В главном зале уже во всю шла пирушка. Воины, которые остались охранять крепость, но сегодня не были в дозоре, пили пиво и ели. Я слышала их голоса. Поморщилась. После них так грязно. Проходя по коридору мимо, я ненадолго заглянула в зал. За столами было много свободнее, чем накануне отъезда Зига. Часть дружины отправилась с князем за данью.

— Идём, госпожа, — Оддманд поманил меня. Он стоял во мраке коридора, а я на клочке света из зала. — Нечего тебе там сидеть. Лучше вышивай цветочки в покоях. Князь приедет, будут тебе пиры.

Я вздохнула. Он прав. Я должна поговорить с Зигом об этом. Его воины слишком много себе позволяли в нашем доме, я не чувствовала себя тут в безопасности. Собиралась уходить, но вдруг заметила, что в зале есть девушки. Рабыни, что обычно прислуживали на кухне.

— Да иди сюда! На колени, шлюха! — услышала я.

Моё сердце не выдержало. Я шагнула в зал. Меня, конечно же, никто не заметил. Я была ниже каждого из этих мужчин на целую голову и меньше вдвое. Прошагала через зал к столу, у которого сидели униженные рабыни в разорванных испачканных платьях. Их насиловали, поняла я.

— Ну-ка прекрати! — как можно строже сказала я, остановившись перед светловолосым воином с синими глазами. Он хватал бедную девушку за лицо.

— О, госпожа Катерина! Какая честь, — воин улыбнулся. Его лицо было красным от хмельного пива, а глаза горели. Кривой нос съехал влево, горбатый и крупный. На лице загрубели старые шрамы. — Идёшь с вечерней молитвы, благочестивая княгиня? Так иди, тебе давно пора баиньки. Тут не место таким малышкам, как ты!

Никогда меня так не унижали, тем более прилюдно. Я даже не знала, что ответить, и стояла, ошарашенная.

Воин захохотал. Его поддержали несколько других голосов. Ко мне обернулись ещё двое здоровяков. Белобрысый кивнул на щенков в моих руках. Я совсем о них позабыла.

— А это что? Натравишь на нас своих псов? Мы уже дрожим от страха!

Зал взорвался хохотом.

Я поняла, как слаба без Зига на самом деле. Губы задрожали. Но я не отвела взгляда от наглой рожи белобрысого. Испуганная рабыня схватила меня за подол платья, безмолвно умоляя о защите. Я уже не могла всё так бросить. Я была здесь госпожа, а не они.

— Ты оставишь их в покое, или я расскажу князю! — пригрозила я, призвав всю свою смелость.

— Ой-ой, напугала, — фыркнул белобрысый. Он обернулся, увидел, что на него все смотрят. Это его раззадорило ещё сильнее. Он нашёл верных слушателей. — Что-то я не вижу тут твоего князя. Ау, князь! Не отзывается, вот странность.

— Эй, Лейф, хватит уже, — вдруг сказал воин с чёрными волосами, сидящий по его левую руку. Он сдвинул брови. — Ты перебрал. Не задевай госпожу.

Подошёл Оддманд. Щенков и корзинки у него уже не было. Наверное, оставил в коридоре или свободной комнате. Он хмуро взглянул на главного наглеца, Лейфа, и взял меня за плечо, пытаясь увести.

— Идём госпожа. Нечего спорить с полоумным, — сказал мне старик.

— Да мне насрать на вас всех! — вдруг рявкнул белобрысый. — Я лучший в дружине князя, я делаю, что хочу! Буду я ещё слушать какую-то соплячку!

Он вдруг схватил рабыню, сидящую у моих ног, поднял и бросил на стол. Девушка закричала, дёргая ногами. Блюда и кружки посыпались на пол. Воины вскочили со скамей. Наглец перевернул бедную девушку на живот, задирая подол простого серого платья рабыни. Ему кричали, но он не слышал, опьянённый элем, злостью и похотью. Я быстро сунула щенков Оддманду и бросилась на помощь несчастной.

— Пусти! Пусти её, ты, злодей! — я со всей силы пихнула здоровенного воина в бок.

Он оттолкнул меня, как котёнка. Я взвизгнула и рухнула на пол, содрав локти в кровь.

Повисла тишина. Воины, Оддманд, рабыни — все уставились на меня. Я позорно расплакалась. Было больно, ощутимо ударилась. Но ещё сильнее была обида. Слишком слабая.

Слишком… никто.

— Вот ты урод! — чёрноволосый воин схватил моего обидчика за шиворот и оттащил. А потом с силой врезал в лицо кулаком.

Началась драка. Одно дело, когда дерутся мальчишки на ярмарке, и совсем другое, когда бывалые, опытные воины.

— Эй, угомонитесь! Хватит! — послышались крики.

Другие кинулись разнимать сцепившихся волков. Они уже покатились по полу, колошматя друг друга кулаками. Полетела кровь, слюни, зубы. Слышалась грязная ругань. Я всё лежала на полу, оперевшись на локти. Меня потряхивало от ужаса. Зал был душным. Нечем дышать! Ко мне наклонились несколько воинов моего мужа и протянули руки.

— Поднимайся, княгиня. Не зашиблась?

Я протянула руки, принимая помощь. Вскоре оказалась на ногах. Оддманд уже пошёл распорядиться насчёт драчунов. Я была слишком ошарашена, чтобы решать их судьбу.

Не помню, как добралась до своих покоев. Уже было темно. Ночь на дворе. Оддманд проводил меня до самой кровати и развёл огонь в очаге, чтобы я не мёрзла. Принёс ларец с лекарствами, чтобы залечить мои раненые руки. Все боялись за меня. Это было… странно. И очень приятно, на самом деле.

— Я сама, — наконец я смогла подать голос. Старик, сидящий передо мной на корточках с бинтами и мазями, поднял голову. У него дрожали руки, когда он прикасался ко мне. — Спасибо, Оддманд. Устрой щенков, мне страшно за них. Они такие маленькие и слабые.

Дворецкий фыркнул в усы и покачала головой.

— О себе бы побоялась, маленькая госпожа. Полезла воевать с дружиной!.. Одна! И где только сила держится, тьфу-у!.. — беззлобно отругал он и с кряхтением поднялся. — Хорошо, я тогда пойду?

— Иди. Доложи мне, как устроишь малышей. Я буду ждать, — улыбнулась я.

Старик кивнул и вышёл. Я всхлипнула. Было очень-очень больно. И правда, откуда во мне взялась смелость угрожать дружине князя? А если бы меня не поддержали? Что тогда? Убили бы?.. Рукава платья потемнели от крови. Я зашипела, закатывая их.

— М-м! Боги, больно!.. — захныкала я.

Вот бы сейчас пришёл Зиг и поцеловал меня!

Дверь скрипнула. Я вскинулась, решив, что вернулся Оддманд, но, к моему удивлению, вошла Сванхильд. Я сразу напряглась, ожидая очередные грязные слова обо мне. Девушка подошла и вдруг сделала жалобное лицо.

— Бедняжка, я слышала, что случилось! — воскликнула она, погладив мои мокрые щёки. — Сильно ушиблась? Говорят, псы сорвались с цели и чуть не порвали княгиню. Я пережила подобное, знаю, как это тяжело. Тебя не успели тронуть?

Я оторопела. Слухи ходили ужасные, если это так. И думать боюсь, что устроит Зиг, когда узнает.

— Всё в порядке. Я только ободралась, — призналась я, потерявшись в своих чувствах к этой девушке. Может, не такая уж она злая? Её можно понять. Она любила Зигрида, была его главной наложницей, самой красивой и богатой. А тут появилась какая-то я.

Боги, я начала жалеть Сванхильд.

— Хвала богам, всё обошлось, девочка, — улыбнулась она. — Вот бы князь горевал, если бы с тобой что-то случилось…

Во мраке сверкнула сталь.

Кинжал!

Я едва успела увернуться. Лезвие ударило в постель с устрашающей быстротой и силой. Треснула ткань простыни. Сванхильд зашипела и снова замахнулась. Я вскрикнула и нырнула ей под руку. Сванхильд схватила мои косы и рванула назад. Больно!.. Я с силой пихнула её локтем. Попала в живот. Та согнулась, охнув, и бросила меня. Я рванулась к дверям и завизжала:

— Оддма-анд! — кричала, что было сил.

Убежать не успела. Сванхильд схватила за руки, не давая уйти в коридор. Я стала вырываться. Развернулась, пнула её по ногам.

— Белобрысая шлюха! — выругалась Сванхильд.

Бежать! Бежать! Бежать!

Куда⁈ Бежать было некуда! Сванхильд с кинжалом загородила дверь и путь к спасению. Я попятилась к окну. Напоролась на станок, где висели нити с начатым гобеленом. Доски с грохотом повалились на пол. Я сама чуть не упала следом. Сванхильд оскалилась. Её глаза дико горели ненавистью в свете очага.

— Прошу, не надо, — взмолилась я, понимая, что противница сильнее и выше меня. С оружием. У меня же ничего не было под рукой. Щёки стали мокрыми от слёз. — Прошу, Сванхильд, давай договоримся?