На закате, когда пришло время запускать фонари, Хань Мучунь взял зонтики и водрузил по одному на каждое из своих творений. В новообретенных шляпках разноцветные фонарики выглядели крайне очаровательно.

— Чем это ты занимаешься? — осведомился Тун Жу. — Боишься заморозить свои драгоценные поделки?

— Сегодня ночью будет снег, — спокойно отозвался Хань Мучунь, — потому я заранее приготовил эти зонтики, чтобы краски не размыло.

Тун Жу поднял глаза и задумчиво посмотрел на небо:

— Ни облачка, какой еще снег?

— Который обязательно пойдет, — кивнул Хань Мучунь. — Крестьяне говорят, что если в праздник середины осени будет пасмурно, то на праздник фонарей обязательно выпадет снег. На прошлый праздник середины осени весь день лил дождь, а сегодня ночью будет снег.

Тун Жу на мгновение опешил, а затем вздохнул:

 — Сяо Чунь, если ты тратишь свою память на то, чтобы помнить, какие тучи были на празднике середины осени, то ты наверняка способен познать неисповедимое Дао Небес, что уж говорить о какой-то погоде.

— Но ведь старинная пословица есть старинная пословица, в ней есть смысл…

— Не будет никакого снега.

— Учитель желает поспорить? — Хань Мучунь подтолкнул последний фонарь вниз, к подножию горы. — Если я выиграю, вы сделаете для меня фонарь.

— А если проиграешь, с завтрашнего будешь заниматься на час дольше, — сурово заключил Тун Жу.

Услышав это, Хань Мучунь заметно поник, а Тун Жу с улыбкой добавил:

— Если не поспешишь, опоздаешь на праздник.

Но время шло, и вскоре мир погрузился в хаос. Всюду бесчинствовали демоны, святость стала одержимостью, а великие бессмертные превратились в чудовищ. Под горой Фуяо больше не зажигали фонари.

Лишь спустя годы громких потрясений, сорок восьмой глава клана Фуяо вновь открыл ворота, и гора стала процветать.

А восемь лет спустя у подножия вновь начали подготовку к празднику фонарей. Один из местных стариков, пришедший на гору, чтобы попросить о благословении, даже загадал желание, в надежде, что бессмертные заклинатели услышат его и одарят удачей, как говорилось в древней легенде.

Когда Янь Чжэнмин открыл гору, клан уже превратился в «фазанье гнездо». Услышав о легенде, он той же ночью вошел в печать главы, намереваясь побольше узнать об этой традиции.

Вернувшись на рассвете, он долго молчал, а потом, пользуясь положением главы клана, отправил своих братьев, сестру и младших учеников носиться по округе. Лужа, прихватив с собой младших, отправилась делать фонари, Ли Юнь придумывал загадки, пересчитывал те самые фонари, и вкладывал внутрь различные «подарки». Чэн Цянь вырезал на них оставшиеся после учителя заклинания, призванные защитить эти поделки от попадания в недобрые руки. И лишь глава клана сидел нога на ногу и неустанно придирался к чужой работе… кхм, то есть, контролировал процесс.

— Неужто учитель занимался всем этим в одиночку? — озадаченно пробормотал Ли Юнь, сбитый с толку количеством загадок. В конце концов, он не выдержал, и принялся воровать чужие идеи. В этом ему с радостью помогал Хань Юань, запертый на Южных окраинах. Вот только вреда от него было больше, чем пользы. Все предложенные Хань Юанем загадки касались исключительно мира мертвых, такое нельзя было показывать людям. — Похоже, у нашего уважаемого наставника была масса свободного времени… все это слишком… высокопарно.

Зато Лужа искренне наслаждалась происходящим. Парящие в воздухе фонари, и кружащий над ними красный журавль казались частью одной семьи, окрасившей небо в яркие цвета. Стоило признать, что ей действительно нравилось заниматься рукоделием.

— А тот спор между учителем и старшим наставником… кто его выиграл? — вдруг спросила Лужа.

— Учитель, — ненадолго задумавшись, отозвался Янь Чжэнмин.

— Ух ты, учитель просто потрясающий! Похоже, в этом году мне стоит читать побольше книг, — продолжила девушка.

— Быть такого не может, — подал голос Ли Юнь. — Старший наставник был всемогущим, он мог разогнать тучи и отсрочить снегопад хоть на десять дней, хоть на целый месяц, а может даже на пятьсот лет.

И лишь Чэн Цянь не стал вмешиваться в их спор. Он поднял голову и неопределенно усмехнулся.

Янь Чжэнмин сразу же заметил это и, вскинув бровь, обратился к юноше:

— Хочешь что-то сказать?

Легким движением руки Чэн Цян закончил вырезать невидимое заклинание и передал фонарь стоявшему поблизости Нянь Дада.

— Управлять погодой не так уж и трудно, — медленно начал он, — труднее при этом остаться незамеченным. Наш предок был в этом деле настоящим мастером, а мне, например, до него еще далеко. Кажется, нам всем следует больше стараться в этом году.

Слова Чэн Цяня потрясли всех обитателей горы Фуяо, но больше всего главу. Восседавший на своем месте Янь Чжэнмин напрягся, будто ударенный невидимым хлыстом, напрочь позабыв о лежавших рядом тыквенных семечках.

Лишь несколько напряженных мгновений спустя Лужа нашла в себе силы «пропищать» что-то в ответ:

— Значит, старший наставник решил поразвлечься и сам устроил снегопад?

Ближе к полуночи, видя, что Хань Мучунь все больше и больше беспокоится, всматриваясь в ночное небо, и совершенно потерял интерес к празднику, Тун Жу незаметно сотворил заклинание. Явившийся на зов восточный ветер потревожил висевшие на улицах фонари и, четверть часа спустя, над городком собрались тучи. С неба, словно кусочки белоснежной соли, повалили снежные хлопья.

Это случилось ровно к третьей страже.

Позднее, на девятом этаже библиотеки Ли Юнь отыскал фонарь, сделанный руками Тун Жу. Это был традиционный восьмиугольный фонарь, неброский и устойчивый. Написанная на нем загадка включала в себя всего четыре слова: «То, что успокаивает сердце».

Но деревянная табличка под фонарем была пуста, а значит, тайна так и осталась неразгаданной.

— Эй, это же несложно, я знаю ответ, — заявила Лужа и, взяв кисть, написала на табличке: «Моя родина».

Но написанные девушкой слова сразу же поблекли и исчезли.

Лужа охнула и попыталась снова. На табличке вновь появились такие выражения, как «родные края», «родные места» и множество других похожих вариантов. Не желая сдаваться, Лужа даже отправилась искать, где некогда стоял родной дом старшего наставника Тун Жу, однако и эта попытка не увенчалась успехом.

Чэн Цянь никогда не был силен в отгадывании загадок. Он лишь спросил:

— Может, это Фуяо?

Но и этот ответ не был правильным.

— Может, это какая-то шарада? — предположил Ли Юнь. — «То, что успокаивает сердце»… если разбить на слоги, получится…

— Ой, второй брат, не говори глупостей, — перебила Лужа, — никакая это не шарада. Думаешь, будь это так, учитель бы не догадался? Или ты считаешь себя умнее его?

Они долго спорили и шумели, но так ничего и не решили. Услышав, что под горой вот-вот начнутся гуляния, Лужа не выдержала и заявила:

— Все равно не отгадаете! Скорее, пойдемте же на праздник, поиграем в игры попроще.

Ли Юнь, будучи счастливым обладателем бесполезных «девяти звеньев», не имел ни малейшей возможности сопротивляться. Демоническая младшая сестра безжалостно потащила его за собой.

— Стой! Подожди! Дай мне еще немного подумать… то, что успокаивает сердце… успокаивает…

Наблюдая за его страданиями, Чэн Цянь беззвучно рассмеялся и, оглянувшись, почти ласково обратился к Янь Чжэнмину:

— Старший брат, пойдем вместе?

Янь Чжэнмин тут же пришел в себя, ахнул и пробормотал:

— Ступай… то есть, подожди, мне надо переодеться…

Но не успел он договорить, как Чэн Цянь исчез, бросив напоследок лишь:

— Жду тебя ночью у подножия горы, до встречи.

Янь Чжэнмин тут же прикусил язык.

Что еще за подлые шутки? Что это значит?!

Библиотека разом опустела, и Янь Чжэнмин остался один. Прищурившись, он окинул взглядом фонари, сотни лет освещавшие девятиэтажное строение.

Постояв так немного, он поднял высохшую кисть и вывел на деревянной табличке: «Чунь».