Принц Ян известен, как ветреный и эмоциональный человек, который разбил множество сердец. Леди, имевшие с ним связь, отзывались о нем как о чувствительном и благородном мужчине. Но что вынудило его столь резко покинуть прием? Виной ли этому темперамент леди Мелрой, или принц впервые столкнулся с отказом? Будьте в курсе самых свежих новостей, чтобы не упустить повороты этой увлекательной саги». — Ана отложила газету, развалившись на софе.

Кеннет предложил поставить диван в кабинете, после того как Ана начала все чаще приходить к нему просто посидеть и поговорить. Она приносила им чай или перекус и не уходила, даже когда граф возвращался к работе. Ей совсем не нравилось, что балы и приемы не оставляли ей приличного времени на встречи с Кеннетом, поэтому она начала беспардонно навязываться, а он оказался не против. Иногда Кеннет позволял засыпать в кабинете, но на утро она неизменно просыпалась в своей постели.

— Он до смерти меня презирает… Граф, вы когда-нибудь влюблялись в ту, что ненавидели?

Кеннет отвлекся от бумаг и покачал головой.

— А вообще, влюблялись? — мечтательно смотря в потолок, спросила Ана.

— Вероятно. Я такой же, как и все люди. Но точно сказать не могу, ответ будет зависеть от твоей трактовки понятия влюбленности.

— Герцог Циллер с вами еще не связывался? — Ана сменила тему, решив не продолжать разговор.

Скорее всего Кеннет начал бы ей читать лекцию о видах любви, старательно анализируя и структурируя чувства, которые ей нравились в своем первородном хаосе. Да и слышать о его романтическом прошлом она не желала, приятнее было думать, что его и вовсе нет.

— Связывался, конечно, но по другим вопросам. Зато у Джеймса он выспрашивает все больше и больше, осторожничает. До аукциона у нас остался примерно месяц, к этому моменту Циллер уже решится, они же растеряли большую часть покупателей твоими усилиями.

— Хватит мне это припоминать, — фыркнула Ана и отвернулась.

Чем больше она посещала балов, тем раскованнее и увереннее становилась. Она все еще уставала, но от боли в мышцах помогала сфера, наполненная Светом, которую ей дал Кеннет, а от морального истощения помогал он сам своим спокойным присутствием. Еще ее стала чаще навещать Хельга. Иногда по утрам Ана просыпалась от нежных поглаживаний по голове, тогда она притворялась, что еще спит, наслаждаясь. Но бабуся сразу раскрывала ее обман смешливым: «Проснись и пой, птенчик мой!» В такие дни ей снились особо яркие сны с пейзажами, где мир казался то совсем маленьким, то перевернутым, где воздух был сладким, звезды черными, а вода скрывала человеческие тайны.

После бала у виконта Вилмонда, она и принц сталкивались на каждом приеме. Ана стала замечать, как разговоры стихали, когда гости видели их рядом, и от этого на висках Яна бились жилки сдавленного раздражения. В основном, он ее игнорировал, изредка бросал что-то оскорбительное и публично принижал ее внешность, танцевальные навыки или манеры. Но если его колкости подхватывали другие аристократы, то Ана приправляла их щепоткой хорошего отношения, и враги становились союзниками.

Впрочем, в последнее время принц все чаще первым обращал на нее внимание: приглашал на танец и рассказывал, какая прекрасная у него жизнь, как женский пол боготворит его, как в нем нуждаются, как его обожают. В тот вечер он спросил ее: «Ты жаждешь этого? Чтобы тебя полюбил хоть один человек, хоть кто-то?» Ана хотела ответить язвительно и остро, но только кисло улыбнулась, вспомнив, как они оба этого желали. Она положила руку ему на грудь, почувствовав быстрое биение сердца, и прошептала: «Все еще болит, да?» Ее ответ Яну не понравился.

На следующий день в газете Вероники вышла статья о том, какая романтичная сцена представилась гостям: рука Аны нежно лежит на груди принца. Вместе с тем все остальные издания возмущались какая недостойная, порочная и неотесанная женщина преследует Его Величество. После таких новостей поток приглашений поутих, а Вероника суетливо искала способы восстановить репутацию Аны. Сама Ана ее успокаивала, говоря, что единственное, что важно — это отношение Яна.

Приближался бал в честь дня рождения Марины Колдстон, и Вероника предложила Ане скромное платье из темно-серого сатина, единственными украшениями которого была изящно выглядывающая по краю линии декольте светлая шелковая рубашка и кружева на рукавах того же цвета. Весь ее облик говорил: «Посмотрите, я кротка, тиха и безобидна», опровергая решительный и навязчивый образ, сложившийся благодаря усилиям Яна, но не без участия самой Аны.

Впервые ее взялся сопровождать Кеннет, объясняя это тем, что ему в любом случае надо встретиться с князем Колдстоном, а еще он опасался за ментальное состояние Аны, не выйдет ли Тьма из-под контроля из-за встречи с давней обидчицей. Ане причины были не важны — она просто радовалась этой возможности, каждый шаг давался легко, и она словно порхала, с графом рядом она ни о чем не переживала. Все же ей было интересно узнать, как у Марины дела после вмешательства в ее разум, так или иначе ничего хорошего она ей, конечно же, не желала.

Ана и Кеннет прибыли на место вовремя, Ана — в приятном предвкушении, Кеннет — в привычном спокойствии. Роскошная бальная зала, незначительно уступающая королевской, была украшена редкими голубыми и синими розами и множеством сверкающих камней, похожих на бриллианты. Ана догадалась, что это подделки: никто не мог владеть таким количеством драгоценностей, кроме Церкви, разумеется. Тем не менее, выглядел дворец Колдстонов впечатляюще и волнительно, гости в особенно ярких костюмах и платьях не переставали смеяться, все блестело и радостно мерцало, а удушливый аромат цветов кружил голову. Праздник начался с длинной очереди к имениннице: она сидела на вычурном кресле, словно на троне, и открывала преподносимые подарки.

Кеннет оставил Ану в конце толстой змеи из людей, чтобы поговорить с другими гостями, которые уже освободились. Сил и энергии у нее сразу поубавилось, суета, одиночество и излишняя помпезность раздражали. Она потеряла счет времени, пока ползла до Марины, возвышавшейся над толпой людей. Ноги ныли, убеждая, что танцевать проще, чем стоять без движения, а тяжелое платье и косые взгляды прибивали к земле. Граф вернулся, только когда подошла очередь Аны, встав немного позади. Ана сдержала желание толкнуть его локтем, выражая обиду и негодование, что он ее так надолго оставил. Но Кеннет с самого начала ее предупреждал, что не будет проводить рядом с ней много времени, чтобы не мешать общению с Яном, лишь будет издалека приглядывать.

Слуга подошел к Марине с объемной коробкой в руках, украшенной розовой лентой, и открыл ее. Ана знала, какой волшебный подарок подготовил граф Блэкфорд, но не то, как он работает, поэтому с нетерпением ждала реакции гостей и хотела увидеть его сама. В руках у Марины оказалась нарядная фарфоровая кукла, как две капли похожая на нее, глаза девушки радостно загорелись, отметила Ана к своему неудовольствию.

— Ваша Светлость, на дне коробки лежит дудочка, вложите ее куколке в руку, — подсказала Ана.

— Я вас помню! Леди, благодарю вас за такой прекрасный подарок, даже после того, как по своему неумению пролила на вас вино, — приветливо ответила Марина и последовала ее словам.

У Аны по спине побежали холодные мурашки, настолько непривычно ей было получить от своей мучительницы участливое и вежливое отношение. Она немного отклонилась назад, уперевшись спиной в грудь Кеннета, и сразу почувствовала себя лучше. Получив дудочку, кукла зашевелилась, поднесла ее к розовым губам, немного подняла голову, и инструмент запел нежную мелодию, вызвав восхищенные восклики в толпе. Ана смотрела на маленькую копию человека, которая с отсутствующим выражением наигрывала мотив печальный, словно ни одного солнца не было достаточно, чтобы осветить ее мир, скорбящий о жизни, которую она никогда не сможет прожить, трагичный в своей одинокой красоте.

Куколка закончила играть, ее подбородок опустился вниз, а блестящие глаза — единственное живое в ней — уставились на Ану. Она не могла оторвать взгляд от чудесной игрушки, чья музыка заставила ее вновь вспомнить обо всем, чего ей не суждено было испытать. Граф Блэкфорд вышел вперед, скрывая ее заминку, и объяснил, что внутри игрушки механизм, работающий на силе Света, и что это новое изобретение его компании. Кукла была единственной в своем роде. Стоя рядом с ним, пока его задумке аплодировали, Ана исподтишка взяла его под руку, не зная благодарить его или осуждать за сотворение такой дивно-жуткой вещи.