А вот это уже новость. Каленый проявил творческий подход, за что насчитаем ему еще один плюсик к репутации в моих глазах. Я только сейчас вспомнил, что, если свежую рану залить коллоидным серебром, лекарские артефакты не смогут заживить ее полностью. Шрам останется серьезный. Тут только кожу снимать и приживлять новую, например, с мягкого места.

В общем, комментировать это обвинение я не стал и просто промолчал. Впрочем, мои комментарии князю были не нужны, у него и самого было что сказать.

– Ты зачем нарываешься? Хочешь, чтобы стало хуже?

– Хуже? Куда хуже-то?! – теперь разозлился уже я.

– Молчать! – рявкнул князь, заставив меня заткнуться. Затем добавил уже спокойнее: – Ох, Игнат, поверь: хуже всегда есть куда, особенно в нашей стране. Неужели ты думаешь, что, имей ее императорское величество страстное желание убить одного наглого проныру, ты прожил был дольше пары дней?

Я лишь развел руками, сам понимая, что здесь все ой как непросто. К тому же данный вопрос уже не раз мелькал в моей голове. Пусть все эти покушения и портили мне жизнь, но все равно как-то жидковато для целой императрицы.

– Меня просили не распространяться об этом, но вижу, что придется, – чуть подумав, продолжил князь. – Когда ты взбаламутил все императорское семейство, между венценосными супругами начались жаркие споры, в том числе касаемо тебя. В итоге сошлись на том, что император отправит тебя в отставку и, цитирую: «загонит обратно под корягу в вонючем болоте». Это она о твоем любимом Топинске, если не понял. В ответ ее величество не станет предпринимать попыток твоего умерщвления.

– Что-то не похоже…

– Помолчи, – со вздохом прервал меня Петр Александрович. – По твою душу являлись лишь ретивые лизоблюды, решившие выслужиться. Хотя мнится мне, что ее императорское величество о том знала. Это, конечно, нарушение договора с венценосным супругом, но кто ж ему об этом расскажет. На меня не смотри. Даже если решусь написать императору, письмо попросту пропадет в недрах личной канцелярии его императорского величества. Там такое осиное гнездо, что соваться в него я не стану даже ради спасения твоей жизни. И никто не станет.

Князь явно к чему-то подводил, но я не собирался ему подыгрывать.

– Что же, тогда выход действительно только один.

– Какой? – тревожно встрепенулся генерал-губернатор.

Судя по взлетевшим бровям, он как минимум решил, что я попытаюсь устроить покушение на императрицу.

– Уеду из страны. Отправлюсь путешествовать.

– Куда? – Теперь вопрос князя прозвучал как-то растерянно.

Разговор явно зашел не туда, куда он его вел.

– В Индию или Африку, – пожал я плечами с показным равнодушием.

– Ты сейчас серьезно? – учуяв подвох, спросил князь.

– А что еще прикажете делать, ваше сиятельство? В обществе людоедов, крокодилов и гиен я буду чувствовать себя спокойнее, чем здесь.

– Ну, приказать я тебе действительно ничего не могу, – с хитрым прищуром заявил князь, явно разгадав мой троллинг, – а вот предложить кое-что вполне способен. Дело вот в чем. Неделю назад ко мне прилетал адъютант наместника Восточной Сибири с письмом от великого князя. У него в Якутске творится черт знает что, и особая следственная группа не справляется – отчеты больше напоминают мистические романы, чем официальные документы. Пришлось идти к церковникам, но и те помыкались, провели пару обрядов и тоже начали наводить тень на плетень. А затем наместнику рассказали о некоем видоке, который всякую нечистую силу как орешки щелкает и древнего упыря чуть голыми руками не удавил.

Ага, его удавишь. От воспоминаний о знакомстве с Владом Цепешем у меня до сих пор мурашки по спине бегают.

Судя по ироничному взгляду князя, он и сам считал эти россказни бредом.

– Вот и отправил наместник мне дирижабль с письмом, в котором просил одолжить ему такого нужного человека.

Слово «одолжить» князь явно использовал, чтобы подколоть меня, но в ответ получил лишь иронично приподнятую бровь.

– Я ему так и сказал, – прокомментировал он мою скупую мимику. – Игнат Дормидонтович-де человек вольный, службой не обременен, и заинтересовать его будет ой как непросто. А если учесть, что денег у титулярного советника в отставке ни куры, ни даже воробьи не клюют, то задачка и вовсе не реальная. Правда, есть печаль у молодого миллионщика – не угодил расторопный видок императрице, вот и пытаются угробить его всякие лизоблюды-выскочки. В общем, отписал я наместнику о твоих печалях, да и с подробностями.

– И он не побоится попасть под гнев императрицы? – с надеждой спросил я, потому что уезжать из Топинска мне не очень-то и хотелось.

– Он? – хохотнул князь. – Его вообще трудно напугать. Гусар до мозга костей, пусть и стал высшим чиновником. А супругу его императорского величества смолоду не терпит. Да и она его – тоже. Особенно потому, что нельзя вспомнить ни одного скандального происшествия с участием нашего государя в бытность того юным цесаревичем, чтобы рядом не маячила усатая физиономия будущего наместника Восточной Сибири и Заокеанских земель. Так что открыть глаза старому собутыльнику он сможет легко. Особенно если пошлет с письмом своего адъютанта – графа Уварова, который тоже в тех проказах участвовал, хоть и опосредованно. Но, увы, доказательств тогда у нас не было и писать государю не о чем. Наместник, прочитав мое послание, отписался телеграммой с согласием с моими выводами.

– Тогда не было, а сейчас? – не желая играть в угадайку, тут же отреагировал я на ключевую фразу в длинной речи собеседника.

– А сейчас есть. Изувеченный твоими стараниями барон сначала грозился задержавшим его полицейским карами очень высоких покровителей. Затем понял, что наболтал лишнего, но им уже занялись мои адъютанты.

Да, эти могут. Господа Карбышев и Фамусов способны не только закрыть своего шефа грудью от пули, но и кого хочешь напугать до чертиков. Да что уж там, уверен, они не раз и не два пускали под лед Иртыша тех, кто злостно мешал генерал-губернатору нести добро землям Западной Сибири. Тут у нас нравы простые, зато гнили меньше и справедливость настоящая, а не придуманная в угоду придворной камарилье.

– Ну и поплыл наш столичный гость, – продолжил вещать Шуйский. – Наговорил с три короба, да еще и в присутствии судебного ведуна. В общем, великому князю теперь есть о чем написать товарищу юности своей непутевой. К тому же ждет тебя в Иркутске чин коллежского асессора. Ну что, возьмешься порешать мистические проблемы наместника за такую богатую награду?

Да уж, куш действительно жирный. А еще – вот уж дикость какая! – тянуло меня обратно на службу. Никогда не замечал за собой желания ходить строем, но реальность здесь такова, что должное уважение и статус требуют служения. К тому же дико раздражало, когда представляли как титулярного советника в отставке. Обычно так величают лишь калек или седых стариков. Но это так – сопутствующий резон. Главный пирожок – это освобождение от дамоклова меча монаршей мести. Только вот слишком уж гладко стелют два вельможи, разделившие власть в Сибири. Как бы не пожалеть впоследствии, что отказался от жизни в милой компании зулусов, львов и крокодилов.

Мой богатый опыт говорил, что обычно качество приманки в капкане прямо пропорционально длине зубьев на его клешнях.

Явно прочитав в моем взгляде суть возникших сомнений, князь сделал контрольный выстрел:

– Еще в случае успеха его императорское высочество обещал позволить тебе выкупить списанный, но вполне рабочий курьерский дирижабль, а также выправить разрешение на владение и полеты по территории Сибири. За Урал тебя никто не пустит, уж не обессудь, – с легкой издевкой добавил князь, явно наслаждаясь моей реакцией.

Да уж, вот это действительно морковка для ослика. Знает старик, чем меня соблазнить. После полета на «Стремительном» я влюбился в небо и буквально бредил личным дирижаблем, особенно когда появились серьезные деньги. Но в империи такая роскошь позволена только армии, большим транспортным компаниям и единицам частников-счастливцев. Конечно, тягу к небу можно было удовлетворить и личным аэропланом, но после прыжка с парашютом все, что тяжелее воздуха, меня не прельщало. Да и видел я эти местные летающие фанерные гробы. Нет уж, увольте.