Каков первый вопрос успешной революции? Вопрос о взятии власти и организации власти.

Каков второй вопрос? Вопрос об удержании власти.

Разве мы взяли власть по итогам выборов? Лишь отчасти. Власть в основном оставалась у союзных партийных и государственных органов. Но, победив в Москве и в Ленинграде, получив значительное количество голосов на российском съезде, мы получили шанс резко усилить свои информационно-пропагандистские, экономические и политические возможности в борьбе с коммунистами.

Вопросом об организации власти в России и Москве нам и предстояло заниматься сразу после выборов.

Но мне для начала следовало определиться со своим местом в строю.

В Москве появились сразу две полноценные властные структуры под влиянием «Демократической России» — российская и столичная. Нужно решать, куда податься.

Российский парламент важнее, столичный конкретнее.

Работа на городском уровне сильно сужает мой уже сформировавшийся круг общения и отделяет от решения государственных проблем.

Но… Моссовет уже наш, а вот кто будет доминировать на республиканском уровне, еще вопрос.

Попов (он заранее планировался кандидатом на роль городского главы) мне намного симпатичнее Ельцина, и, кроме того, я уже состою в ранге его помощника, пусть и на общественных началах.

Классическая дилемма синицы и журавля. Поговорил с Поповым, который:

а) предложил мне работу в аппарате Моссовета, когда таковой будет заново сформирован;

б) указал еще на одно важное преимущество работы «в Москве».

В ближайшее время предстоит ожесточенная борьба за симпатии новоизбранных депутатов России и вообще — за симпатии элит. Что может им предложить российский парламент? Почти ничего. А вот московские власти могут помочь и с жильем, и с трудоустройством жен/мужей, и с детскими садами, и со школами, и с поступлением в вузы. Так что работа в аппарате Моссовета открывает даже лучшие перспективы.

Подумав денек-другой, определил для себя следующую траекторию: иду в Моссовет, но одновременно продолжаю активничать и в тех общесоюзных и республиканских структурах, к которым уже прикипел за прошедшие 15 месяцев: «Демократической России», КИАН, МДГ и МАДО.

На союзном уровне моя работа вскоре сошла на нет. Особенно жалко, что снизил свое участие в КИАНе. Правда, и без меня там оставались такие великолепные организаторы и идеологи, как Саша Собянин, Люда Вахнина, Давид Бериташвили, Андрей Пионтковский.

По понятным причинам, в московские дела я был вовлечен значительно больше.

Хотя «Демократическая Россия» и получила полный контроль над Моссоветом, очевидной нашей слабостью оказались относительно плохие результаты выборов в 33 районных советах, где у коммунистов было большое преимущество. Сказалась элементарная нехватка кандидатов у только что родившегося демократического движения. Поэтому для нас основным бастионом стал Моссовет.

Организационное собрание новоизбранных депутатов Моссовета началось 19 февраля в Московском государственном университете на факультете журналистики — в 20:00.

С программной речью выступил Гавриил Попов (уже без пяти минут — председатель Моссовета) — на тот момент несомненный интеллектуальный лидер «Демократической России», старавшийся смотреть на несколько ходов вперед.

В этих «мартовских тезисах» он остановился на базовых вопросах:

а) организационных: депутаты должны взять в свои руки всю подготовку к началу работы Моссовета, не позволяя аппарату перехватить инициативу;

б) политических: депутаты от «Демократической России» должны активно работать с другими депутатами, не допускать самоизоляции. Нужно придерживаться курса на политику «круглого стола» с привлечением всех политических сил;

в) кадровых: нужно избавиться от экстремистских мыслей о массовой чистке кадров в большевистском духе;

г) программных: необходимо разработать долгосрочную и краткосрочную программу деятельности.

Следует отметить практические задачи, которые Попов выдвинул в качестве первоочередных и которые характеризуют обстановку тех лет:

● предотвращение продовольственного кризиса. К товарному голоду в стране добавлялось обоснованное опасение, что советско-партийный аппарат начнет саботировать нужды столицы, где к власти пришли явно антисоветские и антипартийные силы. (Опасения быстро подтвердились.) Попов поставил цель — добиться выделения недалеко (20–30 минут езды) от города от 100 до 500 тысяч земельных участков площадью около 10 соток, чтобы помочь москвичам самостоятельно обеспечить себя необходимым минимумом запасов. Предстояло также провести ревизию московских ресурсов, чтобы понять, что может Москва предлагать в обмен (позднее появилось выражение «по бартеру») более обеспеченным продовольствием регионам;

● противодействие растущей нищете значительной части горожан. Весной 1990 года у мусорных баков стали все чаще появляться пожилые прилично одетые люди;

● борьба с властями СССР и РСФСР за выплату субвенций Москве, выполняющей столичные функции. Мне-то всегда казалось, что наоборот: Москва должна платить за право быть столицей — ведь благодаря этому львиная доля финансов страны прокручивается через ее учреждения. Но, положа руку на сердце, сознаемся, что субвенции есть плата за спокойную жизнь руководства страны;

● борьба за столичное имущество. 6 марта был принят закон СССР «О собственности в СССР». В нем — ряд весьма ядовитых положений, по которым имущество государственных предприятий переходит в их полное хозяйственное ведение. Таким образом, начальники получали возможность распоряжаться предприятиями по своему усмотрению. С этого момента началась так называемая «номенклатурная приватизация», когда начальники переводили наиболее ценные активы — станки, линии, цеха, здания — в уставной капитал фирм со своим участием. Для Москвы это было чревато потерей контроля за потенциальными бартерными ресурсами, которые можно задействовать в кризисный период. Главное же — предстоял большой передел. Вопрос — у кого в руках окажутся рычаги управления при передаче бывшей общегосударственной собственности в частные руки. Отдельный пункт — вопрос о возвращении Москве зданий райкомов партии, стремительно переданных им в собственность бывшим городским руководством в связи с отменой 6-й статьи Конституции.

Выступивший следом Сергей Станкевич, номинированный в заместители председателя Моссовета, обратил внимание на необходимость резко сменить настроение депутатов и перейти от психологии бури и натиска к кропотливой работе. Он предложил разбить первую сессию Моссовета 21-го (и, как оказалось, последнего) созыва на два этапа:

● первый этап (2–3 дня). Утвердить структуру Моссовета и регламент его работы, избрать председателя Моссовета и председателя Мосгорисполкома, сформировать профильные комитеты и комиссии;

● второй, основной этап. Аттестация и перегруппировка кадров Мосгорисполкома, упорядочение городской финансовой системы и формирование Московского банка реконструкции и развития, принятие решений по муниципальной собственности, подчинение Моссовету городского теле- и радиовещания, газеты «Вечерняя Москва».

В общем, как говорил Никита Хрущев, руководитель КПСС и Советского государства в 1953–1964 годах: «Цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!»

Однако настроения в кулуарах меня насторожили. По окончании заседания депутаты, в основном, обсуждали два вопроса: как взять всю власть и… какие зарплаты себе установить. Скоро стало ясно, что второе революционное поколение (1990 года) заметно отличается от первого (1988–1989 годы) прагматизмом и интересом к решению личных задач.

23 марта на собрании депутатов от «Демократической России» представитель Мосгоризбиркома Александр Музыкантский сообщил, что в Моссовете будет 281 депутат от «Демократической России» из 463 уже выбранных — 56 %. (После повторных выборов число возрастет до 286 из 472.) Народными депутатами РСФСР из 65 возможных москвичи выбрали 57 кандидатов от «ДемРоссии». Стало окончательно ясно, что мы в ближайшие годы — власть в столице, если только не разбежимся во все стороны. А признаки этого появились быстро.