Покинув исчезающие силуэты призрачных теней, изначальный дух Тан Чжэня вынужден был вновь слиться в одно целое. Он был так силен, что пережил даже потерю тела.

Похоже, Тан Чжэнь и не думал убегать. Он был шокирован. Он и представить себе не мог, что такое возможно.

— Это бессмысленно, — пробормотал он. — Миллионы разъяренных душ должны принадлежать мне. Это просто невозможно... кому под силу изменить судьбу? Это бессмысленно...

Внезапно, Ли Юнь первым пришел в себя и закричал:

— Чего вы ждете?!

Лужа и Ю Лян одновременно вздрогнули. Человек перед ними был мастером Призрачного пути. В мире не было никого столь же опытного в духовных практиках, как он. Если отпустить тигра на гору, ему потребуется всего пара лет, и тогда, кто знает, с чем он вернется на следующий год.

Клинок в руках Ю Ляна издал резкий свист, и юноша преградил Тан Чжэню путь. Ли Юнь выхватил из-за пояса меч, и все трое, вместе с Лужей, одновременно взмыли вверх.

Истинное тело Тан Чжэня было уничтожено, призрачные тени разлетелись прочь. Сейчас его изначальный дух был наиболее уязвим. У него не было времени уклониться от атаки, и в следующий же момент ему на голову разом обрушились ауры двух клинков.

Удар заставил его замереть, и в лицо тут же пахнуло истинное пламя Самадхи.

В водовороте бушующего огня, затуманенный взгляд Тан Чжэня вновь упал на Лужу.

Воспоминания о неминуемой гибели вернулись к нему, подобно приливу, похоронившему под волнами все его планы и замыслы. Яростные потоки мчались через всю его долгую жизнь, прямо в адское пекло, к Пожирающей души лампе, пробиваясь сквозь его прошлое, смерть и расставания...

Наконец, он увидел перышко.

Перышко слегка колыхалось на ветру. Губы Тан Чжэня дрогнули, но он не произнес ни слова.

Порой человеческая жизнь делится лишь на черное и белое, а все яркие цвета в ней подобны распускающимся цветкам канны¹, появляются лишь на миг и сразу же исчезают.

¹  昙花一现 (tán huā yī xiàn) — цветы канны появляются на мгновение (обр. в знач.: появиться на мгновение и исчезнуть; кратковременный, преходящий, мимолетный).

В конце концов в глазах Тан Чжэня осталась одна лишь Лужа. И его изначальный дух развеялся как дым.

Пути Небес неисповедимы. Могли ли люди предсказать такой исход?

Кто знает, возможно, в последний миг своей жизни Тан Чжэню удалось понять эту истину.

Ли Юню казалось, что все вокруг — просто странный сон. Он и представить себе не мог, что клинок в его руке когда-нибудь запятнается кровью и даже обезглавит великого демона, не имевшего себе равных ни в прошлом, ни в будущем².

²  前无古人，后无来者 (qián wú gǔ rén,hòu wú lái zhě) — в прошлом ― не иметь достойных предшественников, в последующем не знать равных преемников.

На его лице царило выражение ни с чем не сравнимого удивления. Ли Юню казалось, что теперь он может снять свои доспехи³, вернуться домой и больше никогда не брать в руки этот бесполезный⁴ меч.

³ 卸甲归田 (xièjiǎ guītián) — снять свои доспехи и пойти домой, уйти в отставку с должности.

⁴ 中看不中用 (zhōngkàn bùzhōngyòng) — пригоден только для украшения; одна видимость, существует только для вида.

Пока он пребывал в растерянности, Хань Юань внезапно взревел:

— Да чтоб ты сдох! Это еще не конец! Что вы застыли, никто не хочет мне помочь?!

Ли Юнь тут же пришел в себя и только теперь вспомнил о беспорядке, учиненном Бянь Сюем.

Крепче перехватив меч, он устремился вниз, заметив, что печать жертвоприношения Бянь Сюя нисколько не ослабела, и темная энергия, оставшаяся после Тан Чжэня, не спешила рассеиваться.

Лужа тут же развернулась, вновь создав вокруг запрещённой техники огненное кольцо, что позволило обессилевшему Хань Юаню немного расслабиться.

Выхватив из рукава горсть каких-то снадобий, Ли Юнь совершенно безвозмездно скормил их демоническому дракону, не дав тому даже возразить. Хань Юань едва не задохнулся от такой наглости. Он хотел было закричать на Ли Юня, но так и не смог открыть рот.

Кратковременная передышка и целебные снадобья привели к тому, что раны Хань Юаня начали постепенно затягиваться. Но, к сожалению, все эти лекарства лечили лишь симптомы, но не саму болезнь. Порой, если Лужа не успевала, ярость жертвенной техники пробивалась сквозь огонь, нанося дракону новые травмы.

Находясь под давлением запрещенной техники, Хань Юань, наконец, признал, что совершил великое множество преступлений. В этот раз боль напоминала ему удары тысячи мечей. Это сводило с ума.

Ли Юнь поспешно взмахнул рукой, и уничтоженная Тан Чжэнем армия насекомых тут же вернулась к жизни. Прыгая и метаясь из стороны в сторону, они бросились исследовать местность. Начиная от разрушенного Массива истребителей демонов до вытягивавшего души массива, созданного жертвоприношением Бянь Сюя, перед глазами юноши разом предстали все круги и барьеры. Жертвоприношение свершилось, и вытягивающий души массив тут же стал бесполезен.

Проигравший мощи массива заклинатель меча Ю Лян нахмурился и произнес:

— Старший, это не выход. Мне кажется, что даже если мы потратим все наши силы, последствия жертвоприношения трудно будет искоренить.

—  Дядюшка...

Вдруг, откуда-то со стороны послышался слабый стон. Ли Юнь оглянулся и увидел Нянь Дада, придавленного грудой камней. Мальчишка с трудом нашел брешь, чтобы высунуть голову.

— Я... я, я...

Обеспокоенный Ли Юнь с осторожностью выкопал его, чувствуя, что в будущем обязательно разберется с его учителем.

Кашляя, Нянь Дада выбрался на свободу и угрюмо пробормотал:

— Я знаю... недалеко от долины Минмин есть одно место. Там пролегают безлюдные горы, а за ними обрыв в тысячи ли глубиной, на дне обрыва путь в укрытую расщелину. Там отродясь никого не было.

— Откуда ты знаешь, что там никого нет? — с подозрением осведомился Ли Юнь.

— Однажды я упал с меча, — ответил Нянь Дада. — Отец отправил на поиски всю долину, но ему понадобилось больше полумесяца, чтобы разыскать меня...

— Хорошо, — отозвался Ли Юнь. — В этот раз твой позор сильно тебе помог. Покажешь дорогу. Вы с Ю Ляном и Лужей поможете Хань Юаню, все остальные, кто не ранен, пойдут со мной. На основе этого вытягивающего души массива мы создадим массив сосредоточения души и перенаправим мощь жертвоприношения в безлюдные горы.

— Поторопитесь! — воскликнул Хань Юань.

Ли Юнь выхватил меч, взмыл в воздух и закричал:

— Терпи! Ты итак уже сломан надвое. Я замолвлю за тебя словечко перед старшим братом, может быть, он согласится отдать тебе знамя истинного дракона.

У черного дракона Хань Юаня не было хребта, и он уже давно охотился за этим знаменем. Услышав эти слова, он тут же замолчал и, изо всех сил воздерживаясь от брани, радостно воскликнул:

— Благодарю тебя, второй брат! Не беспокойся, я смогу продержаться еще с полмесяца, все в порядке!

От его благодарностей у Ли Юня по спине пробежали мурашки. Он больше не осмеливался оглядываться назад.

Пусть Поглощающая души лампа была уничтожена, но владения внутреннего демона все еще стояли открытыми, окутывая гору Фуяо черным туманом.

Связанный с печатью главы Янь Чжэнмин отчетливо чувствовал, что сквозь врата, через которые они попали сюда, до сих пор сочилась темная Ци. Он тут же спросил Чэн Цяня:

— Твое умение «слушать небо и землю» не сказало тебе, как это запечатать?

— Ему незачем мне об этом говорить, — отозвался Чэн Цянь. Юноша убрал Шуанжэнь и посмотрел в сторону павильона Цинъань. — Мы и сами можем догадаться...

Янь Чжэнмин на мгновение опешил, а после понял, что именно Чэн Цянь имел в виду.

— Ты хочешь сказать, что мы должны вернуть этот камень в Башню отсутствия сожалений? — нетерпение Янь Чжэнмина, вызванное появлением владений внутреннего демона и всесильным клинком постепенно спало, заставив юношу вернуться в свое обычное бесхребетное состояние. — Ради него наш предок преодолел сто восемь тысяч ступеней... Ты, должно быть, дразнишь меня.