Встречаясь со знакомыми из ближнего окружения Ельцина или с теми, кто получал информацию «оттуда» из первых рук, понял, что настроения там панические. Тема одна: президент не понимает, что его ведут к установлению диктатуры. Избирательный штаб во главе с первым вице-премьером Сосковцом проваливает работу настолько, что при всем колоссальном административном ресурсе не может собрать миллион подписей в поддержку выдвижения Ельцина (таким было требование законодательства). Вывод один: окружение (группировка Сосковца — Коржакова) берет курс на отмену выборов, установление диктатуры.

После думских выборов смысла продолжать работу в профсоюзах я не видел и с февраля перешел с должности советника председателя ФНПР на должность советника президента бизнес-группы «МОСТ» Владимира Гусинского. Как там со статусом — не знаю, но в зарплате выиграл существенно, к чему и стремился. Надо ж и о семье подумать, о себе.

С 9 февраля у меня начался двухнедельный отдых между окончанием работы в ФНПР и началом работы в группе «МОСТ». В этой «оперативной паузе» 17 февраля стало днем совершенно особым… За неделю до того, прогуливаясь по Серебряному Бору, наткнулся на группу любителей зимнего плавания. Один из них, знакомый мне по Моссовету Александр Кавешников, позвал: «Жень, присоединяйся». Как это — присоединяйся, когда у меня и водки с собой нет. Пообещал через неделю быть в полной боевой готовности.

И вот 17 февраля с утра засобирался в ледяную купель. Жена яростно запротестовала: «Только через мой труп. Иди лучше выгуляй собаку». Уступил охотно.

Взял на поводок Криса и пошел на берег Москвы-реки. Погода чудная, решил посмотреть Троицкий и Успенский храмы на другом берегу. Брел в задумчивости и на середине реки спустил ротвейлера с поводка. Я иду, он бежит, солнышко над головой светит — чудо, как хорошо. В общем, потерял бдительность…

Подняв глаза, увидел, что собака радостно мчится к большой полынье. Коварство речных промоин знал: дважды доводилось вытаскивать из воды провалившихся горе-рыбаков. Поэтому во всю глотку рявкнул: «Крис!». Добавить: «Ко мне!» не успел — лед с треском проломился и под ним, и подо мной, и мы одновременно оказались в воде. Он в своей полынье, я — в своей.

Выбравшись на лед (ногами — брасс, руками — баттерфляй, и спасибо армейскому бушлату, который в первые секунды не тянет вниз, а держит на плаву), отполз от края. А собака теорию не изучала и потому раз за разом опиралась на край льда лапами, лед ломался, она в страхе отплывала на середину, возвращалась, и всё повторялось.

Мысли замелькали со скоростью неимоверной.

«Черт с ним. Это всего-навсего собака. Рисковать ради нее?! А приду домой, и дети спросят, где Крис? Я им: он утонул. А ты что делал? А я испугался. Придется тащить. Ладно, если повезет, ухватится пес зубами за поводок». Снял бушлат, растянул его и пополз. Кинул поводок раз, кинул другой — не хочет тупая собака в него вцепляться. Придется ползти на край. Если лед проломится, и мы окажемся вместе, подлый пес постарается на меня забраться, и всплыву я только весной где-нибудь поближе к Каспию. Значит нужно не хвататься за лед (кромка двоих не выдержит), а тянуть одну руку, как можно выше — тогда есть шанс упереться и выиграть время. Скорость, с которой все это отстучало в голове, до сих пор меня удивляет.

Растягивая бушлат, подполз к краю, схватил ошейник и стал пятиться, следя, чтобы бушлат оставался внатяг. Вытащил полуутопленника и осторожно отполз еще метров на пять. Лежу, закрыв глаза, и думаю, что вот сейчас горячий собачий язык лизнет мое лицо: спасибо, хозяин, от верной смерти спас.

Только что-то никто меня не лижет. Открываю глаза — нет собаки. Опять утонул? Нет, следы ведут к нашему берегу, и не шагом ведут, не рысью, а галопом.

Пошел следом. Морозец уже превратил мою одежду в доспехи, побрякиваю на каждом шагу. А по берегу бегают ярко одетые лыжники, гуляют взрослые и дети. И никто нашей кутерьмы не заметил. Стали бы потом спрашивать: «А был ли мальчик» — и ведь никто утвердительно не ответил бы.

К счастью, привычный праздный шум ничто не нарушало. Значит, Крис никаких безобразий не учинил, никого не напугал. Но где же он?

Следы привели к местной пожарной части, где застал картину, глубоко задевшую. Посреди двора, на глазах у радостно и смачно комментировавшей зрелище дежурной смены огнеборцев, Крис и овчарка Дембель, самозабвенно занимались любовью.

Уроки нечаянного заплыва:

а) глупое, безответственное поведение! Ни одна собака (мяч, дом, автомобиль) не стоит того, чтобы ради нее рисковать жизнью!!!

б) не пытайся перехитрить судьбу. Подрядился в проруби плавать — куда ни пойдешь, всё окунешься.

Жив и здоров, вышел на работу. К тому времени группа «МОСТ» была, как и многие ей подобные, многофункциональным, если не сказать — всеядным организмом.

В ее состав входили бизнесы в сфере банковских услуг («МОСТБанк»), страхования, распределения нефтепродуктов, девелопмента, производства строительных материалов, деловой контрразведки и многого другого. Но сердцевина и главная страсть основателя и руководителя «МОСТа» Владимира Гусинского — пул средств массовой информации. Выдающимся его детищем стало созвездие прекрасных СМИ, оставшихся в памяти как вершина российских медиа.

Жемчужина этой информационной империи, конечно, — телеканал НТВ, созданный с нуля под его руководством блистательной плеядой журналистов и продюсеров (Игорь Малашенко, Олег Добродеев, Евгений Киселев, Светлана Сорокина и многие другие). Радиостанция «Эхо Москвы» (Сергей Корзун и Алексей Венедиктов), газета «Сегодня» (Дмитрий Остальский и Михаил Бергер), журнал «Итоги» (Сергей Пархоменко) и первый в стране спутниковый телеканал «НТВ+»[273] вывели российские медиа на совершенно новый уровень. Им была свойственна новизна форм, яркость ведущих и журналистов, готовность «залезть к черту в пекло» в поисках острого и общественно значимого материала.

Во времена Первой Чеченской войны эта команда активно выступала против действий России и ее Вооруженных Сил и, мне казалось, занимала крайне несбалансированную и вредную позицию, поддерживая сепаратистов почти всегда и почти во всем. Тут наши взгляды были несовместимы. За излишнюю привязанность к боевикам некоторые из ее журналистов потом горько поплатились.

Но в целом они, конечно, были блистательны.

Информационной подпиткой помимо журналистов занимались сам Гусинский, служба безопасности и аналитическое управление «МОСТа» под руководством многолетнего «куратора» советской интеллигенции, первого зампреда КГБ СССР Филиппа Бобкова и его заместителя Евгения Иванова. Среди аналитиков выделялись Сергей Зверев и Светлана Миронюк.

В «МОСТе» я, среди прочего, занимался проблемами ПНБ (Павельцовской нефтепродуктовой базы) — работа, которая быстро переросла в реструктуризацию столичного нефтепродуктового рынка.

Купив в конце 1991 года первый в семье автомобиль, сразу столкнулся с проблемой: машина есть, бензина нету. И откуда ему было взяться, если всего остального в продаже тоже не было.

Заправки украшались объявлениями «Бензина нет». Если совершалось почти чудо и где-то бензин появлялся, очередь выстраивалась длиннющая. Тут желательно было попасть на такую заправку, которая находилась на спуске, как, например, на Ломоносовском проспекте. Тогда можно было плавно съезжать при выключенном моторе, не расходуя драгоценное топливо (мой «Москвич» был лишен таких «буржуазных излишеств», как гидроусилитель руля или тормозов). «Ангелами-спасителями» оказывались нередко 12–15-летние мальчишки, сидевшие возле дорог с канистрами, содержимое которых временами напоминало бензин.

Топливный рынок Москвы был близок к коллапсу. Понятно, что скважины продолжали давать нефть и ее продолжали везти в столичный, самый денежный регион. Но до введения свободных цен на нефть и нефтепродукты (что было отложено на 10 месяцев) все старались этот товар придерживать, сколько можно. Правда, 15 % нефти и нефтепродуктов разрешено было реализовывать по коммерческим ценам. Понятно, что это стало источником обильных махинаций и десятков компаний, выкупавших добываемую нефть.