С этими словами, он без колебаний обошел Янь Чжэнмина с другой стороны, вместе с Ли Юнем они помогли ему подняться и вышли из толпы.

— Подожди, Сяо Цянь, послушай меня! — Ли Юнь все еще говорил очень тихо. — В своей лекции он расскажет о важных ключах к самосовершенствованию. Ты не собираешься слушать?

— Нет, — лицо Чэн Цяня оставалось бесстрастным. — Вы все можете оставаться, а я ухожу, мне все равно.

Хань Юань и Ли Юнь, конечно же, не остались бы здесь в одиночестве. С начала лекции не успела догореть и одна палочка благовоний. Их уход непременно должен был привлечь внимание людей. Даже взгляд Чжоу Ханьчжэна был прикован к ним, так что Ли Юню ничего не оставалось, кроме как повернуться и посмотреть на него, все еще стоявшего на платформе.

— Прошу левого защитника простить нас за это пренебрежение, но наш глава нехорошо себя чувствует.

Чжоу Ханьчжэн сделал вид, что обмахивается веером, и насмешливо сказал:

— О, тогда пусть ваш глава хорошенько позаботится о себе.

После этого Чжоу Ханьчжэн перевел взгляд на Чэн Цяня, стоявшего к нему спиной. Он медленно произнес, растягивая слова:

— Этот мальчик... Хм, мальчик, ударивший человека по лицу деревянным мечом. Ты не слишком примечателен, но твой стиль фехтования был довольно интересным. Если ты хочешь совершенствоваться дальше, ты можешь тренироваться под моим руководством. Если бы ты прошел испытание, то нашел бы место, где можно было бы как следует попрактиковаться.

Шаги Чэн Цяня не замедлились, когда он помогал Янь Чжэнмину уйти, будто он и вовсе не слышал ни одного из этих слов.

Хань Юань в недоумении уставился на Чэн Цяня. Он не знал, действительно ли Чэн Цянь ничего не слышал, поэтому прошептал:

— Младший брат, этот парень Чжоу…

— К черту все это дерьмо, — сквозь зубы выдавил Чэн Цянь свои первые ругательства.

Хань Юань мог только закрыть рот, больше не говоря ни слова, и последовать за своим братом.

Половина всех присутствующих внимательно следили за ними. Их взгляды были насмешливыми, будто они видели перед собой лишь стаю жалких бродячих собак.

Юноши не боялись ни неба, ни земли, но их страшило, что на них будут смотреть сверху вниз. В этом отношении все они были одинаковы.

Ли Юнь резко отвернулся, вытирая слезы.

Как раз, когда они собирались покинуть горный склон лекционного зала, кто-то громко окликнул их сзади:

— Стойте!

Женщина встала прямо у них на пути. Это была нищая заклинательница Тан Ваньцю.

Когда она сражалась с Цзян Пэном, против превосходящих сил врага на Восточном море, ее действия очень помогли Чэн Цяню. Он думал, что если они останутся на острове Лазурного Дракона, то он обязательно найдет время навестить эту Тан чжэньжэнь, которая всегда все делает по-своему. Вот только он не ожидал, что остров Лазурного Дракона окажется таким ужасным местом для проживания.

В этот момент его сердце было переполнено такой яростью, что он не мог даже выразить какие-либо дружеские чувства к Тан Ваньцю. Увидев, что она преграждает им путь, Чэн Цянь снял с пояса меч Янь Чжэнмина и выставил его перед собой. Он заговорил, отбросив всякую вежливость.

— Какое дело Тан чжэньжэнь до нас?

— Разве лекционный зал похож на базар, куда вы можете прийти или уйти, когда вам заблагорассудится? – прямо ответила Тан Ваньцю.

Стоявший с другой стороны Ли Юнь с трудом подавил гнев в своем сердце. Он сжал кулак, прижав язык к небу, и изо всех сил старался говорить спокойно.

— Мы объяснились с левым защитником Чжоу и собираемся отвести нашего главу назад.

Тан Ваньцю прервала его.

— Неужели удар был достаточно силен, чтобы искалечить его, и теперь ему нужно так много людей, чтобы отвести его обратно? Должна ли я вызвать для вас паланкин с восемью носильщиками³?

³ «Паланкин с восемью носильщиками» здесь используется фраза "八抬大轎". Это паланкин, обычно предназначенный для высоких чиновников.

— Мы… — растерянно произнес Ли Юнь.

Чэн Цянь резко выступил вперед. В данный момент он почти ничего не боялся. Под встревоженным взглядом Ли Юня он грубо сказал Тан Ваньцю:

— Отойди!

Взгляд Тан Ваньцю скользнул мимо Янь Чжэнмина и упал на Чэн Цяня. Она холодно рассмеялась.

— Значит, ты был пристыжен и впал в гнев... О, я понимаю. Вы собираетесь бежать с острова, не так ли? Кучка ни на что не годных бездельников.

Пальцы Чэн Цяня скользнули вверх по мечу.

Тан Ваньцю, казалось, совсем не понимала выражение «остановись, пока можешь», она безжалостно продолжила.

— Что, мои слова не были правдой? Есть ли у вас хоть капля стыда из-за того, что вас унизили?

Чэн Цянь нагло выхватил меч Янь Чжэнмина из бесценных ножен и отбросил их в сторону. Не обращая внимания на призывы своих братьев, он бросился вперед, не заботясь о последствиях.

Последние полгода Чэн Цянь проводил по десять часов в день, упражняясь в фехтовании. Даже если его продвижение не было быстрым, по крайней мере, теперь он мог влить свою Ци в оружие. Но обычно он пользовался деревянным мечом, поэтому его сила была ограничена. Это впервые, когда он использовал настоящий клинок. Он ударил «Путешествием в юность», движением из «Долгого полета птицы Рух», и безжалостное намерение убивать заполнило его целиком.

— Хороший удар!

Тан Ваньцю даже не вытащила меч, ответив на атаку одними лишь ножнами. Прежде чем лезвие успело коснуться их, ауры обоих клинков столкнулись, и разница в их навыках сразу же стала очевидной. Запястье Чэн Цяня онемело, на коже между большим и указательным пальцами появился небольшой порез, но он не выронил оружие, вместо этого изменив движение.

Это был динамичный переход от стиля «Поиск и преследование» к «Циклу повторения».

Снова раздался скрежет металла о камень. Тан Ваньцю развернула ножны в воздухе и точно подавила безрассудную атаку Чэн Цяня. Доминирующая сила правого защитника заставила Чэн Цяня упасть на одно колено.

— Остановись! Сяо Цянь! Старший брат, останови Сяо Цяня!

Губы Янь Чжэнмина сделались бесцветными. У него было такое чувство, будто его разум улетел в далекую страну. Голос отчаянно кричал в его сердце: «Ты позволяешь маленькому ребенку заступаться за тебя! Какая от тебя польза как от главы клана? Какая тебе польза от того, что ты жив?»

Но его тело, казалось, замерзло, не в силах сдвинуться ни на дюйм.

Богатства мира смертных были подобны плывущим облакам, приходящим и уходящим без следа. Сняв всю позолоту, Янь Чжэнмин почувствовал, будто его грудь и живот были вспороты, обнажив под небесами его гнилые внутренности.

Тан Ваньцю вовсе не рассердилась, вместо этого она только рассмеялась:

— Что, ты все еще хочешь обменяться со мной ударами? Разве твои старшие никогда не учили тебя писать слова «переоцениваешь себя»?

Волосы на висках Чэн Цяня взмокли от пота. Внезапно он издал разочарованный рык и напрягся, чтобы повернуть свой меч под определенным углом. Все еще недостаточно окрепшая кость юноши дала трещину, но он, казалось, не чувствовал боли. Вскинув лезвие вверх, он нацелился на Тан Ваньцю.

Третий стиль деревянного меча Фуяо, «Ответный огонь». Это движение называлось «Сделай или умри».

Глаза Тан Ваньцю сузились. С резким звуком она выхватила свое оружие, на мгновение вспыхнувшее ярким светом. Движения женщины были быстрыми, плавными, и Чэн Цянь был без труда отброшен на два чжана.

Она холодно фыркнула и убрала меч в ножны.

— Даже если ты тренируешься, не теряя концентрации, тебе придется практиковаться, по меньшей мере, сто восемьдесят лет, прежде чем ты сможешь сравниться со мной. Но этот день, вероятно, никогда не наступит. Кто-то вроде тебя, кто дрожит от страха, даже не начав…

— Я не боюсь тебя, Тан Ваньцю.

С мечом, направленным в землю, Чэн Цянь попытался подняться на ноги. Он повернул голову, чтобы вытереть кровь с уголков губ, и произнес эти слова хриплым голосом.

Он верил, что если он будет один, то сможет сделать все сам.