— Нет, это точно не сказки, — упрямился Зиг.
Он спустил меня на постель и лёг на бок, подложив локоть под щёку. Я увидела блеск его глаз в свете пламени очага. Зиг опять бредил, я уже хорошо знала этот взгляд.
— Если всё так, как написано, то я уже знаю, какое оружие у северян и как они строят воинов, — заговорил его низкий голос. Мурашки пробежали по спине. Вот оно, то, о чём он на самом деле думал, — о войне. А мне казалось, ему просто интересно прошлое, подобное сказке, как и мне. В покоях повеяло жутью. Зиг вздохнул: — Только представь, Китти, я уже могу продумать, как воевать с ними. Если книга правда, я уже победил. Мои люди лучше снаряжены и подготовлены.
Мне стало грустно. Я не хотела никаких захватов. Боялась, что он погибнет, и я потеряю всё. Я боялась не за положение, власть или тысячи богатств, которые обрела всего за месяц. Я боялась за Зига. Как ни хотела не привязываться к нему, поздно. Я влюбилась.
— Будь осторожен, когда пойдёшь за данью, любимый, — шепнула я, взяв его шершавую руку. Приложила к лицу. Зиг погладил, убирая волосы мне за ушко. — Я с ума сойду, если с тобой что-то случится.
— Я вернусь. Не сдохну, пока не сделаю империю. Верь мне, киска.
За день перед отъездом князя и его воинов был пир. Воины собрались в главном зале. Мы угощали их пивом и печёной свининой. Было шумно и людно. Зал был полон. Люди тесно сидели на скамьях и даже на полу. Я заняла законное место по левую руку от Зига, сидела на своём троне.
На мне было платье, голубое, как небо. Служанки заплели мои волосы в сложную косу и уговорили подвести глаза углём. На груди лежали тяжёлые круглые золотые бляшки на цепочках. В ушах качались серьги из алых камней. Пальцы украшали колечки. А пояс!.. Ах, пояс был тоже из золота, состоял из множества маленьких пластинок. В тот вечер я впервые почувствовала себя княгиней и даже сама себе нравилась. Ещё и Зиг так смотрел на меня… будто хотел взять прямо в зале, при всех.
— Что нос повесила? Тебе скучно, моя весна? — спросил Зиг, положив руку на моё бедро. Его ладонь обожгла через платье. Я покачала головой.
— Волнуюсь за тебя, мой лев, — призналась я.
Но это была правда лишь отчасти.
За отдельным столом сидели наложницы мужа. Их оказалось много. Хвала богам, что не сотня! Высокие и низкие. Стройные и полненькие. С большими грудями и, наоборот, скромного сложения. Рыжие, светлые, тёмноволосые. Смуглые и бледные. Они были разными, его наложницы. Двадцать пленниц, угнанных из родных земель, отобранных у мужей, отцов и братьев. И всё-таки ни одной, похожей на меня, среди них не было.
Мне было тошно их видеть. Это ревность? Никогда не знала этого чувства.
Зиг поднялся. Голоса в зале стали стихать, вскоре воцарилась тишина. Лишь его волкодавы, лежащие у помоста и грызущие кости, ворчали и скулили. Зиг подошёл к краю помоста.
— Завтра мы пойдём собирать дань, которую не получали два года, — заговорил его хриплый голос в тишине. Воины усмехнулись, довольные. — Чутьё мне подсказывает, что нас уже позабыли в этих краях. Но мы напомним. Заберём наше по праву!
— Заберём! У-у! — завыли его воины, как стая псов.
Мне стало жутко. Скоро они пойдут убивать невинных людей…
Я взглянула на стол, где сидели наложницы, и увидела, как радостно ухмыляется Сванхильд. Она сидела в окружении подруг, разодетая в золотое, сверкающее платье. На её голове лежал венец, тонкий обод с тёмными камнями. Княгиня тут она, не я. Сванхильд вдруг обернулась, поймала мой взгляд и подняла глиняный кубок, хмыкнув. Я выдавила улыбку в ответ, хотя хотела бы выкинуть эту девицу из своего дома куда-подальше, и подняла кубок, серебряный. Мы будто стукнулись после слов Зига и выпили. Вино застряло в горле. Я едва сделала маленький глоточек.
— Когда мы вернёмся, — продолжил князь после того, как стихли голоса, — я одарю лучших из вас. Уверен, подарки вас знатно порадуют!
Зиг указал на стол, где пировали его наложницы.
Воины будто с ума посходили. Закричали, засвистели, загудели низкими голосами. Подарки им явно понравились. Девушки, одетые в добротные платья и изящные украшения, скромно опустили глазки. Может, им вовсе и не хотелось идти к чужим мужчинам в рабыни. Я не знала, что с ними делать. Оставлять их в нашем доме, значит, мучить себя. Но отдать…
Как сложно! Я не хотела быть жестокой.
Только Сванхильд не опустила глаз. Она уже не смотрела на меня. Её занимал лишь мой князь. Сванхильд сделала такое жалостливое лицо, что даже мне стало дурно отдавать её. Я отвернулась.
Боги, и что мне делать?
* * *
Ночью Зиг долго целовал меня. Моё лицо, грудь, особенно трепетно целовал живот, хотя там было пусто. Хотел запомнить меня перед походом. Нам придётся расстаться надолго. Чувствую, я себя изведу мыслями о нём.
— Разбуди меня, когда будешь уходить, — попросила я после близости. Последняя близость, а потом… — Хочу проводить тебя, мой великий муж.
— Ладно, но будет очень рано, — согласился Зиг. Я поглаживала его бороду, пока он лежал головой у меня на животе.
— Ничего, я провожу тебя и смогу спать, сколько пожелаю.
— Ты стала другой, Китти, — князь взял мои руки и прижал к губам. — Моя весна. Я принесу тебе новые подарки.
Я улыбнулась. Со старыми бы разобраться!
Утром Зиг разбудил, как и обещал. Он успел одеться и собрать вещи. На нём была кожаная воинская куртка, свободные штаны, высокие сапоги и длинный, шерстяной плащ с воротником из серого волчьего меха. Пока я одевалась и сонно тёрла глаза, Зиг прикрепил ножны к поясу, спрятал в сапоги ножи и сунул в петли на ремне топор. Лохматая и заспанная, одетая в простое шерстяное платье, я ощущала себя прислугой, а не княгиней.
Зиг улыбнулся и погладил меня по щеке.
— Идём, проводишь до ворот.
Я кивнула и поспешила за ним.
Впервые выпал снег. Белый пушистый ковёр покрывал весь двор и поскрипывал под сапогами. Я поёжилась, выскочила без платка или шапки, в шубке, что подарил мне Зиг на свадьбу. У ворот уже стояли телеги с запряжёнными лошадьми. Воины, зевающие и мрачные с похмелья, готовились к отъезду. Проверяли подпруги, крепили последнюю поклажу к сёдлам лошадей.
Бьёрн привёл княжеского коня, высокого, с крупными чёрными и белыми пятнами на шкуре. На лбу поблёскивала подвеска-оберег, закреплённая на узде. Чёрно-белая грива была заплетена в косы.
— Не скучай без меня, моя весна, — сказал князь, взяв коня под уздцы. Он погладил зверя по носу. Зиг смотрел на меня, улыбаясь, но я видела грусть в его серых глазах. Князь признался: — Впервые не хочу уезжать из этой глуши. Это ты виновата.
Я улыбнулась. В горле стоял ком. У меня было очень скверное предчувствие, но я всё не решалась сказать ему. Испорчу ещё настроение перед походом. Никогда мне не простит.
— Прошу, будь осторожен, — я шагнула ближе и взяла его руку. Поцеловала забитые рисунками пальцы. Потом прижала его ладонь к щеке, поглаживая огрубевшую руку мужа. — Мне что-то тревожно, любимый. Может, не надо ехать?
Зиг закатил глаза.
— Не дури, Катерина, — он слегка похлопал меня по щеке. Потом заправил прядь волос за ухо и поднял мою голову за подбородок. — Я вернусь к празднику Поворота. Не успеешь моргнуть, а я уже здесь. Всё, мне пора. Будь осторожна. Свиньи везде.
Он наклонился, согнувшись почти вдвое над маленькой мной, и поцеловал губы. Я потянулась, встав на носочки, и повисла. Схватила его волчий воротник. Не уходи, мой Горный Лев!.. Но он разорвал поцелуй и отпустил меня. Подмигнул глазом, который пересекал тонкий шрам, и запрыгнул в седло.
Я осталась стоять. Пошёл крупный снег. Небо было серым, тяжёлым. Я смотрела на широкую спину своего князя и уже молила богов скорее воротить его домой. Ко мне. В сердце уже было одиноко. Боюсь думать, как холодно будет без него в постели.
— Выходим! — раздался короткий приказ.
— Выходим! Выходим! — повторили его несколько воевод.
Войско потянулось через ворота. Я рванула обратно в терем. Взбежала на крыльцо, потом в дом и донеслась до княжеских покоев. Распахнула окно и высунулась. Зига я уже не видела, начало войска скрылось среди леса. Вскоре и хвост покинул двор. Воины крепости опустили ворота. Стало тихо. Холодно.
