Та ведьма, что прокляла драконов, которая вовсе не думала и не считалась с тем, чем это сулит целому миру и всем тем, кто в нём обитает, чувствовала то же самое?

Её ведь тоже сожгли заживо…

Когда боль потери слишком сильна и необъятна, когда боль затмевает собой даже не один мир. Вообще всё. И ты готова на что угодно, только бы она прекратилась, любым доступным способом, как бы эгоистично и подло то ни было, лишь бы закончилось.

А оно не заканчивалось.

Айден всё ещё держал артефакт в моей руке слишком крепко. Не оставляя ни шанса. И его голос, в отличие от моего, зазвучал гораздо тише, но если мой вопль ушёл в непримиримую пустоту, то его голос каждым звуком отпечатывался в моём разуме, как навечно выжженное клеймо, полное чистейшего мучения. Одно за другим. Снова и снова. Всё больнее и больнее. Невыносимо.

— Я знаю, тебе кажется, что это несправедливо, ты не согласна, но это единственный путь, родная, — перехватил мою руку, прикрывающую его губы, и бережно провёл большим пальцем по тыльной стороне запястья, даря фальшивый покой, а затем приложил мою ладонь к своей шее. — Твой путь. Этот путь вижу не только я. Церцея тоже тебе об этом говорила. Она не стала бы, если бы это было не так, — пояснил терпеливо и мягко, призывая его не только услышать, но и послушать. — Я проклят. И проклят ещё до своего рождения. Смерть была со мной всегда. И сейчас она очень близко. Осталось немного. Очень скоро всё закончится. Просто закрой свои красивые глазки и не смотри, ладно? Я помогу, — хватка на моей руке стала чувствоваться раскалённым железом, а брачная татуировка тоже начала нагреваться, когда он завёл мою ладонь к себе на затылок и склонился ко мне ближе, сокращая дистанцию между нами, позволяя кончику острия впиться в загорелую кожу глубже, вынуждая и правда закрыть глаза, потому что я банально не могла смотреть, как там появляются первые алые капли. — Просто обними меня. В последний раз. Хорошо? Это не сложно, — прошептал у виска, сжигая напрочь остатки моего здравого рассудка происходящим. — А потом ты уснёшь, проснёшься, выйдешь отсюда и будешь жить. Как и многие другие. Все, кто прежде был обречён точно так же, как я. Ты ведь помнишь о них? — продолжил наравне с подобие лёгкого поцелуя, его губы соскользнули по скуле и ещё ниже, позволяя ощущать дыхание супруга на моих губах. — Они все будут тебе благодарны. За себя, за своих детей, за своих братьев и сестёр. За свои семьи. Тебе, родная. Помни не только обо мне, но и о них. Особенно о них. Всегда. И живи. Я хочу, чтобы ты жила. Долго. И счастливо. Слышишь меня, да? Живи. Ради меня.

Ещё один поцелуй…

Настоящий...

Упоительный…

Заставляющий на мгновение предательски забыть обо всём. Забирающий последние крохи к сопротивлению.

Тот, что должен стать последним…

Очень подлый!

И объятия...

Такие же крепкие, как он и говорил…

Во вспыхнувшем чёрном пламени наяву!

Но едва ли оно обожгло меня всю намного больнее, чем ощущение того, как проклятый артефакт вошёл по самую рукоять. Прямиком к сердцу дракона. Так глубоко, словно проникло не только в него, но и в мою душу. Смертельно. Я знала, пламя схлынет очень быстро, как только убийца грехов выполнит свою часть уговора. Я же свою выполнила, пусть и не совсем по собственной воле.

«А потом ты уснёшь…»

«А теперь спи…»

Я не уснула. Ни в прошлом. Ни в настоящем. Не отпустила. Да и не смогла бы никогда. Я продолжала держаться за него так крепко, словно от этого зависела и моя жизнь. Ведь так и есть на самом деле. И на поцелуй тоже ответила. Обняла, как и просил. И пусть отклика больше не было. Исчез не только он. Тьма по чужим венам также рассеялась. Пламя погасло.

А мой дракон…

«Я люблю тебя, родная…»

Да, загаданные желания чрезвычайно опасны и на самом деле порой намного лучше, когда они остаются не исполненными и не услышанными, но с этим я уже ничего не могла сделать, кроме как… загадать новое. Пока у меня ещё были на это крохотные остатки сил. Я же ведьма. И если одна ведьма, будучи на грани своей смерти, смогла сделать нечто воистину долговечное, то и я смогу. Даже если ценой будет собственная жизнь. Я же не отпустила. Наоборот. Прижалась к нему так крепко, как только могла, чувствуя остывшие губы своими губами, обняла не только телом, но и душой, всей своей ведьминской сутью.

«Желай. Не сомневайся…»

Всего один удар сердца.

Моего.

И пропущенный — от него.

Я…

— Я увижу вечность в твоих глазах, я буду видеть её день за днём, год за годом, век за веком. Всегда. В мирах, где не существует преград, ты — моё всё, — прошептала сбивчиво и хрипло на выдохе, лишаясь кислорода.

Откуда это взялось?

Бабуля когда-то пела мне колыбельную, которую с извечным скептицизмом слушали дедуля и родители, приговаривая ворчливо, что вовсе не такое стоит петь маленьким девочкам. Бабуля игнорировала их, а мне то всегда казалось чем-то по-настоящему значимым. Я повторяла каждую строчку дословно снова и снова, вкладывая в них всё своё дыхание, всё своё желание жить, всю свою боль, что отзывалась жгучей, острой, отчаянной потребностью, чтобы ведьминское заклятье сработало.

— Ты — моя вечность. Даже если звёзды погибнут, небеса начнут терять свет, твоё сердце будет гореть, оно всегда будет биться. Даже когда исчезнет последний закат, будь со мной вечно, стань моим светом, моей путеводной звездой и новым рассветом, я найду тебя где угодно, я знаю этот путь… — разжала ладонь, прощаясь с убийцей грехов, выполнившего наше жестокое предназначение, исчезающего сквозь пальцы, как размытый мираж.

Когда-то коварный проклятый артефакт обозначил, что ему не требуется жизнь моего дракона, только прикосновение к сердцу. Но его жизнь неизмеримо нужна мне. И я не собиралась сдаваться, отдавать её кому бы то ни было. Я не знала, куда должна уйти душа, когда покинет тот или иной мир, но я помнила, что абсолютно все миры соединяются особым путём, не каждому дано попасть на этот путь, это непросто, но возможно, когда есть особый дар.

А у меня он есть!

И я держалась до последнего не только за своего единственного, но и за всё то, что могло мне его вернуть.

И я... удержала.

Тьма накрыла аккурат после того, как я услышала его первый долгожданный после столь длительной паузы судорожный вдох, наряду с первым, обновлённым, больше не скованным проклятьем ударом любимого сердца. Последней мыслью было о том, что Церцея оказалась права, мой путь предначертан, а я его всё-таки преодолела.

«А теперь спи…»

Вот теперь действительно можно.

Хотя нет…

Мысль оказалась не последней. И накрывающая сознание тьма тоже почему-то, как накрыла, посулив забытье, так и отступила, трусливо отползла. Подозрительно быстро, при этом будто неловко извиняясь, что вообще пришла и потревожила, встряла в наши дела. Я даже глаза не успела толком закрыть, смирившись с тем, что это должно стать последним, что я могла бы сделать в своей жизни, как сделала давным-давно другая страдающая агонией ведьма, вложив в силу своего последнего слова всю свою душу, прежде чем лишилась её.

Меня оттуда безжалостно вышвырнуло!

Как арканом выдернуло, властно притянуло к жадным и ставшими тёплыми губам, которые впивались столь глубоко и жадно, словно иначе быть не могло.

Мир стремительно закружился!

Взорвался мириадами огненных всполохов!

Оглушил…

Исчезнувший из лёгких кислород вернулся буквально насильно, забрался в меня, не интересуясь моими возможностями, наполняя собой каждую клеточку тела. Может, я и сдалась, не собираясь больше дышать, отдав всю себя без остатка во имя того, во что отчаянно верила, но у кое-кого было совершенно иное мнение на сей счёт. Впрочем, как и всегда.

— Будь со мной вечно… — прошептал мне в губы чёрный дракон, вернув мне мои же слова.

Распахнув ресницы, с некоторым изумлением посмотрела сперва в пылающий алым пламенем взор, затем и на то, что находилось намного выше, над нами.