать отвращение. Его волосы на пару сантиметров короче, герцог Циллер вновь рядом, предлагает украсить залу частного театра, маркиз радостно хлопает в ладони, с готовностью соглашаясь. Юлиан разделял его ценности, он предлагал ему помочь с помещением для частных приемов, тому, кто его понимает. Кто видит красоту так же. Ему завязывают глаза.

Четыре.

Ана сбилась с ритма и чуть не упала, но маркиз с легкостью удержал ее и засмеялся. Его смех больше не отравлял ее, лишь легонько кольнул. Кеннет был прав насчет Фабиана: он был необычным, разум — мечущимся, его мысли стремились к счастью и иногда тонули в печали, а неприязнь Аны обижала его. Но главное, он не имел никакого отношения к преступлениям Церкви. Зато Юлиан Циллер имел.

— Чего такая хмурая? — продолжая кружить, спросил Фабиан.

И Ана чуть не сказала ему правду: она беспокоится из-за того, что узнала о герцоге. Она впервые задумалась, что ощущает близость с каждым, в чьи разумы погружается, если не видит страшных и аморальных мыслей. Она тряхнула головой, напоминая, что не каждый хоть сколько-то приличный человек должен становиться ей другом, а маркиз тем более. Все же образ его жизни Ана понять и одобрить не могла.

Музыка увлекала, становилась громче, холодные руки Фабиана на талии и в ее руке упрямо вели Ану сквозь танцующие пары. Голова кружилась, и калейдоскоп печальных мыслей и приятных воспоминаний смешался с движением образов вокруг. Внезапно музыка оборвалась, но Фабиан продолжал носить Ану по залу, она посмотрела ему в глаза с вопросом, но нашла только озорство. Пары одна за другой останавливались и недоуменно переглядывались. Ана не желала выделяться среди гостей и не могла догадаться, какую игру затеял маркиз, но мгновением позже она напомнила себе, что посещает каждый прием только ради того, чтобы стать предметом разговоров. И эксцентричный аристократ ей в этом помогал.

Вальсируя между замершими гостями и наслаждаясь, как юбки ее бирюзового платья, подлетают и опускаются, словно морские волны, она заметила, что все взгляды направлены вдаль зала ко входу.

— Маркиз, давайте остановимся и посмотрим.

Он пожал плечами, но послушался. Ане пришлось подняться на носочки, чтобы разглядеть, кто же привлек столько внимания. Одновременно с тем, как Ана увидела волосы белого золота и фиалкового цвета плащ, замешкавшийся церемониймейстер объявил:

— Его Королевское Высочество, принц Ян Мариандский, прибыл!

Ана в предвкушении, что наконец-то ее визит не пройдет впустую, едва сдержала улыбку.

— Красив, королевич… — маркиз демонстративно вздохнул, — вот родись я женщиной!

— Завидуете? — она спросила, легонько толкнув его плечом.

— Разве что тебе, и то, если добьешься успеха. Ох, как я хочу его в свою коллекцию! В Каритасе нет больше человека, которого столь же щедро одарила природа.

Ане нечего было противопоставить словам Фабиана, Ян и правда светился даже без силы Света. Но ей он больше нравился не лощеным, с серьгами в ушах, в рубашке, вышитой золотом, а как в детстве, с коротко стрижеными волосами и первым пухом на щеках, пусть даже тогда он был в рваных обносках. Он выглядел сейчас лучше и здоровее, Ана это признавала, но за сиянием самоцветов она больше не видела сияния его глаз, а морщина между бровей, слишком ранняя, углубляющаяся, когда он смотрел на Ану, заставляла сердце болезненно сжиматься, напоминая, что как раньше уже не будет.