— Ножку подними, — скомандовал.

Безропотно подчинилась. И не подумала вовсе ослушаться. Сперва одну, затем и другую, в результате чего мою левую ступню избавили от обуви, оставшейся также где-то в стороне от нас. А вот дальнейшее оказалось не настолько легко. На мне осталось лишь бельё и чулки, и с ним дракон спешить не стал. Воздух будто и вовсе раскалился донельзя, когда одна его ладонь на моём животе на секунду прижала меня к нему крепче, фактически впечатывая в мужское тело, а другая двинулась к бедру и ниже по нему. Так убийственно медленно и ласково, вычервая кончиками пальцем незримые узоры по моей коже, словно он собирался свести меня с ума этим с виду нехитрым действием.

— Айден… — попросила.

И сама не понимала, о чём именно. То ли чтоб прекратил. То ли чтоб ускорился. Перехватила его руку, сместившуюся на внутреннюю сторону моего бедра, за мгновение до того, как мои колени собрались подогнуться, переставая удерживать свою хозяйку в вертикальном положении.

— М-мм? — отозвался без особого интереса супруг.

— Н-не надо…

— Надо, родная. Мне — очень надо. Даже не представляешь, насколько сильно мне это нужно.

И я… промолчала. Опять. Но крепко зажмурилась, когда чулок всё же пополз вниз, а мужчина опустился на колени, подарив мне ещё один поцелуй. И в нём ничего невинного уже не было. На линии поясницы, аккурат над краем нижней части моего белья, и в тот момент, когда ладонь на моём животе сомкнулась в кулак, двинувшись также вниз вместе с тканью, стаскивая эту деталь моего прикрытия одновременно с чулком. Где-то здесь мои колени всё же меня окончательно предали.

Ещё бы!

Не просто избавился. Меня к себе лицом развернул. До того неожиданно, что пришлось вцепиться обеими руками в мощные твёрдые мужские плечи, дабы не упасть.

— Айден, мы же не будем… — попробовала возразить.

Тщетно.

— Будем, родная. Обязательно будем… — пообещал, даря мне новый ласковый поцелуй.

Туда, куда вот вообще ни разу не следовало!

Выбивая из моего горла неожиданно громкий стон. Отнимая напрочь все мои возможные возражения. Забирая разум. И сердце. И душу. Всё присваивая. Всю. Меня. До последней капли моего существования. А если оно и оставалось, то больше не принадлежало мне. Только ему, одному-единственному, самому умопомрачительному мужчине из всех, кого я когда-либо встречала в своей жизни.

Когда и куда делся мой второй чулок?

Не запомнила.

Очередной треск ткани, лишивший последней детали моего скудного одеяния, и тот остался где-то вне моей ново расцветающей реальности, когда мы оба оказались в воде. Она действительно горячая. Или это мы сами настолько обжигающие? Каждый поцелуй. Каждый откровенный жест и действие, вынуждающие тянуться навстречу и утопать в даримой ласке. До разлетающихся искр вокруг.

Мира не стало.

Меня не стало.

Ничего не осталось, кроме безудержного желания, что пылало в тёмных глазах того, кто щедро делился со мной своими страстными прикосновениями. Поцелуи давно перестали быть нежными, наполнились жадностью, стали глубокими и одержимо голодными. На моих губах, шее, ключицах, груди… он не оставил ни сантиметра на моём теле, куда бы ни дотянулся, продолжая утягивать нас обоих в сладкий круговорот истинного единения.

Кажется, я снова увидела фейерверки перед моими глазами, хотя едва ли надолго открыла их.

И не раз…

И даже не трижды.

Говорят, в первые моменты бывает больно. Но больно не было. Нестерпимо жарко — безусловно. На грани безумия. Ввергая в калейдоскоп таких эмоций и ощущений, которые никогда не доводилось испытывать. А когда всё временно закончилось и у меня не осталось совершенно никаких сил, Айден тихо, но твёрдо сказал:

— Ты моя. И я тебя никому не отдам. Даже самой себе. И не надейся, родная. Обещанное желание — священно. Но нигде не указано, в какой срок я обязан выполнить его. Ты получишь свою свободу только после того, когда меня не станет. Ни одним треклятым мгновением раньше. Если хочешь развод, тебе придётся убить меня. И никак иначе.

Ох, если бы он только знал, насколько пророческими могут стать эти его жестокие слова…

Так больно стало в одно мгновение!

Весь воздух из лёгких вышибло. И сколько бы я ни старалась втянуть в себя новую порцию кислорода, никак не получалось. По щекам потекли слёзы. Но, как ни странно, ответила я вполне спокойно:

— Вообще-то в таких случаях положено говорить «я люблю тебя», — обняла его лицо обеими ладонями, потянувшись к его губам, — а не вот это вот всё…

Последнее прозвучало едва ли различимым полушёпотом. Но я не стала зацикливаться на том, услышал ли меня мой дракон. Всё переполняющее меня отчаяние я вложила в свой поцелуй с солёным привкусом влаги, скатившейся до наших губ.

— Я люблю тебя, родная, — послушно исправился супруг, едва представилась такая возможность.

И теперь не только я, он тоже держал моё лицо в своих ладонях, внимательно вглядываясь в мои глаза, нежно поглаживая в районе висков большими пальцами. А мне так нестерпимо захотелось сказать ему вслух то же самое. Но я не сумела. Всё застряло в горле, как и воздух.

— Прости, не собирался тебя расстраивать своей грубостью, просто не всегда удаётся сдержаться, — тяжело вздохнул Айден, решив что причина смены моего настроения заключается в сказанном им.

Его левая ладонь скользнула вдоль моей шеи, зарылась в моих мокрых волосах возле затылка, а он притянул меня к себе ещё ближе, нежно обнимая, позволяя слышать, как мощно и мерно бьётся сильное мужское сердце.

— Хотя это не отменяет того, что каждое моё слово правдиво. Я никому тебя не отдам, — добавил тихо. — Слышишь? Никому. Это невозможно. Ты моя.

Кивнула и всхлипнула, наряду с тем, как болезненное чувство в районе солнечного сплетения сдавливало всё сильнее и сильнее. И на этот раз я не стала его скрывать.

— Не из-за тебя, нет, — сообщила громко. — В том, что… убийца грехов так же сказал. Как и ты. Если я хочу использовать его, чтобы снять проклятие с вашей крови, мне придётся… пожертвовать тобой. Всадить нож в самое сердце. Вот что я должна отдать ему взамен. Тебя.

Ответом стал шумный выдох. И ощущение того, какими каменными стали чувствоваться обнимающие меня руки дракона. Воцарилась тишина. А в этой самой тишине больше ничего не осталось, кроме частых гулких ударов моего собственного сердца, что билось гораздо чаще, чем в груди, к которой я продолжала прижиматься щекой изо всех сил. Хорошо, что тишина длилась недолго.

— Теперь понятно, почему ты его до сих пор не сняла, — задумчиво проговорил венценосный. — Вовсе не потому, что я запретил тебе использовать его перед тем, как ты меня вырубила, — хмыкнул неожиданно добродушно.

Хотя всё равно прозвучало, как обвинение, и как минимум в моём непопослушании его воле.

— Не настолько я и своенравная, — возмутилась, задирая голову, глядя на него.

В тёмных глазах плясали смешинки. И они, кстати, выглядели ещё обиднее, чем его реакция на моё откровение.

— В самом деле? — не поверил мне дракон.

Если уж на то пошло, не так уж он всецело и не прав.

Но это же не повод сознаваться!

Разве что частично…

— Я хотела найти другой способ. Другую ведьму. И другую цену взамен. Но не вышло. Убийцу грехов невозможно передать и использовать, пока я не выполню условия заключённой сделки, — созналась с горечью. — Я не знала, что он попросит, пока не притронулась. А теперь не могу от него избавиться. Церцея сказала, ведьминский артефакт останется со мной до тех пор, пока сделка не будет исполнена. Или пока я не умру. Да и то… — всхлипнула повторно, не став договаривать о том, что в случае моей смерти есть здоровенный риск передать это проклятое бремя моим потомкам, и без того всё звучало очень паршиво, поэтому переключилась на иное: — Прости. Мне следовало послушать тебя. С самого начала. Я всё испортила. Сделала только хуже. Я… — всхлипнула снова.