— Может, войдем и посмотрим? — спросил Янь Чжэнмин.

Чэн Цянь кивнул и боком протиснулся в рукотворную выбоину.

Он хотел применить ту же технику, что и в Массиве десяти сторон: щелкнуть пальцами и осветить пространство, но здесь, в ледяной пещере, это не сработало. Каждый раз, стоило ему только зажечь огонь, как пламя тут же затухало. Юноша повторил это действо несколько раз и пришел к выводу, что тайное царство горы Дасюэшань не выносит света.

— Это не то место. Побереги силы.

Рукотворный проход оказался очень узким и очень длинным. На стенках тут и там виднелись следы, словно их вырубили топором. Было видно, что некогда здесь побывал не один человек. Но тот, кто создал этот лаз, был либо очень низким, либо экономил силы. Потолок прохода не отличался особой высотой. Всю дорогу, пока они шли, обоим юношам приходилось наклоняться, что не на шутку нервировало.

Янь Чжэнмину казалось, что из-за пребывания в этом ледяном проходе его волосы непременно спутались. Он недовольно сказал:

— Когда мы выйдем отсюда, тебе вновь придется расчесать меня.

— Слушаюсь. Я обещаю как следует расчесать тебе волосы, — беспомощно произнес Чэн Цянь.

Оба юноши склонили головы и шли по меньшей мере четверть часа, прежде чем узкий проход подошел к концу. Однако дышать легче не стало.

Освещавшая им путь жемчужина замерцала в руках Янь Чжэнмина и погасла.

Отсутствие света, на самом деле, не было таким уж существенным недостатком. Заклинатель с изначальным духом мог вообще не открывать глаз. Такие люди обладали божественным сознанием, которое с легкостью охватывало расстояние в несколько ли. Но Янь Чжэнмин быстро обнаружил, что внутри этих стен божественному сознанию негде было развернуться. Юноша слегка зажмурился, и иней на его ресницах осыпался вниз. В этот момент он внезапно ощутил пронизывающий холод.

С его уровнем самосовершенствования Янь Чжэнмин давно не боялся ни холода, ни жары. Не говоря уже о том, что тела заклинателей меча были крепче, чем у других людей. Обычно, все его жалобы были лишь попыткой сыскать неприятностей себе на голову.

Но здешний холод был другим. Из-за пробирающего до костей мороза у Янь Чжэнмина на мгновение возникло чувство, будто он внезапно растерял весь накопленный за годы опыт и вновь стал безоружным смертным.

Рука Чэн Цяня была слишком холодна, а ладонь Янь Чжэнмина замерзла настолько, что он почти не чувствовал присутствия юноши. Его божественное сознание с трудом перемещалось вокруг него, но на три чи вперед ничего не было «видно». Наконец, его сознание застыло, словно замерзло.

Если до этого Янь Чжэнмин постоянно жаловался на узкий коридор, в котором нельзя было поднять головы, то теперь ему начинало казаться, что проход слишком велик. Внезапно юноша ощутил, будто он очутился на краю света. Ни живой, ни мертвый, он одинокой тенью бродил среди холода и льда…

Вдруг, кто-то сильно ущипнул его за тыльную сторону ладони. Чэн Цянь прошептал:

— Здесь нельзя отвлекаться.

Янь Чжэнмин тут же пришел в себя, сконцентрировался и сделал несколько глубоких вдохов. Холодный воздух проник в легкие, и юноша почувствовал себя так, словно возродился из мертвых.

Но вскоре Янь Чжэнмин обнаружил еще одну ужасную вещь. Как только он отвлекся, холод проник в его внутренний дворец и все там заморозил. Его клинок замерз. Если бы Чэн Цянь не позвал его, изначальный дух покинул бы его тело.

— Слишком холодно, — едва придя в себя, прошептал Янь Чжэнмин. — Ледяное озеро долины Минмин было таким же холодным?

Но Чэн Цянь, похоже, привык к подобному гораздо больше, чем глава клана. Он вел старшего брата за собой, нарушая тишину нарочито тяжелыми шагами:

— Ну, они довольно похожи². Говори со мной, иначе быстро лишишься рассудка.

² 异曲同工 (yìqǔtónggōng) — одинаковое мастерство в разных мелодиях (обр. в знач.:  есть много общего, во многом похожи).

Янь Чжэнмин неохотно спросил:

— Какими были те годы в долине Минмин?

— Воды ледяного озера очень холодные. Такие холодные, что у людей могут начаться видения. В таких условиях легко можно отделить душу от тела, — равнодушно произнес Чэн Цянь. — Когда моя душа вошла в тот камень, сокрытый внутри него изначальный дух, вероятно, решил, что это мое тело. Однако он не был дан мне от рождения. Он не был частью моей души, потому мне пришлось использовать холод ледяного озера, чтобы отделить изначальный дух от тела, а затем снова начать совершенствоваться.

Когда кто-то говорил человеку, что он — дерево, он действительно начинал считать себя деревом. Деревом, которое можно было порубить на куски и отшлифовать как вздумается. Чтобы изначальный дух и камень сосредоточения души слились воедино, юноше пришлось пережить немало страданий. Только подумав об этом, Янь Чжэнмин почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется на куски. Он тут же замолчал и поспешно сжал ладонь Чэн Цяня замерзшей рукой.

— Так что, я думаю, что Тан Чжэнь бывал здесь, иначе он бы не додумался использовать для совершенствования ледяное озеро… — небрежно отозвался Чэн Цянь. — Что это?

Стоило ему только открыть рот, как лезвие Шуанжэня на что-то наткнулось. В темноте раздался тихий звон.

— Смотри, ни на что не наступи, — произнес Янь Чжэнмин.

С этими словами он снова вытащил жемчужину. Эти жемчужины были большими и круглыми, и их цена с легкостью доходила до стоимости нескольких городов³. Но Янь Чжэнмин совершенно не заботился об этом, он скупал их горстями, как засахаренные бобы.

³ 价值连城 (jiàzhíliánchéng) — стоить нескольких городов (обр. исключительно дорогой, драгоценный, дороже золота).

В свете жемчужины Чэн Цянь увидел, что наткнулся на человеческие кости. Но даже с таким уровнем самосовершенствования и силой божественного сознания они не смогли распознать их. Кости больше напоминал ледяную скульптуру. Они накрепко слились с окружающими стенами, будто находились здесь уже очень много лет.

Чэн Цянь присел на корточки и хотел было протянуть руку, но Янь Чжэнмин хлопнул его по плечу, вручив вместо этого платок.

Чэн Цянь промолчал.

Он беспомощно принял платок и подумал, что в рукавах его старшего брата наверняка таилось великое множество вещей, которыми ему не жаль было разбрасываться.

— Это человеческие кости? — осведомился Янь Чжэнмин.

— Должно быть, — в душе Чэн Цяня поселилось зловещее предчувствие, его сердце забилось быстрее. Но юноша тут же взял себя в руки и прошептал. — Этот человек здесь уже очень давно. Он попросту замерз.

Янь Чжэнмин подошел поближе и увидел, что рядом со скелетом лежал короткий нож. Он тут же попросил Чэн Цяня выломать нож из глыбы льда. Очистив рукоять от снега, юноша рассмотрел на ней знакомый знак.

— Это «кошмарные путники», — сказал Чэн Цянь. — Я видел множество таких знаков, когда был в Чжаояне.

Дальше лежало еще несколько таких же скелетов. На костях не было ни следа смертельных повреждений. Они лежали на земле, как снесенные ветром бамбуковые шесты.

Это было очень странно.

Струны в сердце Чэн Цяня натянулись до предела.

— Странно, — тихо проговорил Янь Чжэнмин, — ты говорил, что эти темные заклинатели обитают на Южных окраинах. Для чего они проделали весь этот путь? Чтобы умереть?

— Хватит болтать. Будь осторожен.

Едва он успел произнести слово «осторожен», как из темного безмолвия тайного царства донесся резкий звук. Казалось, что в барабанные перепонки вонзился острый нож. Чэн Цянь слышал лишь тихое жужжание, будто его с силой ударили в висок, и три его души⁴ мигом рассеялись.

⁴ 三魂七魄 (sānhúnqīpò) — три души и семь чувств.

Перед глазами все плыло, мир безостановочно кружился. Прежде, чем Чэн Цянь успел хоть как-то среагировать, поднялся сильный ветер.

Янь Чжэнмин тут же оттолкнул его в сторону, быстро развернулся и загородил юношу спиной.

— Старший брат, ты...

Янь Чжэнмин судорожно вздохнул, но Чэн Цянь понятия не имел, куда его ранило.