Отдельный сюжет и сенсация — восхождение на политическом небосводе звезды Владимира Жириновского. Презираемый в нашей среде, он выдвинулся кандидатом в президенты, заручившись поддержкой 477 депутатов России при минимуме в 213 голосов. Тогда мы понимали, а позднее я точно узнал, какие силы его так эффективно поддерживали, но бессмысленно отрицать и его незаурядные политические таланты.
Что касается кандидатов «Демократической России», то с Ельциным никаких вопросов не возникло. Движение сформировалось «под Ельцина». Ельцин от «Демократической России» зависел меньше, чем «Демократическая Россия» от него. За это потом мы заплатили высокую цену, но тогда многие не понимали, насколько губительна для политической организации персональная зависимость.
Гораздо сложней оказалась ситуация с Поповым. Это был первый за время нашего знакомства случай, когда он сам себя перехитрил. В разговоре со мной, словно бы размышляя вслух, он вспомнил пример Бориса Годунова, который несколько раз отказывался от царства, побуждая боярскую знать снова и снова просить его возложить на него бармы, и, когда, наконец, согласился, он уже никому ничем обязан не был — сами, дескать, напросились.
Попов стал тянуть с согласием на выдвижение и неожиданно, за неделю до завершения регистрации, объявил, что в мэры просто так идти не хочет, что ему нужен мир с Моссоветом и что поэтому Моссовет должен рекомендовать ему выдвинуться в мэры. Мы не ожидали такого подвоха, перспективной запасной кандидатуры, альтернативы у нас не было. Но депутаты Моссовета такой зависимости не испытывали и Попову отказали. Теперь уже Попову надо было искать варианты. Пришлось провести слегка истерическую блиц-кампанию в его поддержку. К нему обратились российские депутаты-москвичи, представители ряда партий и организаций демократической направленности. Решающую роль сыграло мнение Ельцина, которому эти местечковые московские страсти были не нужны. Завершилось все несколько театрально.
Вечером 21 мая на Манежной площади проходил митинг в честь 70-летия Андрея Дмитриевича Сахарова, венчавший работу I Международного Конгресса памяти Андрея Сахарова «Мир, прогресс, права человека». Мы организовали его так, что одним из пунктов сбора участников стала Советская площадь[94], аккурат под окнами Моссовета. Когда сторонники «Демократической России» собрались, Попов, выйдя на маленький балкончик[95], объявил, что будет баллотироваться в мэры. «Ура!», — восторженно откликнулась площадь. Через день Попов на пару с Лужковым зарегистрировался кандидатом, и вопрос был закрыт.
Тут будет весьма кстати остановиться на выборе «вице-». У нас отвисли челюсти, когда Ельцин выбрал своим «вице-» Александра Руцкого. К этому кадровому вольту Ельцина подтолкнуло появление у Рыжкова напарником популярного генерала Бориса Громова[96], руководившего выводом советских войск из Афганистана. Возможно, Ельцин решил, что без своего бравого военного ему победу не одержать. К тому же Руцкой — человек в политике слабый, беспомощный, следовательно — не опасный. И президент СССР, и первый президент России в своих «вице-» ошиблись, в чем потом очень раскаивались.
Удивил и Попов. Он в это время регулярно возвращался к идее коалиции демократов с аппаратом, в каковой за демократами должно было оставаться стратегическое руководство, целеполагание и контроль. Поэтому вроде бы само собой разумелось, что естественно подбирать вице-мэра, исходя из того, что он мог бы стать преемником Попова. И кандидат готовый имелся — Сергей Станкевич. Молодой, умный, энергичный, популярный.
Дело прошлое, но тогда я и про себя думал: «А Савостьянов-то чем плох?».
Но Попов выбрал Лужкова. И тоже без совета Ельцина не обошлось.
Так, «под ковром», без открытого обсуждения с депутатами от «Демократической России», с активом, «вожди» приняли решения, суть которых проста: демократическое движение полезно им для действий по принципу «подай, принеси, организуй митинг». Это нужно было принять и смириться. По крайней мере, до лучших времен, когда над нами не будет висеть логика холодной гражданской войны: «или-или». Нужно, забыв об обидах, включаться в предвыборную кампанию и компенсировать свое унижение причастностью к приближению не вполне своего триумфа.
Предвыборные встречи мы использовали не только для собирания голосов, но и для налаживания мостиков и мосточков с теми, чье знакомство могло оказаться полезным в будущих столкновениях. Я, в частности, провел встречи с руководством внутренних войск, которыми командовал Юрий Шаталин, и Главного штаба военно-морского флота (начальник — Константин Макаров). Сопровождал Попова во время его поездки в Таманскую дивизию, где нас встречал Владимир Топоров, исполнявший обязанности командующего войсками Московского военного округа. Не то чтобы встречи завершались заверениями в дружбе (хотя обещания строительства жилья для военнослужащих Московского гарнизона проходили на ура), но снимались взаимные настороженность и недоверие, и в будущем при необходимости (она наступила скоро) появлялась возможность позвонить, встретиться, поговорить как знакомым людям. Внес посильный вклад в «массовую агитацию и пропаганду», опубликовав ряд статей, причем старался избегать лобовой агитации. Название одной из них, в газете «Вечерняя Москва», — «Кого выберем, то и выберем», кажется наиболее удачным и показательным.
На фоне предвыборной кампании «наверху» происходили действия, которые тогда вызывали большой интерес, но так ничем и не завершились: началась подготовка к заключению нового[97] Союзного договора девятью[98] республиками плюс Горбачёвым уже чуть ли не в личном качестве. Называлось — Ново-Огаревский процесс, по загородной президентской резиденции. Горбачёв хотел таким образом окоротить агрессивную консервативную оппозицию в КПСС[99], а «товарищи по партии» то пытались отстранить его и ввести в СССР чрезвычайное положение, то, испугавшись встречного демарша Горбачёва, пригрозившего уходом из генсеков, бежали к нему с воплями «лама савахфани»[100] — просьбами не оставлять их. Складывались и распадались альянсы, целью которых было не то чтобы заручиться поддержкой Горбачёва, но главное — не дать противникам заполучить его в свой лагерь. Вожди девяти республик использовали ситуацию для своих внутриполитических целей: брать на себя ответственность за развал СССР никто из них не хотел, отдавать Горбачёва правым — тоже. Все они понимали, что ослабленный и изолированный Горбачёв выгоднее какого-нибудь нового агрессивного лидера.
Под конец сбора подписей в поддержку Ельцина и Попова в здании «Демократической России» в Старомонетном переулке произошел взрыв, наполовину его разрушивший. К счастью, незадолго до него наши активисты со значительной долей собранных подписей приехали к нам на Тверскую. Звонок о взрыве очень напугал: не было уверенности, что в здании никого не осталось. К счастью, все обошлось[101].
В мае учредили КГБ РСФСР и Конституционный Суд РСФСР. Помню, как в коридоре Белого дома ко мне обратился молодой и стройный депутат Сергей Степашин, рассказавший о перипетиях борьбы за создание КГБ РСФСР и возможных его руководителях. Претендентов было двое — сам Сергей и кадровый сотрудник КГБ Виктор Иваненко. И ведь не шелохнулось, да и не могло даже шелохнуться, тогда в душе подозрение, что речь идет о событии, которое ко мне непосредственно относится. Поинтересовался, велики ли штаты. Оказалось — 14 человек. Ну, думаю, бутафория. Что ее обсуждать. Если все сложится в нашу пользу, не о таком комитете нужно думать.
