23 декабря Ельцин впервые после долгого перерыва приехал в Кремль.

Если не считать встречи ранним утром 5 ноября, это был первый раз более чем за два года, когда я имел возможность близко и не спеша его рассматривать. Сдал он очень сильно, хотя и выглядел гораздо лучше, чем можно было ожидать. Это, конечно, уже не тот яркий и порывистый вождь-борец, с которым я познакомился почти восемь лет назад. И не сильный, уверенный в себе президент осени 1994 года. Еще не совсем поздний Брежнев — такое общее впечатление. А ведь было тогда Ельцину только 65 лет.

Собрав руководство АП, он, внимательно присматриваясь к каждому из сидящих за столом, выдержав выразительную паузу, сказал:

— Я сегодня специально заехал посмотреть памятник Петру Первому[299].

(Пауза. Долгая пауза.)

— Сделана большая… глупость.

Через несколько дней Ельцин снова заболел.

Округло выражаясь, он был крайне недисциплинированным пациентом (охота, баня и прочие излишества быстро управились со слабым еще организмом) и 7 января с диагнозом «пневмония» снова надолго выбыл из строя. В сущности, он так больше и не смог нормально работать.

По большому счету, успешный исход операции президентского сердца завершил политический 1996-й год. Итог его прост: резко ослабевший Ельцин остался на посту президента до конца срока.

Это было гарантией «стабильности» — трех с лишним предстоящих лет, упущенных для реформ.

В целом, состояние российской экономики в 1996 году можно охарактеризовать как замедление падения. Казалось, парашют реформ наконец раскрылся и начал работать. Сокращение ВВП составило менее 4 %. Инфляция за год упала со 132 % до 23 %. Доллар вырос примерно на четверть (до 4600 руб.), что также меньше показателя предыдущего года. Более стабильными стали отношения с Международным валютным фондом. Но огромным и растущим оставался долг по выплатам бюджетникам, военным, регионам, предприятиям и задержки оплаты госзаказов. За прошедшие пять лет вчистую проели накопления прежних годов, и значительная часть людей погрузилась в беспросветную нищету.

И, конечно, предвыборная президентская кампания превратилась в гонку подарков и посулов. Цену им определила первая же еженедельная оперативка нового руководства АП. Чубайс открыл ее постановкой шокирующей, но необходимой задачи.

— Нужно подготовить предложения по отказу от обещаний Бориса Николаевича во время избирательной кампании. Специалисты подсчитали — чтобы их выполнить, и двух бюджетов не хватит.

В этих словах — суть того, что составляло основу внутрироссийского политического процесса того времени: денег в бюджете катастрофически не хватало, а власть, вместо того, чтобы честно планировать жизнь по средствам, врала людям.

Усекновение предвыборных обещаний и обязательств Ельцина было масштабным. Народ в очередной раз понял: опять обманули. Это немедленно сказалось на итогах выборов 39 глав регионов в сентябре — декабре. На совещаниях постоянно обсуждали, кому бы не платить положенные деньги, чтобы подбросить средства в область, где баллотируется «свой губернатор». Чаще всего в жертву приносилось министерство обороны, задолженность перед которым росла, как на дрожжах. Степенному Александру Казакову, первому заместителю руководителя АП, куратору управления по работе с территориями, приходилось из кожи вон лезть, чтобы при минимальных ресурсах и в крайне неблагоприятной атмосфере продвигать лояльных кандидатов. И все же итоги были, скорее, неудачными для АП.

Из дневника:

23.12. Совещание у президента. Ельцин: «Выборы в регионах. В целом без большого проигрыша, но в чем-то проиграли. Теперь задача — подтащить этих людей на свою сторону. Кое-где вернулись 1-е секретари, но и с ними нужно работать… Так и нет механизма снятия избранных глав администраций… Нужно с помощью Конституционного суда получить приемлемые толкования. Дайте два надежных примера снятия губернаторов. Не давайте мне, Михаил Александрович (Краснов, помощник президента по правовым вопросам) безликого описания вариантов. Укажите достоинства, плюсы и минусы.

Как и следовало ожидать, при полном отсутствии правовой базы, малодееспособном президенте и общей слабости власти попытки приструнить вольницу и самоуправство региональных руководителей не были успешны.

Другой важной частью борьбы Чубайса за укрепление дисциплины и единства системы исполнительной власти стал арбитраж раздоров высоких руководителей или прямое их наказание. Мне довелось поучаствовать во многих таких случаях. Некоторые из них имели вполне основательную объективную основу (злоупотребления подчиненных, недостаточное разграничение компетенций). В других причиной становились политические амбиции. Проще говоря, борьба бульдогов под ковром.

В то время субъекты Федерации обладали значительными полномо-чиями, их главы выбирались народом, отвечали только перед своими избирателями и, благодаря членству в Совете Федерации, являлись политиками федерального уровня. А слабая президентская вертикаль позволяла отдельным руководителям федеральных ведомств вести свою игру. К тому же центр часто, если не всегда, сам не выполнял взятые на себя обязательства (прежде всего бюджетные), был постоянно в долгах как в шелках перед регионами, что изрядно подрывало нашу позицию в таких спорах. Вдобавок у регионалов всегда имелась возможность (и желание) все валить «на Москву», списывая на нее и объективные проблемы, и собственные просчеты, злоупотребления. Меньше других этим пользовались лояльные президенту губернаторы, за что и расплачивались.

Яркий пример — противостояние АП и руководителя Приморского края Евгения Наздратенко. Самый важный из самых дальних, самый дальний из самых важных — так я называл этот регион. Тихоокеанский край России. Граница с Китаем и Северной Кореей (то самое озеро Хасан и сопка Заозерная, известные из советской военной историографии места боев с японцами), до Японии и Южной Кореи рукой подать. Порты, трансграничные переходы и богатейшие природные ресурсы. Уникальной квалификации специалисты. Крупные промышленные предприятия, включая судоверфи. Огромный потенциал развития, особенно в связи со сдвигом российской политики на Восток.

К тому же — место базирования значительного воинского контингента с объектами стратегического значения.

И в то же время — чрезвычайная криминализация региона, организованные преступные группировки: местные и этнические (китайские, корейские, чеченские), выросшие на контрабанде, незаконном промысле и даже на «налогообложении» войсковых частей. Воровства больше, чем экономики.

Мне пришлось поучаствовать в борьбе АП за укрощение строптивого губернатора. Втянулся в эту проблему без малейшего желания: Наздратенко был не хуже других. Как и многие, перекладывал ответственность за все проблемы на центр, достаточно произвольно распоряжался бюджетными деньгами, порой специально провоцировал отдельные острые ситуации, существовал в режиме «гармоничного симбиоза» с местным криминалитетом, да еще играл в мировую политику. Но, например, свердловский губернатор Эдуард Россель и Уральскую республику грозился создать, и с бандитами вел открытый «конструктивный диалог». Губернаторы-коммунисты из «красного пояса» — из регионов левой ориентации — создавали локальные плацдармы борьбы с федеральной исполнительной властью.

А с Наздратенко можно было работать. По крайней мере, против Ельцина он никогда не выступал, что очень важно. Но, полагаю, было что-то личное в настойчивом стремлении Чубайса убрать Наздратенко или сильно ограничить его. Тот упорно и умело отбивался, совмещая региональный популизм (например, снижение тарифов на электроэнергию) с политическими демаршами вроде заявления о продаже в США 500 противокорабельных ракетных комплексов «Москит» и «борьбы» против привидевшихся ему попыток отдать Китаю российскую землю возле озера Хасан. В этом случае, чтобы своими глазами оценить ситуацию, побывал на месте. Пешком прошли на знаменитую сопку Заозерная, откуда открывался вид на реку, на Северную Корею за рекой напротив и Китай — справа. Картина характерная: на корейских и китайских рисовых чеках копошились крестьяне, выше по реке у китайцев угадывался крупный по нашим меркам город. А у нас за спиной 100 километров безлюдья… Не оставалось сомнений: шумиха из-за демаркации границы — чистой воды политиканство. Так оно и оказалось.