Вопреки ожиданиям, тело старшего брата тоже носило на себе отпечаток убийственной Ци. Человеческий мир полон случайностей, порой невозможно доподлинно предположить чей-либо исход.

У Чэн Цяня внезапно заныло под ложечкой. Когда он покинул ледяное озеро, все чувства, что были в его сердце, превратились в замерзшую реку. Но теперь они медленно оттаивали, возвращаясь к жизни. И он, наконец, почувствовал душевную боль.

Он уничтожил записку Чжэши и похлопал Янь Чжэнмина по спине.

— Если я смог убить первого Чжоу Ханьчжэна, я убью и второго. Не беспокойся.

Но Янь Чжэнмин, казалось, не был в этом так уверен. Он повернул голову и сказал:

— Так позволь мне не беспокоиться. Тебе прекрасно известно, что такое Большие и Малые Небесные Бедствия, но ты упорно делаешь вид, что понятия не имеешь, о чем я. Я все еще не разобрался с тобой. Даже не думай… А! Чэн Цянь! Маленький ублюдок, к чему ты только что прикасался!

Старший брат, как истинный глава клана, вполне серьезно отчитывал его. Но стоило ему только подумать, какой рукой Чэн Цянь коснулся его, как он внезапно издал ужасный крик.

С невинным лицом благородного человека, Чэн Цянь слегка поднял ладонь и добавил к снегу еще и инея³.

³  雪上加霜 (xuě shàng jiā shuāng) на снег ещё и иней (обр. в знач.: несчастье за несчастьем; сыпать соль на рану).

— Всего лишь слюна. Она уже давно высохла.

Лицо Янь Чжэнмина исказилось.

Чэн Цянь вздохнул и тут же поспешил успокоить его.

— Хватит, не будь таким, старший брат, ты все еще чистый.

Янь Чжэнмин промолчал.

Так вот что значит: «Содержать младших братьев хуже, чем содержать собаку». Теперь ему казалось, что клан Фуяо пришел в упадок из-за обоюдной убогости его сверстников. И, похоже, это было небезосновательно.

Янь Чжэнмин никак не мог решить, должен ли он вернуться к себе, чтобы умыться и переодеться, или нужно было сначала отмыть Чэн Цяня. Внезапно снаружи послышался топот.

Несколько человек одновременно замерли. Улыбка в уголках глаз Чэн Цяня исчезла. Он весь, казалось, покрылся инеем. Лужа закрыла клюв, сорвалась с места и полетела к подставке для кистей, делая вид, что она просто обычная птица.

Через мгновение к двери подбежал незнакомый мальчик и почтительно сказал:

— Господин Чэн, вам письмо.

— Когда это тебе было позволено по своему желанию входить во внутренний двор и разговаривать? — холодно спросил Янь Чжэнмин.

С одной стороны, в усадьбе существовали правила, с другой, вся стена у входа была увешана амулетами. Посторонние не могли сюда проникнуть.

Чэн Цянь взмахнул рукой, и письмо неторопливо подлетело к нему. В тот момент, когда бумага покинула руку мальчика, он словно проснулся, будто его ударили палкой, и внезапно вздрогнул. Мальчик в ужасе уставился на хозяина усадьбы, стоявшего перед ним. Но, едва встретившись с Янь Чжэнмином взглядом, он с глухим стуком рухнул на колени и задрожал.

— Го…Господин, на этом… на этом… на этом письме есть какое-то колдовство, этот ничтожный⁴… Этот ничтожный не нарочно…

⁴ 小人 (xiǎorén) устар. простой человек, простолюдин; незначительный человек; унич. я (напр., при обращении к властям, старшим).

Чэн Цянь взглянул на конверт и увидел надпись: «Передать лично Чэн сяою». Ниже значилась подпись – «Тан Чжэнь».

Печать на конверте была вскрыта, и от нее исходил слабый аромат. Юноша знал, что так пахнет сок лунной травы. За последние годы Тан Чжэнь объездил всю Поднебесную. Вокруг него происходило очень много странностей. Даже Чэн Цянь приобрел кое-какие знания.

Если смешать сок лунной травы с чернилами, то любой, кроме настоящего получателя, кто прикоснется к печати со злыми умыслами, будет ею атакован. Например, этот ничтожный, что бродил за пределами усадьбы, в поисках хоть какой-то бреши, чтобы попасть внутрь. Стоило ему только сделать это, как ему тут же было приказано бежать прямо во внутренний двор.

Янь Чжэнмин поднял руку, намереваясь схватить и увести мальчика. Он специализировался на выведывании информации, не прилагая к этому особых усилий. Однако, подозрительный мальчишка внезапно вскочил на ноги, быстро увернулся и выбежал прочь.

Но как только он подбежал к двери, перед ним вдруг возник силуэт. Ледяной клинок сверкнул холодным светом и мгновенно преградил ему путь.

— Отпустить тебя? — тихо сказал Чэн Цянь. — Останься с нами.

Мальчик все еще намеревался сбежать, но давление славы пережившего семь Небесных Бедствий Чэн Цяня не на шутку напугало его. Он так ослабел, что бросился на землю и невнятно произнес:

— Простите меня, учитель...

Но, прежде чем он закончил молить о пощаде, все его тело внезапно оцепенело. Его голова откинулась назад, рот открылся так широко, что кожа треснула, разделив лицо несчастного на две части, как спелый арбуз, разрезанный ножом. Из зияющей дыры вырвалось облако серого дыма и тут же устремилось к Чэн Цяню.

— Будь осторожен! — воскликнул Ли Юнь.

Взгляд Чэн Цяня застыл, и облако замерзло, не успев приблизиться к нему даже на три шага. Как человек с превосходными инстинктами, он отступил назад, а затем вонзил в тело мальчика меч. Голова несчастного мгновенно превратилась в белые кости.

Хватило и кончика его меча, чтобы череп мальчика окончательно рассыпался в порошок. Теперь он превратился в обезглавленный труп.

— Уловки Темного Пути. — отозвался Чэн Цянь. — Но это не обязательно сделал кто-то из демонических совершенствующихся. Случалось ли такое раньше?

Янь Чжэнмин выглядел сосредоточенным.

— Нет. Я никогда раньше не видел этого человека. Все, кто входят и выходят из усадьбы — это знакомые люди. Мы поселились в этих краях почти десять лет назад и больше не встречали здесь ни одного заклинателя.

— Возможно ли, что кто-то следил за Сяо Юанем и заодно дотянулся до нас? — быстро спросил Ли Юнь.

Тем, что толкнуло Хань Юаня на Темный Путь, было, принадлежавшее Чжоу Ханьчжэну, заклинание «душа художника». Чжоу Ханьчжэн, по-видимому, имел какое-то отношение к Управлению небесных гаданий.

Лужа не осмеливалась произнести ни слова. Интуиция подсказывала ей: это было даже хорошо, что Чжэши ее не встретил.

— Старший брат, нам… нужно уехать? — мягко осведомился Ли Юнь.

Он был в смятении, произнося эти слова. После ста лет жизни подобно бездомным собакам он почти привык к этому.

Янь Чжэнмин немного помолчал, а потом сказал:

— Мы никуда не поедем.

— Но…

Старший брат внезапно вскинул брови и перебил его:

— Думаешь, можно прятаться всю жизнь? Хотел бы я посмотреть, что эти дрянные крысы смогут со мной сделать.

С этими словами он взмахнул рукавами и вдруг услышал шум, доносившийся от самых ворот.

Сердце Чэн Цяня подпрыгнуло, и ледяной клинок тут же взмыл в воздух. Взлетев, юноша увидел, что у входа в усадьбу выросла огромная каменная плита. Бесчисленные смертные смотрели на нее и показывали пальцами. Неизвестно, кто из них первым поднял глаза и увидел Чэн Цяня, стоявшего на мече, но все люди в усадьбе вдруг опустились на колени и стали молить бессмертного о благословении.

На каменной плите было выгравировано четыре больших иероглифа: «Усадьба Фуяо».

Чэн Цянь покачал головой. Он не был уверен, сердился ли его старший брат или действительно хотел сделать это вот уже в течение долгого времени. Молча взяв отправленное Тан Чжэнем письмо, юноша возвратился в бамбуковую рощу.

В письме не оказалось ничего важного, только то, что владыка долины Минмин отправил к нему Люлана. Люлан был одержим Цзян Пэном, и его душа оказалась повреждена. К счастью, Чэн Цянь пригвоздил его тремя ледяными шипами. В будущем ему придется совершенствоваться изо всех сил, чтобы достичь результата.

В конце письма Тан Чжэнь смутно намекал, что в ближайшее время они не должны слишком часто появляться вблизи горы Фуяо. Слишком много людей обращают на нее внимание.

На мгновение Чэн Цянь почувствовал себя подавленным. Казалось, что дорога назад к горе Фуяо была слишком длинной.