Кеннет отпустил ее руки, обняв за спину, и начал ослаблять корсет. Ана вцепилась в свои ключицы, пытаясь вырвать их.

— Это неприлично, вы не можете ее раздеть! — донесся возмущенный голос Яна.

— Пошел вон! — гортанно рявкнул Кеннет и снова посмотрел на Ану.

Он нежно опустил ее на пол и взял ладони в свои, мешая вредить себе. Она заскулила, захлебываясь слезами.

— Смотри на меня, сосредоточься, — сказал граф и Ана вперилась в него невидящими глазами. — Что ты чувствуешь?

— Больно! Вырви, выжги…

Он коснулся ее лба своим, сжал руки сильнее, прошептал:

— Ты справишься, и я буду рядом. Тьма — часть тебя, перестань с ней сражаться, прими ее, и она утихнет.

— Мир несчастен, вокруг только горе, отчаяние, страдание… Я не хочу, в моей груди, не хочу.

Тепло Кеннета не приносило облегчения, его слова не успокаивали. Ана — искореженная рваная рана, всегда ею была.

— Не смей сдаваться, — Кеннет обнял ее, прижимая к себе всем телом, — только не сейчас, не снова. Ты научишься справляться с этим, надо немного потерпеть.

— Я терпела так долго, — шептала она едва слышно. В ней не осталось радостных, счастливых воспоминаний, они заменялись на бездонную тоску, они топили в слезах, убивали, и она ждала, когда уже убьют.

— Я буду рядом, я защищу тебя, — шептал Кеннет, покрывая ее поцелуями, — я люблю тебя.

Но любовь не могла вылечить все. Тяжелая печаль пульсировала под ребрами, когда она не находила в себе ни капли волнения и воодушевления от слов, которые должны были вознести ее на вершины блаженства. Не было вершин в ее душе, только пропасти.

— Я обещаю, все будет хорошо, — убежденность в его голосе дала трещину, — ты не можешь, не можешь уйти. Ана… не снова, не опять, еще раз я не смогу, не выдержу.

Ана не могла больше чувствовать, не хотела чувствовать, слабость растеклась по телу. Закрыла глаза, ожидая успокоения, но травинкой пробился страх, что Кеннет расстроится, и что не увидит она его больше. И исчезло горе, и растворилась печаль, и покинула боль. И погрузилась она во тьму. И погрузилась Тьма в нее.

Ана очнулась, услышав, как кто-то колотил в дверь, точно собирался снести ее с петель. Она открыла глаза, увидела перед собой Кеннета и попыталась подняться, но в теле совсем не было сил, а ребра болели так, будто колотили сейчас в них.

— Ана! Ты жива?! — донесся крик из-за двери.

Ана охнула и наморщилась, распластавшись на полу. Перед глазами плясали искры, а в душе разлилось спокойствие, какое бывает на поле боя, когда биться больше некому. Кеннет нависал над ней, царапины на груди щипали, а Ана думала, как незначительны все ее страдания перед разрывающей, всепоглощающей болью Тьмы, и как хорошо, что все закончилось.

— Попросите Яна перестать грохотать, — прошептала Ана, и Кеннет тут же прикрикнул на принца, стоящего снаружи.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил граф, подложив свою ладонь ей под голову.

— Как будто все трагедии мира принадлежали мне и вдруг пропали. Богиня Тьмы… чувствовала то же? Или нет… ей было гораздо, гораздо больнее. Во мне лишь осколок ее силы.

Кеннет прикрыл глаза и прерывисто вздохнул, а потом всем телом накрыл Ану, обнимая, но не давя. Ее окутало тепло, и она вспомнила, что граф любит ее. Любит… Она заулыбалась потрескавшимися губами.

— Ян Проклятый, вот почему вокруг него никогда не было Света, — сдавленно и разочарованно сказал ей на ухо Кеннет, — я этого не предусмотрел, — он поднялся и перенес Ану на диван.

Она понимала, что должна быть удивлена этому откровению, но удивление никак не наступало. Обволакивающая и лишающая зрения Тьма, появившаяся в момент, когда Ана использовала силы на принце, была сверхъестественна и чужда.

— Никогда не хочу переживать это снова, — Ана села с помощью Кеннета.

Руки дрожали, грудная клетка была вся в синяках и крови, глухими ударами сердце напоминало ей о пережитом, но в остальном Ана ощущала себя вполне удовлетворительно.

— Что с принцем? — негромко спросила она расположившегося рядом Кеннета.

— Переживает за тебя, — он пожал плечами, — я его Светом вытолкал, но с ним желательно все же поговорить. Я все еще не могу поверить, что у него Тьма.

— Зря я раньше не задумывалась, как Тьма реагирует с собой же…

— Это мой недосмотр, как твоего учителя, — Кеннет закрыл глаза ладонью и откинул голову назад, — как так вышло, что за все жизни я с этим не сталкивался…

В дверь снова нетерпеливо постучали. Ана обернулась и нахмурилась, ощутив тянущую боль.

— Кажется, потянула шею. Ой, а где мотылек? — она с беспокойством посмотрела на Кеннета.

— Раны вылечу немного позже, когда Тьма уляжется, — он вытащил кулон из кармана и вложил ей в ладонь, задержав прикосновение. Ана улыбнулась, так ей не хотелось расставаться с маленькой вещицей, опять ее спасшей.

— Позвольте Яну войти, негоже королевское лицо под дверью держать.

— Тебе не обязательно с ним встречаться.

Ана видела, что Кеннет беспокоился о ней, и не сказать, что после всего горела желанием разговаривать с принцем, но ей хотелось закончить эту главу своей жизни. А еще ей хотелось взглянуть ему в глаза и увидеть не насмешку, брезгливость и злобу, а вину, стыд и переживания.

— Нет, он — моя ответственность, — твердо сказала она.

— А ты — моя, — Кеннет взял ее лицо в ладони, — поэтому не перенапрягайся и полагайся на меня.

Граф убрал Свет от двери, и в комнату сразу ворвался растрепанный принц.

— Руки от нее убрал, мерзавец! — выкрикнул Ян.

Ана вздрогнула и заморгала, а Кеннет нагнулся вперед, немного загораживая ее, и будто назло принцу положил руку ей на колено.

— Ваше Высочество, пора остановиться, — не повышая голоса попросила Ана.

— Остановлюсь, когда этот старикан перестанет руки распускать, я все видел!

Ана даже закашлялась от нелепого обзывательства.

— Что вы видели, мой принц? После всего, что вы сказали мне, у вас не осталось прав кому-то что-то указывать, — она покачала головой.

— Я все знаю, — он сел напротив и хмуро перевел взгляд с Кеннета на Ану.

— Хорошо, давайте обсудим, что вы такое знаете, — она держалась отстраненно и сдержанно.

— Да хватит выкать уже! — Ян раздраженно стукнул по подлокотнику, — я не буду разговаривать при посторонних. Это наш личный вопрос.

— Граф здесь для моей безопасности, — объяснила Ана, — ничего личного между нами не осталось, после того как ты решил пожелать, чтобы я «сдохла в канаве, лишилась рук, ног и языка, ослепла и оглохла…».

Ей не нужно было видеть взгляд Кеннета, чтобы ощутить каким ужасом он был наполнен.

— Я не это имел в виду, — упавшим голосом сказал Ян, вдруг растерявший запал, — не надо было меня злить, ты же знаешь…

— То есть, это я виновата?

— Нет! Я не это сказал, — он схватился за голову и взлохматил волосы, — хватит меня в угол загонять! Ну не мог я жить без тебя, не мог. Не буду я это при нем обсуждать, — он указал на Кеннета и замолчал, откинувшись на спинку кресла, — если вам двоим нужно мое содействие, то, Ана, ты должна поговорить со мной наедине.

— Никаких наедине, — покачал головой Кеннет, — Ваше Высочество, как много вы знаете о своей силе?

— Достаточно. Я не буду с тобой говорить, — Ян скрестил руки на груди, — а, хотя нет. Блэкфорд, мне плевать, что у тебя в голове творится, но оставь Ану в покое, хватит пудрить ей мозги. Думаешь, я не знаю, как такие как ты мыслят?

Ана нахмурилась и посмотрела на Кеннета: он не казался рассерженным, скорее раздраженным, будто это не принц в него обвинениями бросался, а комар над ухом пищал.

— Если я сейчас выйду, что будете делать, когда ваша Тьма опять столкнется? — спросил граф.

Ян прищурился, но смолчал. Ане хотелось, чтобы Кеннет остался рядом, она с содроганием представляла, что вновь захлебнется безграничным ужасом. Но за окном уже светало, а препирания не подводили к цели. Она утомленно вздохнула.