Снаружи нашу троицу встречали не только показавшееся из-за горизонта солнышко, готовые к походу и уже сидящие в седлах казаки, но и четверка лошадей. Какую именно подобрали для монаха, можно было угадать с первой попытки. Флегматичный мерин был такой же коренастый и приземистый, как и его предполагаемый седок, который сейчас угрюмо смотрел на свой транспорт.

Мне кажется, теперь я знаю, почему монах явился в крепость на телеге. Похоже, в отношении к лошадям мы с ним два сапога пара.

Через несколько минут стало понятно, что в нашей парочке левым сапогом является именно он. Монах действительно сидел в седле пусть и не как корова на заборе, но точно как старый облезлый пес, непонятно зачем припершийся на высокую ограду.

Да что уж там, на фоне отца Иннокентия я почувствовал себя настоящим джигитом. Впрочем, грех смеяться над немощными, особенно если эти самые немощные могут прихлопнуть тебя одной левой, как муху. К тому же взгляд, которым монах отреагировал на мою ухмылку, был очень выразительным.

И вот, спрашивается, почему? Вон казаки чуть ли не в голос ржут, да и Намия подхихикивает, но их он гневными взорами не прожигает.

Когда оказались за городом и пошли бодрой рысью, крепыш, на котором восседал монах, отставать не стал, да и инквизитор явно не собирался выпадать из седла. Так что никого эта коренастая парочка не задерживала. Лео, доехавший до окраин на крупе мой лошади, спрыгнул не землю и побежал рядом.

Еще ночью Намия определила, что нам нужно двигаться на северо-восток. Следующую проверку я решил провести на обеденном привале. В это раз обошлось без инфернальных представлений. Шаманка бросила в костер какие-то травы и, сжимая в руках куклу, что-то проворчала себе под нос.

– Они все еще там, – указала рукой девушка, но я все же перепроверил по компасу и убедился в ее правоте.

– В той стороне есть какие-то поселения? – спросил я у шаманки, а заодно и у подглядывавших за нами характерников и Эргиса.

– Да, – ответил именно молодой сахаляр. – Зимняя стоянка рода Чоррун.

– Как скоро мы туда доберемся?

– Часов через семь, если выедем прямо сейчас.

Глянув на часы и вспомнив, когда у нас закат, я приказал ускорить обед и снова загнал казаков в седло. Ночевать в лесу мне очень не хотелось. Пришлось поднажать, так что, когда солнце уже закатилось за лес и скоро должны были навалиться сумерки, вымотались не только кони, но и мы. Но все же к зимней стоянке якутского рода казаки подошли по всем правилам.

Ехавший впереди урядник Фролов поднял руку, останавливая отряд, а затем коротко скомандовал.

– Сохатый, Степа, Эргис, проверьте лес.

Молодой характерник, сахаляр и еще один поджарого вида казак растворились в обступавшем тропу лесу. Через пару минут вернулся один сахаляр. Так как мы с урядником находились рядом, парню не пришлось выбирать, перед кем отчитываться.

– Тихо там. Странно это.

Фролов немного подумал и приказал спешиться двум десяткам. Они, как и разведчики, тут же исчезли в зарослях. Дальше мы пошли тремя группами. Впереди – урядник с казаками. За ним – вся магическая поддержка под прикрытием меня и Чижа, а в хвосте – десяток казаков, которые вели лошадей, временно оставшихся без седоков.

С опушки нам открылся вид на три десятка больших бревенчатых балаганов, разбросанных по обширному пространству, явно искусственно лишенному каких-либо деревьев и кустов. Похожие на небольшие усеченные пирамиды строения были расположены без малейшей системы. Хотя наверняка строили их со смыслом, просто мне он был непонятен. Жившие здесь люди обустраивали жилое пространство для своего удобства, чтобы и им, и скотине было вольготно, чтобы хватало места для детских игр.

Да, когда-то здесь звучали детский смех и деловитый гомон взрослых, но сейчас зимняя стоянка рода Чоррун встретила нас тишиной. Той самой, которую называют гробовой. И это было не место, которое жильцы покинули, чтобы кочевать летом на еще не тронутых пастбищах. Тут отовсюду веяло смертью. Впрочем, трупов видно не было, и, вполне может быть, мне просто так кажется от напряжения.

Хотелось бы так думать, но моя интуиция в подобных случаях редко дает осечку. Когда мы почти доехали до ближайшего строения, где-то со стороны леса треснул выстрел, и тут же с плоской крыши балагана свалился чудак в буро-сером, отороченном мехом кафтане. В падении он потерял винтовку и меховую шапку. Похоже, это местные ребята, такие наряды я видел в городе у якутов. А что, если мы напали на мирных жителей этого стойбища?

Вот у кого никаких сомнений не было, так это у урядника.

– На слом, казаки! – гикнул Фролов, и его конь сорвался с места без малейших понуканий, словно поняв приказ хозяина.

Всадники разлетелись между балаганами, как рыбешка в коралловом рифе при виде акулы. Хотя нет, более точная ассоциация будет с роем пчел, который рассредоточился, чтобы ужалить как можно большее количество соперников.

Казаки стреляли прямо на скаку, но некоторые все же покидали седла, чтобы ворваться в дом или же прямо с коня забраться на плоскую крышу балагана. В лесу тоже трещали выстрелы, а в воздухе рассерженными шмелями гудели пули.

Сидеть на коне было неуютно, так что я тут же спрыгнул на землю. То же самое сделали Чиж с Намией и монах. Леонард Силыч уже давно наблюдал за нашей суетой, сидя у стеночки ближайшего балагана. Мы тут же присоединились к самому предусмотрительному и шустрому члену нашей команды.

Когда мне наконец-то удалось успокоиться и даже появилась мысль поучаствовать во всем этом веселье, выстрелы начали стихать. Через пару минут, кроме предупреждающих выкриков казаков, больше никаких других звуков слышно не было.

Кажется, даже сумерки навалились, лишь дождавшись окончания боя. Но это, скорее всего, потому что спало напряжение и организм перешел в нормальный режим вместе со зрением.

Через пару минут ко мне подошли Фролов и Эргис.

– Ваше высокоблагородие, – обратился ко мне урядник, показательно не желавший называть чужого офицера командиром, – это была засада. Ждали явно нас. Двадцать три якута. Троих взяли в плен ранеными.

– Это бойцы рода Чоррун? – кивнув уряднику, спросил я у сахаляра.

– Нет, – почему-то мрачно ответил Эргис. – Люди рода лежат в нескольких балаганах. Там даже есть женщины и дети.

Да уж, веселенькая история.

– Как казаки? – обратился я к Фролову.

– Пятеро раненых. Один тяжело, – без особой напряженности в голосе отреагировал урядник.

Оно и понятно. Погибших нет, а даже тяжелораненого есть все шансы вытащить при использовании магической медицины. Она дорогая, но денег на такое дело мне не жалко.

– Намия, помоги с ранеными, – попросил я шаманку, и она тут же убежала.

– Что будем делать с пленными, ваше высокоблагородие? Допросим или сразу в расход?

Похоже, что после найденного могильника урядник решил с пленными не церемониться. У них тут явно свои правила. Вот уж действительно, тайга – закон, медведь – прокурор.

Лезть в чужой монастырь со своим уставом я не собирался, но и ответил уклончиво:

– Сначала допросите. Ночевать остаемся тут. Укройте и людей, и лошадей, возможно, ночью у нас будут гости.

– Сделаем, ваше высокоблагородие, – кивнул урядник и ушел вместе с Эргисом.

Мы с Намией и монахом остались не у дел.

– Ну что, пойдем устраиваться на ночлег? – нарушил я напряженную паузу.

Ответом мне было хмурое молчание. Да и моя бодрость являлась напрочь показной. Знание того, что рядом целый могильник, а еще через пару минут казаки начнут пытать пленных, навевало самые мрачные думы.

Места в поселении хватало. Мы выбрали большой балаган, явно принадлежащий кому-то из верхушки племени. В нем единственном были почти метровые окна, да еще и застекленные.

Внутри тоже все было пристойно, по крайней мере, для местных реалий. Правда, оценить уют якутского жилья мне не удалось. Сильно мешали засохшие бурые пятна на утрамбованной смеси земли и песка.