Он остро почувствовал что-то в предупреждении Тан Ваньцю: «Никогда не упоминайте, что вы из клана Фуяо».

Вдруг, после долгого молчания, заговорил Чэн Цянь. Без малейшего сомнения он сказал:

— Этот человек — Чжоу Ханьчжэн.

Янь Чжэнмин был ошеломлен.

— Что? А ты откуда знаешь?

Чэн Цянь бесстрастно посмотрел в глаза предводителю людей в масках и с легкостью ответил:

— Я смогу узнать его, даже если он обратится в прах.

Янь Чжэнмин, как истинная жертва Чжоу Ханьчжэна, возможно, уже и не помнил его. Он всегда был таким. Янь Чжэнмин мог ссориться с другими, мог сердиться на людей, но никогда не держал зла. Несмотря на то, что он не мог забыть унижение, которое пережил, когда его сбросили с платформы, это не оставило в его сердце глубокой обиды. В любом случае, даже если бы Чжоу Ханьчжэн вновь захотел сбросить его вниз, сейчас сделать это было бы уже не так просто. Будь у него лишние силы, он, вероятнее всего, потратил бы их на то, чтобы вспомнить свое счастливое детство на горе Фуяо.

Но Чэн Цянь был уже не тот. Каждый раз, когда он не мог продолжать упражняться с мечом, или, когда он чувствовал, что не может вынести испытание, через которое проходил, юноша думал о братьях Чжан и Чжоу Ханьчжэне. По мере того как быстро рос уровень его совершенствования, люди вроде Чжан Дасэня постепенно выпадал из его поля зрения, так что теперь все мстительные чувства были обращены только к Чжоу Ханьчжэну.

Быстро оглядевшись, Чэн Цянь шагнул вперед и слегка повысил голос, чтобы Тан Ваньцю его услышала:

— Тан чжэньжэнь, этот младший чрезвычайно благодарен за внимание, которое владыка острова оказывал нам все эти годы, но есть одна вещь, которую я никак не могу понять. Почему он позволил кому-то сомнительного происхождения войти в лекционный зал?

Тан Ваньцю сперва ошеломили его слова, но она тут же повернулась к нему лицом:

— Что ты сказал?

Услышав это, предводитель людей в масках посмотрел на Чэн Цяня... и Шуанжэнь в его руке.

— Как и следовало ожидать, именно тебя почувствовала птица живых. Для сопляка ты оказался достаточно изобретателен, чтобы суметь спрятаться.

Раньше он стремился нарочно изменить свой голос, но теперь показал настоящий. Как бы плох ни был слух Тан Ваньцю, на этот раз она его узнала. Недоверие сразу же отразилось на ее лице.

— Чжоу Ханьчжэн?

Человек в маске понял, что больше не сможет притворяться, и попросту снял вуаль с лица с бесстрашием человека, имеющего сильную поддержку. Явив всем присутствующим профиль ученого, который трижды подумает, прежде чем действовать, он улыбнулся.

— Тан даою², раз уж ты спрашиваешь, почему бы нам не вернуться, чтобы встретить наших гостей вместе с владыкой острова?

² Даою 道友 (dàoyǒu). Обычно используется для обращения к коллеге-заклинателю.

 Тан Ваньцю распахнула глаза от удивления, а затем взорвалась от ярости

— Твои долги перед владыкой острова, тяжелы, как гора, но ты осмелился вступить в союз с чужаками?

Чжоу Ханьчжэн самодовольно вздохнул.

— Слова Тан чжэньжэнь не совсем верны. Во-первых, я не являюсь частью острова Лазурного Дракона, я никогда ни с кем не вступал в союз и стал защитником только потому, что владыка высоко оценил меня. О? Что, я что-то не так запомнил? Разве Тан чжэньжэнь не явилась с горы Мулань и также не принадлежит к острову Лазурного Дракона?

Конечно, Тан Ваньцю не стала бы слушать его глупости. Не говоря больше ни слова, она взмахнула тяжелым мечом и одним движением подняла у себя за спиной стремительный и яростный ветер. Она, казалось, совсем не боялась парящих в небе заклинателей и выглядела так, словно собиралась размозжить Чжоу Ханьчжэну голову.

Чжоу Ханьчжэн легко подпрыгнул в воздух. Мужчина взмахнул веером, вокруг замерцали искры и молнии. Стоило им столкнуться с аурой меча Тан Ваньцю, раздался громкий, гулкий звук, и обе стороны слились друг с другом. Часть земли опалило яростным огнем.

У Чжоу Ханьчжэна было кроткое лицо, но в его сердце не было ни капли жалости. Янь Чжэнмин почувствовал беспокойство. Хотя он только наблюдал, но быстро понял, что его предыдущая мысль о том, что «Чжоу Ханьчжэн не сможет так легко сбросить его с платформы», была слишком самонадеянной. Чжоу Ханьчжэн не только не был слаб, но и был очень бесстыден. У него, похоже, не было никакого намерения сражаться с Тан Ваньцю один на один, поэтому, взмахнув веером, Чжоу Ханьчжэн приказал людям в масках:

— Схватите ее!

Тан Ваньцю взревела:

— Я бы посмотрела, как это у тебя получится!

Люди в масках, похожие на воронов, один за другим спустились ниже, полностью заполняя маленькое пространство вокруг. Меч Янь Чжэнмина превратился в сгусток света, когда он поднялся на нем на умеренную высоту. С помощью печати он создал несколько фигур, как две капли воды похожих на него. Эта отвлекающая техника, была чрезвычайно утомительна, но он планировал самостоятельно уничтожить всех этих людей в воздухе.

Чэн Цянь почти решился опробовать на этом Чжоу свой Шуанжэнь, но, оглянувшись на бледного Ли Юня и всех остальных, он заставил себя успокоиться. Он оставался неподвижным рядом с Чжэши, державшим Лужу.

Двое мужчин в масках осторожно приземлились и подошли к группе Чэн Цяня с другой стороны. Они явно были невысокого мнения о Чэн Цяне, простом подростке. Выставив перед собой мечи, они бросились вперед, по всей видимости, намереваясь заставить детей замолчать.

Но Чэн Цянь не отступил и вместо этого двинулся им навстречу. Не говоря ни слова приветствия, он ответил на их атаки движением «Вздымающиеся волны бьются о берег».

В этот момент Чэн Цянь, наконец, осознал разницу между своим потрепанным деревянным мечом и этим знаменитым клинком, забравшим бесчисленное количество жизней. Один маленький взмах Шуанжэня — и неописуемый холод охватил весь порт. В тот момент, когда клинки столкнулись друг с другом, Чэн Цянь услышал крики ярости и мести, оглушившие его. На лезвии образовался слой инея, и он с легкостью перерубил мечи обоих нападавших. Сердце Чэн Цяня безжалостно билось о ребра, давая ему ложное представление о том, что его тело вот-вот взорвется.

Да, в записке говорилось: «Его никогда нельзя использовать опрометчиво».

Сначала Чэн Цянь был ошеломлен, и его первой мыслью было выбросить меч. Но стоило ему проявить слабость, как появились другие люди в масках, и один из них даже протянул руку, намереваясь схватить Лужу. Чэн Цянь собрался с духом и подумал: «Что бы ни происходило, это случится. Нужно избавиться от этих людей, а не рассматривать их».

И вот, не останавливаясь и не меняя своей техники, он вновь повторил движение «Вздымающиеся волны бьются о берег». Двое мужчин в масках решили, что, поскольку Чэн Цянь еще не достиг слияния, его уровень развития должен быть ограничен, поэтому он не сможет справиться с двумя людьми в одиночку. Они понятия не имели, что его навыки владения мечом были отточены при помощи деревянного оружия. Древесина хрупка и может легко сломаться, ее способность сдерживать Ци невелика. Обладатель такого клинка вынужден не только контролировать свою силу, но и делать это очень точно. Намереваясь стереть с лица земли лекционный зал, Чэн Цянь осмелился объединить фехтование прилива, с его длинными шагами, и чрезвычайно динамичное, постоянно изменяющееся искусство владения деревянным мечом Фуяо. На пути совершенствования он уже давно достиг большего, чем даже те, кто освоил слияние и мог летать.

Более того, теперь у него в руках был знаменитый «Шуанжэнь».

Блеск меча был подобен пурпурной молнии и лазурному инею. Словно почувствовав смертоносные намерения своего владельца, аура клинка мгновенно увеличилась и покрыла три чи. Раздался звук рвущегося шелка — Чэн Цянь одним ударом перерезал горло двум мужчинам, заставив воздух окраситься красным. Капли, что упали на «меч несчастной смерти», замерзли, превратившись в кровавый иней.