«Твою мать! Почему? Как?» Нелепость этой смерти залила грудь Убивца нестерпимым холодом, а в глубине души шевельнулся зверь. Боковой люк он распахнул пинком и, выскочив наружу, взял «винторез» на изготовку. Полуденное солнце ослепило, но он все же рассмотрел дымящийся бронетранспортер. Практически близнец их собственного бэтэра стоял в ста пятидесяти метрах за полотном асфальтированной дороги и дымил из смотровых лючков и десятка пробоин в броне. Боковой люк вражеской машины открылся, и из него выпал человек в черном комбинезоне. Убивец не стал размышлять, он просто выстрелил человеку в голову и подбежал к чужой машине, игнорируя обеспокоенный крик Бени.

Не раздумывая, на одних инстинктах, он быстро заглянул в люк и убедился, что в машине больше нет никого живого. Вражеский экипаж состоял из четырех бойцов и ребенка. Водителя и командира Инди, судя по пробоине, убил одной пулей, стрелка размазало прямо в подвесном кресле, а последнего бойца застрелил он сам.

Но не это поразило Убивца больше всего. Открывшаяся перед ним картина на минуту приглушила даже боль утраты. Возле башенки вместо сиденья десантника было оборудовано практически офисное кресло, в котором полулежал очень бледный ребенок не старше восьми лет от роду. На сгибе локтя мальчика был закреплен стационарный катетер, из которого трубки капельницы уходили сначала к какой-то странной машинке, а затем в разные стороны. Эта жуткая система оплетала весь бронетранспортер и, похоже, кое-где выходила на броню через наваренные металлические трубки. Тяжелые пули танковой модификации крупнокалиберного пулемета Владимирова нарушили что-то в этой системе, и ребенок попросту истек кровью.

«Найду этого изобретателя и вырву ему сердце», — пронеслось обещание в совершенно пустой голове Андрея, и он медленно отошел от разбитой машины.

Князь просто замер на месте и старался справиться с душившей его яростью. Внутренний зверь рвал душу на куски, желая затопить мозг кровавым безумием. Беня подошел к командиру и хотел что-то спросить, но, увидев его глаза, отшатнулся и убрался подальше.

Когда Убивец вернулся к своей машине, он увидел, что Стармех уже заделал пробоину, а доктор упаковал тело Грача в спальный мешок и положил рядом с бесчувственным Вини.

— Инди, — позвал Андрей, с трудом оторвав взгляд от пятен крови и спального мешка. — Сколько у нас патронов к пушке?

— Ноль: выстрелял последние двадцать.

Андрея неожиданно посетила мысль, что если бы возле реки бэтэр не перевернулся и вошедший в раж Инди не опустошил весь боезапас в речного монстра, то сейчас дымилась бы их собственная машина, нафаршированная телами его друзей.

«Сам не знаешь, где найдешь, где потеряешь», — подумал он, с трудом выныривая из задумчивого оцепенения.

В это время Беня, взяв бразды правления в свои руки, быстро «оседлал» ситуацию. Стармех и Зверь практически обнюхивали чужую машину, при этом шаман выглядел очень заинтересованным. Лелик и Болик сливали топливо. Доктор оставался в бэтэре, контролируя состояние Вини, а Инди на минуту покинул свое место и уже несся обратно, удерживая в охапке ленты с патронами.

Дальше тронулись минут через двадцать. Все были предельно напряжены, но если повышенное внимание было полезно для водителя и стрелка, то остальных оно только угнетало. В машине повисло тягостное молчание, буквально сдавливающее мозг Андрея, и он решил разорвать тишину разговором:

— Зверь, что ты там вынюхивал, в этой машине?

— Что-то очень странное. Я не уверен, да и духи-симбионты уже почти рассеялись после смерти аданаила, но по остаточному следу создавалось такое впечатление, что они этой системой с кровью мальчика создали искусственную оболочку духа аданаила для всей машины. Полностью. Я ничего не понял, но подумать над этим надо, — задумчиво проговорил Зверь и тут же добавил: — И еще. Похоже, что все это выдумал не шаман.

— Почему?

— Слишком много переделок. Трубки на броне и крепления для системы внутри переваривали несколько раз, когда шаману достаточно просто увидеть, как распространяется поле благоприятной среды для «духов-разрушителей». Складывается такое впечатление, что все делалось наобум, вслепую. Но идея гениальная. С минимальным расходом крови они создали буквально живую машину-аданаила.

«Я этого „гения“ по-любому найду», — подумал Андрей, поворачиваясь обратно к смотровому люку. Свое дело он сделал — в десантном отсеке начался «научный диспут».

Заинтересовавшись «докладом» Зверя, бойцы задавали вопросы, которые их мучили уже давно, но не казались настолько важными, чтобы беспокоить занятых людей.

— Вот скажи мине, Зверь, ты шо, действительно шаман? Ну там бубен, крысиные шкурки и все такое? — заинтересованно спросил Беня, даже удержавшись от своих шуточек.

— Как это ни странно, так и есть. Чтобы работать с духом, нужна привязка к его бывшему телу, и тут шкурки приходятся очень кстати. Впрочем, сейчас мы пока работаем с духами растений и насекомых. А насчет бубна все еще веселее. Фиаллимонотар…

— Кто? — тут же вскинулся Болик, услышав незнакомое имя.

— Филимон, пленный эльф, мой учитель.

— А-а, Филька, — вспомнил сибиряк, жестом приглашая шамана продолжать.

— Так вот, учитель сам толком не знал, как работать с духами. Были только отрывочные сведения из запрещенных для эльфов свитков. Но на одном из уроков Потап вспомнил, что возле их селения жил чукотский шаман, который не расставался с бубном. Фиаллимонотар сначала высмеял раскольника за дикость, но потом долго думал — и в конце концов принес свои извинения. После экспериментов выяснилось, что ритмичные звуковые волны от ударов по бубну позволяют усилием воли трансформировать простых духов, изменяя их структуру. И что самое смешное, лучше всего работается под рейв или рэп.

Андрей смотрел на дорогу, которую бэтэр лихо подминал под свое бронированное брюхо, и одним ухом прислушивался к разговору в десантном отсеке. Он удивлялся, как в научном диспуте поменялся Зверь, — раньше он почему-то казался Андрею таким же простоватым, как и дед Мазай. Вот еще один недостаток стереотипного мышления — если шаман, то обязательно придурковатый дед, недалекий, упрямый и со скудным словарным запасом. А тут у нас имеется молодой и интеллигентный ученый.

От раздумий он очнулся, когда бэтэр начал сбрасывать скорость.

— Что там? — спросил он у Стармеха.

— Вон какой-то урод стоит посреди дороги. Сейчас я его на колеса намотаю.

Князь глянул в смотровой люк и увидел на дороге здоровяка с копьем в руках, одетого в похожий на его собственный комбинезон. И этого здоровяка, и нагинату он узнал сразу.

— Не надо никого давить. Подъешь метров на десять — и останавливайся.

Когда Стармех остановил машину, Андрей выбрался через командирский люк и, пройдя по носу бэтэра, спрыгнул на асфальт. К стоящему посреди дороги человеку он шел медленно, всматриваясь в знакомые черты, желая найти в них хоть какой-то ответ на мучивший его вопрос.

— Привет, Сурок, — поздоровался Андрей, не протягивая руки.

— Привет, Убивец. — Сурок чувствовал холодность старого товарища, и было видно, что это причиняет ему боль. — Мне жаль, что так получилось.

— Мне тоже жаль, Грач был хорошим человеком и моим другом, — все так же холодно сказал Андрей, но затем все же протянул Сурку руку.

Егерь вцепился в ладонь Убивца, как утопающий в спасательный круг. Его простоватое лицо выражало всю гамму терзавших душу чувств. Похоже, ему было известно о бое двух бронетранспортеров, но он не знал о потерях в экипаже Андрея.

— Андрюха, поверь, никто не приказывал Акошу нападать. Честно. — Огромный боец, в одиночку убивавший овров и голыми руками душивший гвулхов, теперь робко заглядывал в глаза старого друга, боясь увидеть там ненависть.

Андрей хотел сказать что-то резкое, но остановил себя. Сурок — простая душа, без гнили и камня за пазухой. Приказы здесь отдает кое-кто другой, но от этого на сердце становилось еще горше.