На лбу юноши покоилась чья-то рука.

Чэн Цянь аккуратно убрал ее и, открыв глаза, увидел, что все это время лежал на коленях старшего брата.

На ладони Янь Чжэнмина появилось несколько новых ран. Присмотревшись, можно было увидеть застарелые мозоли, появившиеся следствии длительных тренировок с мечом. Теперь гладкой осталась лишь тыльная сторона, но это было вполне достаточно, чтобы сбить кого-либо с толку².

²  游刃有余 (yóurèn yǒuyú) — обр. умелый, искусный.

Янь Чжэнмин позволил ему взять себя за руку, но выражение его лица было не из приятных. Старший брат вскинул брови и выразительно произнес:

— Поднимайся скорее, ты отдавил мне ноги.

Но тело Чэн Цяня так обмякло, что у него попросту не было на это сил. Юноша не сдвинулся с места, продолжив пристально смотреть на Янь Чжэнмина.

От этого внимательного взгляда Янь Чжэнмину стало не по себе. Он сказал:

— Что, едва не превратился в цзянши³? В следующий раз будешь думать, прежде чем рисоваться…

³  僵尸 (jiāngshī) — закоченевший труп (обр. живой труп, зомби).

Но Чэн Цянь понятия не имел, что именно с ним было не так. Он медленно поднес руку старшего брата к губам и нежно поцеловал тыльную сторону ладони.

Янь Чжэнмин замер, не в силах упрекнуть его. Он едва ощутимо вздрогнул и сдержанно вздохнул, с трудом сохраняя видимость спокойствия. У него напрочь заплетался язык, юноша чувствовал себя «спокойным снаружи и горячим внутри».

Кое-как переведя дух, он, наконец, снова заговорил:

— Сдается мне, ты не так уж сильно ранен, если можешь заигрывать с главой клана.

Даже сказав эти слова, глава Янь ничуть не изменился в лице. Он выглядел величественным и торжественным. Как если бы он был тем, кто способен спуститься в подземный мир и избавить мертвых от страданий. Его голос звучал мягко, как журчание ручья. На вид юноша казался очень серьезным, но в душе его терзали сомнения.

Похоже, он просто хотел, чтобы его подразнили.

Жаль только, что у Чэн Цяня не было никакой романтической жилки. Свои истинные чувства он предпочитал держать в левой руке, а размышления о красоте в правой⁴. Между ними, подпирая небо, стоял деревянный столб⁵.

⁴ 风花雪月 (fēng huā xuě yuè) — ветер, цветы, снег и луна (романтические объекты, часто используются в литературе, также красота природы четырех времен года), любовь, роман.

⁵  顶天立地 (dǐng tiān lì dì) — головой подпирать небо, ногами стоять на земле (обр. в знач.: великий и могучий, гигантский, могущественный, гигант, исполин; сильный, крепкий).

И этот столб не понимал намеков. Юноша перевернулся, обнял Янь Чжэнмина за талию и уткнулся носом ему под грудь.

В «горчичном зернышке» было тихо, но Чэн Цянь догадывался, что снаружи царила полная неразбериха. Что такое «договор десяти сторон», что такое «слушать небо и землю», что есть праведный путь и темный путь… Тысячи мыслей со свистом проносились у него в голове. Окончательно вымотавшись, Чэн Цянь попытался смахнуть их рукавом. Он подумал: «Какая разница, я просто хочу поспать».

Знакомый аромат, исходивший от Янь Чжэнмина, смешивался с горьким запахом лекарств. Чэн Цянь уютно устроился в его объятиях. На сердце у него было спокойно и ясно. Юноша тут же вспомнил о том фантастическом сне, посетившем его в усадьбе Фуяо.

Он давно уже вырос и стал взрослым, но единственными супружескими парами, которые он видел в своей жизни, были фермеры и деревенские женщины, жившие вместе с ними. Смертные тонули в домашних заботах и каждодневно ссорились. Между ними не было особой любви. Но в те годы Чэн Цянь либо совершенствовался, либо проводил дни в уединении, либо странствовал по миру. И только он справился со своим невежеством, как от него тут же потребовали невозможного, выплеснув на юношу волну человеческих чувств.

И теперь, ползая вокруг, как безголовая муха, Чэн Цянь мог полагаться только на себя.

Тем не менее, ему удалось застать Янь Чжэнмина врасплох. Юноша опустил руки и мгновенно замер. Но обнаружив, что Чэн Цянь не собирается его отпускать, он спросил:

— Что ты делаешь?

Чэн Цянь слегка повернул голову и приоткрыл глаза, в которых, казалось, застыла напряженная и усталая улыбка. Он пристально посмотрел на Янь Чжэнмина.

— Старший брат...

Янь Чжэнмин молчал.

Взгляд Чэн Цяня поймал его в ловушку, и юноша затаил дыхание. Но молчание затягивалось, и вскоре он уже не мог дождаться, когда же Чэн Цянь произнесет хоть слово. Однако, вопреки ожиданиям, Чэн Цянь так этого и не сделал.

Он что, заснул?

И тогда Янь Чжэнмин понял, что слишком разволновался. Не зная, куда деть руки, он попросту положил одну ладонь Чэн Цяню на талию, а другой погладил рассыпавшиеся по его коленям волосы.

— Сначала сам меня зовешь, а после не желаешь говорить, в чем дело. Ты становишься все более и более самонадеянным, — пробормотал он себе под нос.

Но стоило ему только произнести эти слова, как якобы заснувший Чэн Цянь внезапно открыл рот.

— Я не знаю, как к тебе относиться, но будь уверен, я никогда тебя не обману.

Янь Чжэнмин ошеломленно замолчал.

Услышав это, он будто оцепенел. Наконец, совладав с собой, юноша спросил, словно во сне:

— Что ты сказал?

Достаточно слов. Чэн Цянь отказался повторять, он просто обнял Янь Чжэнмина обеими руками и слегка склонил голову. В этот раз он действительно хотел спать.

Янь Чжэнмин, однако, заупрямился. Юноша похлопал его по плечу и сказал:

— Медная монетка, что ты только что сказал? Повтори еще раз!

Разбуженный им Чэн Цянь тоскливо подумал: «Как шумно, он так и мертвого разбудит. Похоже, теперь он не успокоится».

Но слова отказались покидать его рот. Юноша с удивлением обнаружил, что однажды у него попросту не хватит духу ругать старшего брата.

Не открывая глаз, Чэн Цянь прижал палец к губам и лукаво улыбнулся.

Глаза Янь Чжэнмина вспыхнули, он задержал дыхание. Некоторое время спустя юноша почувствовал жгучую боль в груди.

Ему всегда казалось, что все, что делал Чэн Цянь, было лишь потому, что юноша увидел его внутреннего демона. Он делал это, чтобы выбраться из ловушки. Чэн Цянь никогда не был до конца искренним и никогда не отличался понимание.

Даже если Чэн Цянь не собирался его обманывать, не станет ли он сожалеть, если в будущем это помешает его самосовершенствованию?

До тех пор, пока Янь Чжэнмин не услышал эти слова, он чувствовал, что даже если Сяо Цянь действительно устанет от него, ему будет достаточно просто помнить о том, что он когда-то сказал. Этого вполне хватит, чтобы поддерживать его на протяжении его долгой заклинательской карьеры.

Кроме того, каждое обещание Чэн Цяня стоило тысячу золотых⁶. В мире не было человека, который выражался бы яснее, чем он.

⁶ 一诺千金 (yī nuò qiān jīn) — одно обещание — тысяча золотых (обр. выполнять обещания; быть верным своему слову).

Развернувшийся у подножия горы Тайинь Массив десяти сторон, в конце концов, превратился в фарс.

Огромный круг багуа Тан Чжэня не был божественным артефактом и мог существовать лишь вместе с массивом. Когда печать рухнула, он тут же последовал за ней, приземлившись в кровавое море среди гор трупов.

Но кровавая клятва не рассеялась, так что, согласно условиям договора, темные заклинатели потерпели поражение.

К несчастью, не было никого, кто пожелал бы об этом говорить.

Третий принц погиб, и Печать перерождения перестала существовать. Заклинатели тут же пришли в себя, они бросились к великому наставнику, намереваясь во что бы то ни стало схватить его.

Когда все закончилось, терзаемые ненавистью люди растерянно смотрели друг на друга, не зная, что им теперь делать.

Именно Управление небесных гаданий заставило все крупные кланы выступить против темных заклинателей, прибегнув к силе печали истребителей демонов. Эта битва закончилась ничем⁷, многие мастера оказались пойманы в ловушку Массива десяти сторон. Взволнованные вспыхнувшим среди людей Управления восстанием, они тут же угодили в Печать перерождения. Третий принц внедрил в различные школы множество шпионов, убив тем самым больше людей, чем погибло в массиве. Это был еще один кровавый долг, который не с кого было взыскать.