И сразу же началась подготовка к президентским выборам 1996 года. Они стали причиной фактической приватизации Первого телевизионного канала и проведения залоговых аукционов. Оба проекта связаны с комбинационным гением Березовского.

С помощью президентского окружения он забрал Первый телеканал с самой большой аудиторией. Скрытая причина — президенту (свите) необходим лояльный телеканал, способный противостоять информационным ресурсам, ориентированным на Черномырдина и Лужкова, в которых окружение Ельцина видело едва ли не большую для себя угрозу, чем в коммунистах. Гласный повод — нужно Общественное Российское Телевидение (ОРТ). Кто знал Березовского, от души посмеялся: Борис как радетель общественного блага — тот еще анекдотец.

Канал возглавил популярнейший телеведущий Владислав Листьев. Его убили, когда он решил навести порядок в размещении рекламы. Подозрение пало на Березовского, по интересам которого будто бы ударил «рекламный мораторий». Но приехавших за ним сотрудников Московского управления остановил стоявший с пистолетом в руках… Александр Литвиненко. Потом заступничество Коржакова и исполняющего обязанности генерального прокурора Алексея Ильюшенко помогло Березовскому остаться на воле и организовать трансляцию своего парного конферанса с популярным продюсером Ирэн Лесневской. Они обратились к президенту с рассказом о том, что Березовский чист, аки агнец, а Листьева убили Гусинский и Лужков (продолжение войны с московским мэром недвусмысленно указывало на того, кто стоял за кулисами этого обвинения).

«Кремлевский клан» использовал убийство Листьева для увольнения московского прокурора Геннадия Пономарева и начальника московской милиции Владимира Панкратова. Мне такой стиль отставок знаком по собственному опыту. Березовский и Коржаков пытались использовать ситуацию, чтобы еще больше усилить свое влияние в силовых, особенно столичных, структурах. Загадкой оставалось, понимает ли Ельцин, что ближайшее окружение ведет его под уздцы к безальтернативному выбору пути нового государственного переворота. На этом пути первый шаг состоял в том, чтобы убедить Ельцина снова выдвигаться в президенты в 1996 году и отсечь всех, кто мог бы играть на его электоральном поле.

Будущая президентская кампания требовала очень больших денег, да и дыры в бюджете нужно латать — к концу августа план доходов от приватизации выполнили лишь на 2 %[270]. Сокращения бюджетного дефицита требовал и Международный валютный фонд, в кредитах которого страна остро нуждалась. Но cокращать расходы бюджета в предвыборный период вообще очень трудно, а имея в виду разорительную военную кампанию в Чечне, так и вовсе невозможно. Требовались чрезвычайные меры.

На этом фоне консорциум российских банков («Империал» Владимира Виноградова, «Инкомбанк» Рэма Вяхирева, МФК — «Международная финансовая компания» Михаила Прохорова, «Менатеп» Михаила Ходорковского, «ОНЭКСИМбанк» Олега Потанина и СБС — «Столичный банк сбережений» Александра Смоленского) предложил Правительству РФ кредит в 2 млрд долларов под залог пакетов акций крупнейших предприятий России (напомню: рыночная стоимость всех ваучеров, розданных населению была менее 1,5 млрд долларов). Особенностью этого предложения было то, что деньги на счетах у проявивших «щедрость» банков были в значительной мере деньгами бюджетными (государству давали в долг его же собственные деньги). А слабость предложения была в том, что некоторые участники пула были не слишком близки к президентскому двору и его предвыборным заботам.

Этим воспользовались их наиболее ушлые конкуренты. Им подыграло массовое банкротство банков в дни кризиса, начавшегося 22 августа. Причинами кризиса стали несоразмерное увлечение банков ГКО (государственными краткосрочными облигациями) и неожиданное увеличение ЦБ норм резервирования.

Тут и подсуетились те, кто был ближе к президенту. Уже 31 августа, когда Ельцин встретился с представителями банковского сообщества для обсуждения последствий кризиса, участников консорциума не пригласили. Из их числа к начавшимся вскоре залоговым аукционам допустили только структуры Ходорковского и Потанина.

Так родились залоговые аукционы и инвестиционные конкурсы, на которых самые манящие остатки российской промышленности ушли вовремя подсуетившимся банкирам.

Схема махинации была незамысловата, но требовала сердечного согласия с президентской командой, достигнутого 31 августа на встрече Ельцина с представителями банковского сообщества. Банкиры прокредитовали правительство под залог акций выбранных ими предприятий. Потом правительство — ах, вот ведь неожиданность! — кредиты не вернуло, и вскоре (договоры заключались с 4 ноября по 28 декабря 1995 года — с условием возвращения кредитов из госбюджета в том же 1995 году, что было невозможно) акции выставлялись на аукционы, организаторами которых выступали «временные держатели». На практике никаких свободных аукционов не было: конкурентов устраняли бесцеремонно, и каждый раз фальшь мероприятий особо не скрывалась. Вуаля! — и акции становились собственностью «кредитора». Почему в кавычках? Да потому, что основу банковских активов составляли государственные, народные деньги. Так что государство, как правило, получало в долг свои же средства. Предполагался, правда, и «сухой остаток» — деньги на финансирование избирательной кампании президента.

Инвестиционные конкурсы — продукт еще более мутный. Акции выбранных предприятий передавались «солидному бизнесмену» почти даром под обязательство вложить в предприятие большие средства и облагородить его в интересах создания рабочих мест и будущих налоговых поступлений. Почти всегда планы Росимущества были не более материальны, чем девичьи грезы.

Таким образом, только с 17 ноября по 29 декабря 1995 года заранее назначенная группа получила «Норильский никель», «ЮКОС», «Лукойл», «Сиданко», «Сибнефть», «Сургутнефтегаз», Новолипецкий металлургический комбинат, Новороссийское морское пароходство, «Нафта-Москва», «Мечел», Северо-Западное речное пароходство, Мурманское морское пароходство….

Чтобы завершить сюжет, напомню, что, например, «Сибнефть», за которую дуэт Березовский — Абрамович в 1995 году заплатил государству 100 миллионов долларов (первый на «дуэте» яростно настаивал, а второй наличие «дуэта» столь же яростно отрицал в Высоком суде Лондона и добился желаемого вердикта), через десять лет государство выкупило у Абрамовича за 13 миллиардов долларов. 13000 % прибыли за 10 лет!

После думских выборов 1995 года смысл работы в профсоюзах был для меня исчерпан. Теперь можно подумать и о личном.

Мне кажется, и этот сюжет уместен на фоне глобальных событий. Как итог года. Он оттеняет их и живописно дополняет, характеризует положение в стране.

Потеряв служебный автотранспорт, решил купить новую машину. Нашу, родную, дабы подержать отечественного производителя. Договорился с руководством ГАЗа, что приеду за товаром сам. Насторожила просьба: «Только вы, Евгений Вадимович, возьмите с собой кого-нибудь. А то у нас людей с машинами бандиты с завода не выпускают без дани». Красноречиво! Не будет преувеличением сказать, что бандиты к этому моменту взяли под контроль малый и средний бизнес, а порой — и часть крупных предприятий. Убийства предпринимателей, в том числе наиболее известных, никого уже особенно не удивляли. А уж автозаводы, особенно ГАЗ и ВАЗ, плотно обложил местный криминалитет.

Проблему решил. Мои ребята, правда, слегка перестарались… Приехали на завод, а там в отдельном боксе с наклейкой РД («Резерв директора») стоит черная красавица (такие у нас еще были потребительские стандарты). Машину забрали, и с ветерком промчались на этом ревевшем, как танк, аппарате до Москвы. Самый веселый автомобиль в моей жизни оказался. Разваливаться начал уже на следующий день («РД», понимаешь). Ну, нижегородские умельцы! Чего только потом в нем не ломалось. Помучившись, поклялся: «Российский автопром — больше никогда».