Боос в июне выдвинулся на первую роль в предвыборной кампании «Отечества». После отказа Евтушенкова финансировать выборы Лужков нашел ему замену в Боосе, к тому времени успевшем выполнить несколько крупных городских контрактов по освещению зданий, улиц, площадей.
Второе предсказание о Путине
Нужно было подумать о перспективах, и я предложил провести конференцию на тему «Россия после Ельцина», посвятив ее выработке социальной и экономической стратегии государства после президентских выборов 2000 года. Лужков и Евтушенков идею поддержали. К организации подключились фонд «Политика» (Вячеслав Никонов) и Совет по внешней и оборонной политике (Сергей Караганов). Проходила она 23 июля 1999 года в Москве в Доме Союзов. Дату выбрали не случайно. 23 июля 2000 года должен был пройти второй тур президентских выборов (если победитель не определится в первом туре).
Накануне открытия на последнем заседании оргкомитета Никонов задал вопрос:
— Евгений Вадимович, вот мы говорим: «Россия после Ельцина». А кто будет президентом после Ельцина?
— Либо кто-то из пары Примаков — Лужков, либо тот, кто будет премьером ко дню выборов.
— А кто будет премьером ко дню выборов?
— Смотрите: сейчас премьер — Степашин. Зная непредсказуемость нашего президента, давайте исходить из того, что вероятность, что он усидит — 50 %. Если Степашина снимут, следующим премьером станет Путин.
Коллеги изумленно уставились на меня — сначала молча, а потом наперебой стали спрашивать: «Как Путин? Почему Путин?»[366].
Я продолжил:
— Объяснять не буду. Просто имейте в виду. Итак, вероятность, что Путин усидит в кресле премьера до выборов — тоже 50 %, то есть в целом — 25 %. Следующий кандидат — Аксененко. У него, соответственно, шансов — 12,5 %. И, наконец, последним в этой очереди Касьянов с вероятностью 6,75 %.
Никонов поинтересовался: «Можно ли сказать об этом публично?» — «Можно и нужно».
К моему удивлению, в день открытия прибыл Сергей Зверев, с которым мы работали в «МОСТе» и который теперь стал заместителем руководителя АП. Он зачитал и вручил приветственное письмо Ельцина. «Силен Борис Николаевич, — подумал я. — Другой бы на его месте мог обидеться — что, уже меня хороните?!» Забавно, что некоторые из приглашенных в последний момент испугались «опасного» названия конференции и нашли повод не приехать. Узнав о приветственной телеграмме президента, они потом об этом жалели. Такие принципиальные товарищи…
В своем вступительном слове я постарался настроить участников на конструктив (жирным выделены ошибки прогнозирования):
«Ровно год остался до того дня, когда после второго тура президентских выборов должен закончиться период, который можно было бы обозначить как “эпоха Ельцина”. Пока что нам следовало бы воздержаться от скрупулезного анализа достижений и потерь этого времени — оставим эту работу историкам…
Сегодня задача в ином: постараться сформулировать некоторые первоочередные проблемы, которые следовало бы решить для улучшения жизни людей, повышения эффективности государства во внутренних делах и защищенности его интересов в делах внешних… Нынешний кризис в России в огромной степени — кризис недореформирования. Какую сферу государственной и общественной жизни, экономическую и информационную ни возьми, всюду видишь причудливое сочетание обломков социалистического строя с основами свободного рынка и демократии. Предприятия, НИИ и воинские части, оставшиеся лишь потому, что их забыли упразднить, и притворяющиеся общественно необходимыми. Элементы унитарного устройства, кое-как подложенные под федеративное государство, угнетение предпринимателей и собственников при формальной опоре на них…
Испытывая колоссальные неудобства от сидения на двух стульях, мы начинаем склоняться к тому, чтобы вернуться на социалистическую табуретку. Отсюда призывы и к усилению роли государства в экономическом регулировании, и к повальному назначению ныне избираемых должностных лиц, и многое другое. Создается впечатление, что старое поколение, старое не в возрастном, а в ментальном смысле, устало от познавания нового, ранее неведомого, и стремится вернуться назад, в привычное прошлое, увлекая за собой страну…
Наверное, многие из присутствующих склонны, несмотря ни на что, поставить под сомнение саму формулировку вопроса, вынесенного в название конференции “После 23 июля 2000 года. Россия после Ельцина”. Действительно, существует определенная вероятность как досрочного прекращения президентства Бориса Николаевича, что отменяет первую часть названия, так и сохранения президентских полномочий после 23 июля 2000 года, а этим отменяется вторая часть нашего заголовка…
Положение дел в России накануне первого конституционного перехода власти от живого к живому таково, что сама технология плавного и неконфронтационного перехода потребует от российской элиты и ее зарубежных партнеров вдумчивых и выверенных действий…
Во-первых… традиционные политические структуры… не справились с задачей политической стабилизации нового российского государства. Эту задачу необходимо решать в первые после президентских выборов месяцы… создав островки политической стабильности…
Во-вторых, формирование устойчивой власти в стране немыслимо, если итоги выборов не будут признаны ведущими политическими силами…
Наша задача говорить не то, что выгодно, не то, что избирабельно. Перефразируя известное высказывание, отметим, что есть вещи и поважнее выборов. Будем откровенны: то, что пишется на предвыборных стягах, не всегда разумно и уж тем более не всегда полезно…
Именно поэтому мы отказались от того, чтобы связать конференцию с тем или иным движением, партией или блоком».
Конечно, дать список конкретных мер и шагов не планировалось. Предполагалось обозначить важнейшие направления «послеельцинского развития», создать рабочую группу по подготовке пакета мер и рассмотреть ее на втором этапе конференции 19 ноября.
«Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах»: политическая осень и итоги думских выборов оказались такими, что второй этап конференции не состоялся и задачу формулирования повестки дня для «наследника» решали уже совсем другие люди и без какой-либо связи с нами — Герман Греф и его команда.
О том, что применительно к Сергею Степашину реализовались «плохие 50 %» моего прогноза, узнал в отпуске.
Как и год назад, августовские потрясения застали меня на отдыхе, когда я предавался чудесному занятию — плаванию с аквалангом[367]. Искренне сочувствовал своему давнему другу, премьерство которого было мучительно тяжелым. Сменщик Примакова, он по определению был промежуточным премьером, необходимым, чтобы принять на себя шквал негатива в связи с увольнением популярного предшественника. Тем не менее, «при дворе» попытались «назначить» премьером не Степашина, а более лояльного Аксененко, чтобы не создавать даже малейшую возможность перехода власти к человеку, не пользовавшемуся полным доверием с точки зрения защиты интересов «семьи». В результате Ельцин проинформировал председателя Госдумы Геннадия Селезнева, что внесет кандидатуру Аксененко, но прислал пакет с представлением на Степашина. Над Ельциным уже даже и не смеялись.
Дальше было не легче: сначала Степашину навязали Аксененко в первые вице-премьеры в качестве надсмотрщика. Потом не дали назначить Михаила Задорнова (не юмориста) министром финансов. Потом Аксененко, нарочито унижая Сергея Вадимовича, сказал, что будет курировать в правительстве всё — и зачем тогда премьер?
В первых числах августа для Степашина совпал целый ряд неблагоприятных обстоятельств:
● успешный дебют на международной арене (у Ельцина это всегда вызывало большую ревность);
● отказ лидеров «Отечества» и «Всей России» сформировать избирательный блок во главе со Степашиным (ему, премьеру издевательски предложили в списке 9-е место);
