У входа нас остановили постовые в казачьей форме. Они же и вызвали хорунжего, который, проверив мои документы, козырнул и пригласил пройти следом за ним. Коляска с полицейским ожидаемо остались снаружи.

Внутри крепость была плотно застроена складами и казармами. Во дворе даже стояло несколько полевых пушек. Тут и там бродили служивые люди и в форме обычных пехотинцев, и в казачьих полушубках, по случаю потепления расстегнутых и даже просто наброшенных на плечи. У казаков вообще к строгости ношения формы было свое отношение. Не сказать, что наплевательское, но вольное.

Кабинет командира полка в чине войскового старшины не впечатлял – относительно просторная каморка с одним окном и без особых изысков, зато с большим портретом царя-батюшки. За столом восседал матерый казачина с вислыми усами, который наверняка гармонично вписался бы в картину Репина о любителях писать похабные письма султанам. Только оселедца не хватало.

Тут же появилось желание выказать казаку должное уважение.

– Здравия желаю, господин войсковой старшина. Позвольте представиться: коллежский асессор Игнат Дормидонтович Силаев. Исполняю обязанности чиновника по особым поручениям при наместнике Восточной Сибири.

– Чего это вы всполошились, Игнат Дормидонтович? – по-доброму улыбнулся казак. – Давайте-ка без чинов. Нам ли ими мериться?

В его заявлении была тонкая подколка, но не более. Впервые я встретил настолько добродушное отношение к тому факту, что нас разделяет лишь одна ступень в табели о рангах, и это – при огромной разнице в возрасте. Возможно, сказывалось то, что Родион Захарович Засулич власти в городе имел ненамного меньше, чем губернатор. Его полк контролировал не только Якутск с окрестностями, но и все земли вплоть до Охотского моря и часть Камчатки.

Интересен тот факт, что приведшие меня сюда происшествия в его сферу ответственности не попадали. Алмазы с золотом украли у представителей гарнизона, убийство Боброва прошляпили полицейские, а побег якутского смутьяна, прихватившего заместителя полицмейстера, проворонили жандармы. Да, там оказался замазан казак-сахаляр, но лишь косвенно. Так что мое появление никак не могло навредить войсковому старшине.

– Почту за честь, Родион Захарович.

Повинуясь жесту казака, я присел на гостевой стул. Старшина тут же вызвал ординарца и заказал нам чаю.

– И что же привело вас в нашу крепость, Игнат Дормидонтович?

– Поиски вашего казака Эргиса Сомова.

А вот теперь войсковой старшина поморщился, и я поспешил с уточнениями:

– Считаю его невиновным и хочу опросить как свидетеля.

Это были правильные слова, потому что казачина расплылся в широкой улыбке.

– О как! И что же привело вас к такому решению? Вон господин Бобров, царствие ему небесное, требовал крестного Эргиса в пыточную волочь, как укрывателя.

– В отчетах кое-что не сходится. И если мне удастся поговорить с Эргисом, все может встать на свои места. А что там с крестным Сомова? Он сейчас где? Мне об арестованных не докладывали.

– Здесь он, – как-то неопределенно хмыкнул войсковой старшина. – Не отпустил я его с Бобровым. Сказал, что ежели есть надобность в допросе, то можно организовать все и у нас да в моем присутствии. И нечего отягощать господ жандармов лишним арестантом.

– Правильное решение, – одобрил я поступок Засулича. – А мне позволите с ним пообщаться?

– Конечно, – тут же согласился войсковой старшина и, вызвав ординарца, отдал ему приказ привести казака Данилу Сомова.

Услышав имя и фамилию, я уже было заподозрил неладное, но тут же понял, что вряд ли казак является отцом сахаляра. Просто при крещении дал тому и отчество, и свою фамилию.

На измученного узника еще нестарый казак похож совсем не был. Пусть с него и сняли погоны да ремень, но морду он имел румяную, а в глазах искрились ехидство и упрямство. И что-то мне подсказывало, что именно они являются причиной низкого звания приказного для казака столь солидного возраста.

– Здравия желаю, ваши высокоблагородия! – выпятив грудь, откозырял нам казак.

– Вот, Данила, появился еще один охочий до разговоров о твоем бедовом крестничке. Может, и ему расскажешь свою небылицу.

– Да чего же это небылица? – погрустнел казак и даже как-то окрысился. – Не с чего врать Эргиске.

– Но и поверить в то, что помощник полицмейстера ни с того ни с сего пострелял троих жандармов, очень сложно.

А вот это уже интересно. Особенно в том плане, что подобные сведения вообще никак не были отражены в отчетах. Причем во всех. Но еще интереснее то, что они неплохо ложились на мою версию происходящего. Ту, что с особым мистическим душком.

– Верьте, во что хотите, ваше высокоблагородие, но так мне сказал мой крестник, а лжи за ним отродясь не водилось, – угрюмо заявил казак и добавил с нотками отчаяния: – Да вы же сами его знаете, Родион Захарович.

– И что, что знаю? – хлопнул пол столу ладонью войсковой старшина. – Всяко в жизни бывает…

– Одну минутку, Родион Захарович, – аккуратно прервал я гневную отповедь старшего офицера. – Если честно, у меня есть основание верить словам свидетеля.

Статус сахаляра я выделил особо, чем явно порадовал приказного казака. Но радость его продлилась недолго и немного увяла от слов войскового старшины.

– Вот и сладилось все, – улыбнулся Засулич. – Так что езжай-ка ты, голубь мой, с урядником Фроловым и десятком его людей за своим крестником. И не ври, что не знаешь, где он прячется. Чтобы к вечеру оба был в крепости.

Теперь Сомов посмотрел на меня с большим сомнением.

– А ежели их высокоблагородие передумает?

– Хватит мне тут! – неожиданно вспылил Родион Захарович. – Раньше я покрывал вас, поскольку не дурак и понимал, что Эргиску попросту пристрелят или забьют на допросе. А сейчас вижу человека, явившегося за правдой. Так что хватит кочевряжиться. И имей в виду, Данила, не дай бог твой крестник сбежит. Я тебе не жандарм какой или хлыщ столичный. Все равно найду, и тогда уж не взыщи.

– Никто и не думал противиться, – проворчал казак, явно при этом соврав.

На этой противоречивой ноте мы и распрощались, уговорившись встретиться здесь же завтра утром в, так сказать, расширенном составе.

Посмотрев на часы, я все же решил, что перед ужином в доме губернатора успею посетить еще одно немаловажное для расследования место.

– Артемий Данилович, а далеко ли отсюда до монастыря?

– Совсем нет, – тут же отреагировал мой гид. – Быстро доберемся.

– Ну если быстро, то поехали.

И действительно, на весь путь до окраины города, где в окружении обширного пустыря расположился Спасский мужской монастырь, потратили минут десять. Как и все в этом городе, монастырь представлял собой компиляцию из деревянных и каменных зданий. Даже из трех церквей на территории две были сложены из толстых бревен и украшены резьбой.

Ворота монастыря были открыты, но внутрь я заезжать не стал, а, спрыгнув с коляски, подошел к молодому монаху.

– Скажите, могу ли я видеть остановившегося у вас недавно брата-инквизитора.

От упоминания не существующей в православной церкви инквизиции монах замер соляным столбом и с трудом выдавил из себя:

– Нет у нас никого.

Я резко шагнул к нему практически вплотную и зашипел, аки змей:

– Ты мне, монашек, голову-то не морочь. Не тебе решать, захочет инквизитор общаться с посланником наместника или нет. Твое дело – спросить его о том и принести мне ответ. Желательно бегом.

Монах судорожно сглотнул и побледнел, но выводы сделал правильные. Он тут же сорвался с места и убежал куда-то вглубь монастырских строений. А я вернулся к коляске.

Тактику общения с монастырской братией я выбрал самую простую. Очень уж не хотелось нарезать круги и добираться до цели после долгих разговоров со всей начальственной иерархией сего богоугодного места. А разговоры эти наверняка были бы непростыми и малодружелюбными.

Монашек вернулся буквально через пару минут и сдавленно пискнул: