Теперь глаза Греты расширились от удивления, и мне пришлось подмигнуть ей. Из статьи об этом психическом расстройстве я узнал, что в основном оно распространяется на материальные ценности — то, что можно потрогать руками. А вот на виртуальные уже не в такой болезненной степени. Я, конечно, даже близко не психолог, но вывод явно сделал правильный, потому что через пару минут дверь все-таки открылась.

— Только не вздумайте ничего хватать. Оценивайте и убирайтесь, — проворчал Отто и отошел в глубь прихожей.

Если честно, я рассчитывал увидеть эдакого Плюшкина, замотанного в женский пуховый платок, как наполеоновский солдат времен зимнего отступления. Но немец выглядела достаточно презентабельно. Он носил хороший костюм, и из признаков запущенности были лишь не особо ухоженная борода и немного всклокоченные волосы. А вот глаза у него бегали как у форменного шизика. Так что вести себя нужно осторожно.

Что же касается квартиры, то она несла на себя яркие следы безумия своего хозяина. Вокруг громоздились стопки книг и кучи тряпок. Шкафы и серванты битком набиты какими-то вещами, цепочками, канделябрами и прочим мусором.

Жуть и мрак! И среди всего этого мне нужно найти магический артефакт, повлиявший на психическое состояние владельца?! Кстати, его может и не быть, а бедолага просто сбрендил по каким-то своим внутренним причинам. Впрочем, мой шок продлился недолго. Я напомнил себе о возросшем уровне дара, так что перебирать все это не придется.

Привычно встряхнув руками и даже похрустев шеей, я сделал несколько глубоких вдохов и начал разгонять свой внутренний накопитель Живой силы. На это тут же откликнулся мой дар, вливая в мозг целые потоки информации. Она исходила от вещей вокруг меня, но этот поток был мутный и маловразумительный.

Ничего, справимся. Концентрированная энергия творения все равно проявит себя даже на расстоянии. Конечно, среди этого хлама могли находится действительно ценные, как минимум в коммерческом плане, вещи, но ни меня, ни Грету они не интересовали.

Голоса спорящих о чем-то сестры и брата отошли куда-то на другой план бытия. Уже через минуту я понял, что в гостиной ничего интересного нет. Затем мы перешли в столовую, где мне пришлось повторить свой ритуал. Увы, с тем же успехом. Бывшая спальня сестры, которую Отто превратил в склад, также ничем не порадовала. Там имелось несколько картин, но они ничего из себя не представляли. Я уже начал подумывать, что бедолага просто сходит с ума и мой дар тут не поможет, но тут он заартачился, не желая пускать нас в последнюю комнату — свою спальню.

— Там нет ничего ценного. Только кровать и спальное белье.

— Серьезно? — выразительно окинул я взглядом окружающей нас бардак. — Тут все битком набито, а там чистенько и свободно? Что-то мне подсказывает, что самое ценное находится именно в спальне. Вы хотите обокрасть свою сестру?

На всякий случай я решил еще раз использовать уже сработавший прием:

— Мы ничего не будем забирать. Просто оценим стоимость вещей, и вы выплатите сестре необходимую сумму.

Теперь он колебался намного дольше, но все же сдался.

Что и требовалось доказать! Как только мы вошли в комнату, мой дар тут же ощутил концентрацию энергии творения. Домашние задания, которые я сам себе задавал, наконец-то принесли плоды, и мне без особого труда удалось узнать работу кого-то из голландцев. Если честно, эти ребята уже начали напрягать своими деструктивными талантами. Что-то с этой нацией было не так. Нет, к жителям Нидерландов у меня никаких претензий. И все же в их истории явно был период, когда, благодаря запредельному богатству и влиянию на окружающий мир, расцветали не только искусства, но и заводилась в душе определенная чернота. Впрочем, когда какая-то нация вдруг начинает считает себя лучше других, тараканы в головах даже простых обывателей приобретают свойства Дарта Вейдера.

Ладно, это все историческая лирика. Сейчас мне нужно решить, как справиться именно с данной ситуацией и отдельно взятыми тараканами.

— Герр Хайзенберг, сейчас я подойду к картине. Только не нервничайте, это простой осмотр. Я даже не стану к ней прикасаться.

Интуиция подсказывала, что картину действительно лучше руками не лапать. Слава богу, с недавних пор мне для работы это уже не требовалось. Достаточно, чтобы с объектом соприкоснулось мое энергетическое поле. И все равно, несмотря на то что я старался не делать резких движений, бедолага Отто все больше и больше нервничал. Его даже начало потряхивать. Но делать нечего — все равно нужно отрабатывать свой гонорар. Да и было интересно, что же скрывает в себе это произведение искусства. В последнее время у меня появилось какая-то болезненная тяга к исследованию изменений, которым подвергается энергия творения в магическом поле Женевы.

Стараясь не выпускать из бокового зрения Отто, я подошел к висящей на стене картине. Полотно небольшое, сантиметров двадцать на двадцать. Простая рамка. На холсте был изображен мужчина, державший в левой руке мешочек с серебряными монетами. Одну он зажал в пальцах правой руки и рассматривал с явно нездоровым интересом.

Мне не нужно было прикасаться к полотну, чтобы оценить его влияние на окружающих. Картина действительно вызывала приступы жадности, но вряд ли настолько сильные, чтобы появился повод вызывать сюда жандармов.

Сам того не желая, я немного увлекся. Не особо яркие краски, но стилистика вполне узнаваемая. Будь все более пафосно, я заподозрил бы в этом безобразии Николауса Кнюпфера, но тут больше гротеска с явным намеком на сатиру, так что это вполне может быть творением того же Стена Яна. Едва в голове мелькнуло имя художника, как от картины пришел едва различимый отклик.

Ага, похоже, я угадал. Точнее, не угадал, а правильно определил. Растем, Назарий Аристархович! Мне бы еще помнить, что приступы самолюбования никогда и никого не доводили до добра — ни соловья, ни глухаря. Такой косяк когда-нибудь может привести к очень печальным последствиям.

— Отойди от нее! Немедленно! Отойди и не трогай! — внезапно завизжал Отто на общем, заставив меня вздрогнуть.

И все же степень исходящей от него опасности я осознал только после того, как оторвал взгляд от картины.

Откуда этот придурок достал пистолет? То, что это боевое оружие, а не муляж, я понял, даже не присматриваясь. Рефлексы сработали раньше сознания, и спустя мгновение передо мной раскрылся силовой щит. Я едва ли не спиной почувствовал, где стоит Грета, и сделал небольшой шаг в сторону, чтобы закрыть ее своим телом.

Ну а почему бы и не проявить геройство, сам-то уже прикрылся.

— Герр Хайзенберг, вы совершаете огромную ошибку.

Была конечно мысль достать свою револьвер и, так сказать, помериться пестиками, но боюсь, что этот шизик с побелевшими от бешенства глазами сразу начнет палить. Так что лучшие просто свалить отсюда. К тому же за спиной тихо пискнула Грета:

— Давайте уйдем. Пожалуйста.

— Все хорошо, герр Хайзенберг. Мы уходим. Не делайте глупостей.

Следующие пару минут мы неуклюже совершали какой-то странный танец втроем. Сохраняя пространственное равновесие и дистанцию, выбрались сначала в гостиную, а затем в прихожую. При этом мне и Грете пришлось практически пятиться.

И только когда оказались на лестничной площадке, а за нами захлопнулась дверь, я смог выдохнуть. Несмотря на всхлипывание фрау, постарался осмыслить определенную странность, случившуюся в момент развертывания силового поля щитовика. Уже ставший привычным, практически родным светлячок, вместо медленного плавания внутри синеватого экрана, почему-то суетно задергался, словно хотел проскочить к злополучной картине. Причем у меня совершенно не было сомнений, что светлячка заинтересовал именно этот предмет. Ладно, странности поведения светлячка обдумаю позже, а сейчас нужно закончить дело, несмотря на то что все пошло наперекосяк.

— Грета, мне очень жаль, но вам все же придется пойти по сложному пути. Подавайте на брата в суд. Я дам свидетельские показания, что картина очень ценная. Ему вряд ли хватит денег, чтобы выкупить свою часть. Ну а когда сюда придут приставы, он опять достанет пистолет, и тогда его отправят к врачам. Но что самое главное, уберут подальше от этой дряни.