Порой Чэн Цянь вспоминал их первую встречу. Фигура и осанка старшего брата больше походили на девичьи, нежели на мужские. В то время он часто думал о Янь Чжэнмине как о бездельнике, праздно прожигавшем жизнь в «Стране нежности».
Тогда у Янь Чжэнмина не было мозолей на руках, и его мысли были свободны от забот. Какие же это были чудесные дни…
Все эти страдания, скитания на чужбине и страх беспомощности. Почему они должны были стать его бременем?
Прежде чем Чэн Цянь закончил оплакивать былые времена, ветер на море внезапно переменился.
Он увидел, как содрогнулась морская гладь. Словно из ниоткуда явились огромные волны, поднимаясь на высоту шести чжан, и, подобно неприступным стенам, двинулись прямо на них.
Спокойный бриз внезапно стал свирепым. Дырявый пояс Тан Ваньцю яростно затрепетал, покачиваясь, будто готовясь вот-вот рухнуть. Он рванулся вверх в попытке набрать высоту, но, похоже, у вещи больше не был сил это сделать. Послышался треск рвущегося шелка, и там, где ранее была дыра, пояс порвался надвое!
Разрыв оказался прямо под ногами Чэн Цяня. Он потерял равновесие и тут же свалился вниз. Ровно в этот момент, успевший вовремя среагировать Янь Чжэнмин, схватил его за руку. Кровь, испачкавшая его ладонь, мгновенно запятнала Чэн Цяня.
Чэн Цянь инстинктивно схватился за Шуанжэнь и попытался подсознательно воззвать к нему ядром. В столь критический момент меч издал легкий металлический звон. Звук тут же утонул в реве волн, но Чэн Цянь определенно услышал его. Сердце юноши дрогнуло. Какое-то мгновение он не знал, смеяться ему или плакать. Клинок явно отреагировал на слияние!
— Старший брат, отпусти меня!
Но Янь Чжэнмин отказался его слушать. Его разум пребывал в смятении, а сам он, казалось, был словно одурманен. Единственной мыслью в его голове было то, что он никогда не должен ослаблять хватку.
У Чэн Цяня не было времени спорить с ним, быстро собравшись, он снова воззвал к мечу. Возможно, он и правда достиг стадии слияния, а может быть, его толкнула срочность ситуации, но в этот момент он полностью проигнорировал значимость подобного события, и каким-то образом заставил Шуанжэнь неуверенно парить в воздухе.
Тяжесть в руке Янь Чжэнмина исчезла, и Чэн Цянь, наконец, вырвался на свободу. Янь Чжэнмин тут же ослабил хватку, чтобы не мешать юноше.
— Не... Нечего тут рисоваться. А теперь медленно… еще медленнее, двигай сюда. Ты пока не можешь летать ровно, притормози еще немного.
Чэн Цянь, естественно, не осмеливался быть беспечным. Достижение стадии слияния было равносильно превращению клинка в продолжение собственного тела. Даже стоя на плоской поверхности, любой бы споткнулся, если бы у него вдруг выросла третья нога. Кроме того, Шуанжэнь сложно было назвать покорным мечом, и Чэн Цянь не мог полностью подчинить его.
Чэн Цянь неуклонно контролировал свое ядро и не смел позволить себе отвлечься. Он медленно направил Шуанжэнь к поясу Тан Ваньцю, но как раз в тот момент, когда Янь Чжэнмин почти дотянулся, чтобы поймать его, произошло еще одно непредвиденное событие.
Словно из воздуха возник водяной столб, принесший с собой огромную волну. Вода с неописуемой силой обрушилась на них. Грудь Чэн Цяня сдавило, дыхание застряло внутри. Он потерял контроль над Шуанжэнем и вместе с мечом был отброшен прочь.
Возглас, донесшийся до его ушей, тут же затих. Чэн Цянь успел лишь схватиться за рукоять своего оружия, прежде чем рухнуть в море. Потоки воды обрушились сверху, принявшись швырять его из стороны в сторону, и юноша сразу же потерял сознание.
К счастью, он так и не разжал пальцы. Ножны Шуанжэня исчезли в бушующем море, волны ударились об острое лезвие, и клинок врезался в тело Чэн Цяня, полоснув его по ноге. Морская вода обожгла рану, и Чэн Цянь тут же проснулся от резкой боли.
Он поперхнулся, наглотался воды и тут же задержал дыхание, изо всех сил стараясь вырваться.
Чэн Цянь всегда говорил, что не боится ни жизни, ни смерти, но у него не было никакого желания бессмысленно утонуть в море, как сейчас.
К сожалению, он оказался не очень хорошим пловцом, что было довольно позорно для того, кто практикует фехтование прилива. В небольших речушках он еще мог немного поплескаться у берега, но в море он мало на что был способен.
Дрожащими руками Чэн Цянь сложил малознакомую печать. Вокруг него тут же раздулся пузырь, заключив юношу внутри. Но против волн, что смогли разорвать пояс Тан чжэньжэнь надвое, усилия его истощенного ядра не имели никаких шансов.
Тонкие стенки неоднократно восстанавливались, но каждый раз разбивались снова. Всякий раз, когда пузырь лопался, Чэн Цянь захлебывался все новыми и новыми порциями воды. Постепенно его сознание начало мутнеть. Он не знал, как долго ему пришлось бороться, но в конце концов, все, что ему осталось – лишь плыть вперед, не в силах продолжать борьбу.
Чэн Цянь чувствовал лишь холод.
Его меч был холодным, и вода тоже была холодной. Его чувства постепенно угасали.
Чэн Цянь невольно вспомнил свои детские годы, когда он еще жил в деревне и видел похороны старика, жившего по соседству. Казалось, это случилось целую вечность назад. Старая вдова сшила для старика толстое погребальное одеяние, набив его хлопком, который они собирали в течение двух лет. После этого переживания в сознании Чэн Цяня впервые сформировалось глубокое впечатление о смерти.
«Смерть, должно быть, очень холодная», — подумал он.
Но, вопреки ожиданиям, Чэн Цянь не умер.
Когда он снова открыл глаза, солнце уже клонилось к закату.
Чэн Цянь резко сел. Спина отозвалась такой болью, что почти заставила его лечь обратно. Вскоре он понял, что находится на вершине большого рифа. Рана от меча на его ноге побелела под воздействием морской воды, из-за чего края пореза вздулись. Голая кожа покрылась бледным слоем соляного инея.
Позади послышался чей-то голос:
— Все еще жив?
Чэн Цянь обернулся и увидел «дикаря», медитировавшего у него за спиной.
Этот человек выглядел еще хуже, чем сам Чэн Цянь. Рваная одежда едва прикрывала его тело, за растрепанной бородой не было видно его лица, а под завесой волос виднелась лишь пара глаз. Пристальный взгляд, которым он смотрел на Чэн Цяня, был подобен молнии. Почему-то этот человек показался ему знакомым. Надолго задумавшись, Чэн Цянь в шоке воскликнул:
— Ты... Вэнь Я чжэньжэнь?!
Вэнь Я свирепо посмотрел на него и сердито рявкнул:
— У тебя что, испортилось зрение? Или ты потерял память? Чего кричишь?
Виски Чэн Цяня сдавило болью, будто в его голову воткнули иглы. Стоило ему встретить здесь старого знакомого, как тысячи и тысячи слов едва не слетели с его языка: о мастере, брате, о владыке острова, о Тан чжэньжэнь... Но это было лишь минутное помутнение. Мгновенно очистив свое сердце от слабостей, что никогда не должны были существовать, он вновь обрел самообладание.
Чэн Цянь не произнес эти слова. Он проглотил их с горькой соленостью морской воды и почтительно поклонился Вэнь Я чжэньжэню, как и полагалось младшему. Затем он молча отодвинул Шуанжэнь в сторону и сел, чтобы выровнять дыхание и как можно быстрее восстановить свое истощенное ядро.
Вэнь Я быстро оглядел его и не мог не восхититься. Он подумал: «Сяо Чунь говорил мне, что этот мальчик мог бы быть перерождением его учителя. Глядя на него теперь, я действительно вижу некоторое сходство».
Он остался безмолвно охранять Чэн Цянь до полуночи, пока над глубоким синим морем не повисло звездное небо. Во время отлива вода отступила, обнажив большую часть рифа.
Как только Чэн Цянь пришел в себя, он услышал слова Вэнь Я чжэньжэня:
— «Меч несчастной смерти» непокорен. Это не то оружие, которое можно подчинить одними лишь знаниями и стремлениями. Ты, должно быть, тоже это понял.
Чэн Цянь на мгновение опешил, а затем отреагировал:
— Старший, это ты оставил меч в моей комнате?
Вэнь Я холодно рассмеялся.
— Кто же еще это мог быть? Из-за несчастий вашего клана, я вынужден был закрыть свою захудалую гостиницу. Как никак, я тоже ваш родственник. Кучка каких-то ублюдков упорно пыталась меня выследить. Я планировал вернуть то, что ваш клан доверил мне, и залечь на дно, пока все не устаканится. Хех, как ни странно, появиться в нужное время намного лучше, чем появиться заранее. А я прибыл сюда как раз вовремя, к самому началу великой битвы на острове Лазурного Дракона.
