Мои опасения оказались напрасными. Декурионы уже вошли в режим улучшенного восприятия нового и быстро поняли, что нужно делать с бурдюком, входящим в стандартный набор легионера.

– Все, отправляйтесь к своим декуриям и быстро объясните легионерам задачу, – сказал я, закончив импровизированный урок рукоделия, а затем обратился к Медведю и крутившемуся поблизости гному: – Мне нужно что-то, чтобы надежно обездвижить полторы сотни диких, при этом нельзя трогать бухты, которые мы купили в городе.

– Так это сколько же канатов нужно! – возмутился гном.

– Хоть одежду режь или колодки стругай! – тут же вспыхнул я, и без того с трудом удерживая контроль над обстановкой.

– Не надо орать, – проворчал гном. – Что-нибудь придумаем.

– А зачем нам кого-то вязать? – осторожно поинтересовался Медведь. По глазам присутствующего здесь же сотника было видно, что вопрос был буквально сорван с его языка.

– Есть у меня опасение, что эти деревяшки нам не помогут, – а энергия тотемов не бесконечна.

Я не стал при постороннем офицере упоминать о деструкторах, назвав их просто тотемами. Также не стал говорить о том, что Тири уже успела усилить защиту легионеров рунами хаоса.

Девочка занималась этим две последние ночи, но если бы не мое вмешательство, вряд ли успела бы защитить и половину легионеров. Получив вещи и инструменты бабушки, она сразу взялась накалывать сложный узор на побритом черепе Кота, вызвавшегося добровольцем. Тири постоянно сверялась с книгой и что-то нашептывала. Поняв, что это надолго, я поинтересовался, нельзя ли разбить работу на несколько частей.

После долгих споров и откровенного давления с моей стороны маленькая ведьма согласилась сделать всем лишь простой, центральный набросок татуировки, а остальное наколоть позже. Словом, все рядовые легионеры были хоть и не в полной мере, но защищены магией хаоса от ментального воздействия тальгийцев, что в сочетании с выданными амулетами, которые не конфликтовали с хаосом, должно было дать неплохой результат. Ну, по крайней мере, так сказала Тири, и мне придется просто поверить ей на слово, потому что я по-прежнему полный профан в этих делах.

К конным разведчикам, которые значительно приблизились к нам, добавилась еще пара сотен всадников. Как и предполагал сотник, это были кардары. По крайней мере, кого-то похожего на рыцарей я не увидел даже в подзорную трубу. Тальгийцы явно собирались атаковать, не откладывая дело на завтра.

Жаль. Была у меня тайная надежда, что получится улизнуть под покровом ночи. Ладно, чего уж там.

– Кот, сигнал, – сказал я декуриону разведчиков, которые в данный момент исполняли роль охраны штаба.

Кот и один его подчиненный, надув губы, просигналили в рожки. Долгий и какой-то заунывный рев прокатился над поросшими рыжей травой холмами. В лавке барахольщика этот звук не казался мне настолько депрессивным. Раньше сигнал к построению подавался с помощью воплей Медведя, но я решил, что в бою этого будет недостаточно. Так оно и оказалось – встревоженные дикие шумели не меньше лежбища тюленей.

Вторя сигналу рожков, зарычали Медведь и центурионы. Легионеры начали строиться в «черепаху». Во время всех тренировок отрабатывался стандартный алгоритм – впереди вставали двенадцать человек с усиленными щитами, а за ними уже выстраивались остальные. Таким образом, по фронту манипула осталась прежней ширины, а вот ее глубина в три легионера меня откровенно расстраивала.

Медведь занял позицию позади нас, рядом с ним встал сотник. Приятно удивили чужие дикие. Осмысленные движения легионеров оказали чудесное действие на остальных, и они послушно сгрудились за штурмовиками. Это выглядело так, будто слон пытался спрятаться за косулей, потому что подчиненных Вайлета было втрое больше, чем легионеров. И все же я надеялся, что мои бойцы станут аналогом металлического уголка на скутумах первого ряда, – расколют атакующую массу всадников и отведут основной удар в стороны. Манипула перекрывала лишь пятую часть пространства между двух рек, но при этом закрытой была половина твердого берега, по которому могли пройти всадники, – ближе к воде склоны становились вязкими от мокрой глины.

У противника было не так уж много вариантов. Они могли попытаться расстрелять нас издалека, что меня вполне устроит. Конечно, пострадают неприкрытые щитами дикие, но на данный момент это не мои проблемы. Еще лучники могут форсировать приток Зуры и обстрелять нас сбоку, но приток был бурным и широким, что сделает такой маневр проблематичным. Даже если тальгийцы вернутся к ближайшему броду, то будут здесь лишь к ночи. И это тоже меня устроит. Оставался еще один вариант – попытаться сбросить нас в реку, ударив конницей в лоб.

Атака началась по самому неприятному сценарию. По моему телу пробежал зуд от сработавших деструкторов. Мне больше не приходилось активировать их самому. За спинами знаменосцев перепуганными воробышками спрятались Лек и Тири. Как оказалось, у девочки тоже был талант чувствовать усиление магических потоков.

– Подъемник, – отдал я заранее оговоренный приказ второй паре разведчиков.

Ухватившись с двух сторон за один щит, они соорудили подъемную площадку для меня.

Теперь уже пользуясь собственным, маленьким щитом, я выглянул поверх относительно ровной плоскости из скутумов. Огорчала лишь маленькая площадь этой поверхности. По глазам тут же ударили сполохи от распавшихся огненных шаров и молний.

В этот раз магическая атака была недолгой, как и обстрел лучников. Если первое не особо волновало, то второе откровенно радовало. Среди неприкрытых ничем диких раздались крики боли. Благо что стрелять навесом – дело сложное, а пущенные по настильной траектории стрелы втыкались в скутумы или вообще улетали в реку. Могло прилететь мне под козырек, поэтому я спрыгнул на землю.

Внезапно уже ставший привычным зуд прекратился. Значит, маги угомонились, да и перестук стрел, сдобренный вскриками раненых, тоже стих. Я вновь полез на импровизированный помост, и очень вовремя. Подзорная труба во всех деталях показала мне, как в лучах закатного солнца строятся ряды кардаров. Они готовились к лобовой атаке.

Вот и пришло время пересдачи экзамена для нашей манипулы. Предыдущий мы провалили с треском. Хорошо хоть сохранили жизнь и отвоевали право на вторую попытку.

– Щиты вперед! – закричал я, увидев, что конница начала разгон.

– Щиты вперед! – продублировал Медведь, а за ним повторили приказ уже центурионы.

Крыша из истыканных стрелами щитов исчезла, открывая ровные ряды шлемов.

Дробный перестук конских копыт слился в единый гул, от которого начали ныть зубы. Этот звук и вид несущейся на нас конницы вызвали в груди неприятный холодок. Странно, в прошлый раз ничего такого не было. Неужели резня, которую устроил нам отряд охотников за рабами, вызвала у меня фобию?

Это не есть хорошо, как говорил один мой знакомый немец.

Гул нарастал. Я буквально кожей чувствовал напряжение легионеров, как до этого – зуд от работы деструктора.

– Стоять твердо! Смерть тальгийцам! – взревел Медведь.

– Смерть! – яростно, на едином выдохе ответили легионеры.

Этот приказ вновь сработал. Давящая тревожность тут же исчезла. Словно вынырнув из мутного омута, я обругал себя последними словами и еще раз заорал, хотя для этого был особый сигнал рожков:

– Дротики!

Кот и его напарник начали дуть в рожки, послышалось множество коротких гудков.

Увы, времени на тренировки у нас было немного, но его хватило, чтобы усвоить нужные действия на уровне рефлексов. Хотя бы частично.

Первая шеренга легионеров сделала два шага вперед, метнула по одному дротику и приготовилась держать удар приближающихся всадников. Тяжелые дротики, пущенные сильными руками легионеров второго ряда, выбивали вырвавшихся вперед всадников из седел и втыкались в грудь дико заржавших скакунов. Мне всегда было жаль лошадей, страдающих в батальных сценах фильмов, но сейчас эта жалость куда-то подевалась. Возможно потому, что страх за собственную жизнь был намного сильнее.